Их пленница (СИ)
После этого они друг на друга кидались, хотя оба меня не покинули.
Ладно, какая разница. Скоро будем в городе. Мы уже были у поворота к забегаловкам, на обочине стояли несколько «феечек» — мало одетых девушек, худых и замерзших. Они курили и ждали, пока подберут.
— Оливия…
Ну вот, опять.
Чтобы прервать разговор, я включила музыку. В салоне загрохотал рок. Кажется, о любви пели. Забавно, столько тем на свете, а поют об одном и том же. Наверное, потому что любовь всех волнует: панков, готов, рокеров. Даже «бабочек» с ночных дорог. Просто врут, что нет.
А во мне после смерти мамы любви осталось так много, что хватило ее на двух мужчин разом.
И их легко было любить. Тогда и я была другой, такая наивно-злобная одновременно, что просто прелесть. Я влюбилась в них, как звереныш, которого подобрали с улицы. От души, преданно и сладко.
Мне кажется, за это они полюбили меня в ответ.
Глава 11
В моей жизни было так мало тех, кто мог любить, что парни поразили меня до глубины души. Я была кому-то нужна. Мама меня любила, но это было давно. После ее смерти я стала всем мешать, как это случается с чужими детьми.
А любовь это такое сладкое чувство, что только ради него можно жить.
Помню, как растрогала Зверя в первый день.
Они привезли меня в «Авалон», бросили в комнату наверху. Там отличная звукоизоляция, я не слышала грохот музыки. Я тогда понятия не имела, что это клуб, думала, эти хоромы — дом одного из них.
Мне показалось, что это какое-то невероятное богатство. Красное шелковое белье и кровать с балдахином меня впечатлили. А еще — столик из черного стекла. Двухъярусный, низкий, с серебряной окантовкой — я таких никогда не видала. На нем стояла тарелка с двумя кексами и чай. Один кекс я сразу съела, а второй спрятала.
Но уронила по дороге, и цветная посыпка разлетелась по полу.
Когда вошел Зверь — со своим любимым ножом в гибких пальцах, я ползала на четвереньках, собирала посыпку и по крошечке отправляла в рот. И не остановилась даже под его взглядом — очень вкусная была.
Он остолбенел, как увидел.
— Ты что делаешь? — расхохотался он. — Рус! Иди, смотри, она с пола ест! Ты голодная?
В тот вечер я наелась досыта и влюбилась в Зверя, потому что он за это ничего не попросил.
Но тот, кто не голодал, меня не поймет.
Я их любила. Чесала Зверю спину, когда подлизывалась. Руслану делала массаж. Ухаживала, если кто-то бывал ранен. Успокаивала. Мне безумно-сильно хотелось быть нужной, такой у меня была любовь.
Мы возились в той самой кровати с балдахином. Иногда втроем. И счастья моего было так много, что оно летело впереди меня, когда я шла по темным коридорам «Авалона». Иногда похищение, это не похищение, а эвакуация. Вот так.
Лера была права — мы неплохо жили. Ну, по сравнению с тем, как я жила до них. Конечно, не сразу все срослось, я привыкала: к ним, своему новому статусу. Их пленница Оливия — вот кем я стала. Но со временем все утряслось.
Сначала были моменты страха. Помню, в первую ночь лежала на кровати, съежившись на боку — поджав руки и ноги, как эмбриончик. И кусала подушку, чтобы не плакать громко. Было так страшно. Это был первый раз, когда я вообще оказалась с мужчиной в кровати, а тут их двое, да еще кто? Самые страшные твари в городе.
Мальчики меня пожалели. Оставили между нами пространство.
Я пялилась в темноту, тихо-тихо плакала, но Кирилл услышал. Надо мной нависла огромная тень, и я затихла. Ладонью он убрал волосы назад, раздался ласковый шепот:
— Что такое, почему плачешь? Почему сжалась, как фасолька?
Фасолька… Сейчас это смешно. А тогда успокоило. В его устах «фасолька» звучало так нежно, что я поняла: кто угодно, а Зверь из «Авалона» ничего плохого мне не сделает.
Я улыбалась, вспоминая, и смотрела в зеркало заднего вида.
Там в рассветных лучах света сияли в прозрачном воздухе красные клены и золотые тополя на обочине. Люблю осень. Осенью особая атмосфера. Именно она сохранила мне больше всего счастливых воспоминаний.
И мой первый раз был осенью.
У Руслана не сложилось по бизнесу. Бесился сильно и поднялся ко мне расслабиться.
Не помню, кто начал первым. Я его успокаивала.
Целовала колючие щеки, гладила грудь в расстегнутой рубашке. И как-то одновременно до нас дошло, что мы мужчина и женщина, и поцелуй у нас получился глубокий… Необычный. Знаете, такой, что прерывать не хочется. А хочется стать ближе.
Я прижалась к нему, и мне так нравилось его могучее тело, что ладонь сама играла с мышцами на груди, животе, а потом скользнула ниже… Руслан сказал, что еще немного и он не сможет остановиться. И чтобы я не дразнила мужчину, гадкая девчонка. А я смеялась и, хотя страшно было до одури, было и приятно и эти чувства так волновали, превращая мой живот в пульсирующий рай, что руку я убирать не хотела.
А он…
А я…
Да какая разница. Оказались мы в одной постели и там сходили с ума от страсти.
Первой моей страсти. И больно было совсем чуть-чуть. И шептал он мне такие слова, что я в жизни не слышала. И потом не хотелось из постели вылезать. Хотелось… Хотелось, чтобы Зверь пришел и разделил наше счастье и ему бы досталось мое тело, как доставалось его брату.
Вот чего я хотела.
Желания и страсть юной девушки по уши влюбленной в двух мужчин, кроме которых не было никого на всем свете.
Не могу сказать, что это я выбрала Руса. Не могу. Скорее, он меня.
До сих пор помню его горячее хриплое дыхание. Могу вызвать образ нас в постели, если закрою глаза. Не стану утверждать, что того же самого не могло произойти со Зверем. Просто так получилось. С той же вероятностью моим первым мужчиной мог стать он.
И секс с ним был хорош — нежный, горячий. Мне особо не с чем сравнить, но после стало лучше, чем до. Зверь только злился, что мы без него… И то не на меня — на Руслана. Когда застал нас и всё понял, в такую ярость пришел… Страшно вспоминать.
Все равно мне было хорошо с ними.
Но все хорошее, как и плохое, заканчивается.
— Ты так улыбаешься! — проорала Лера, наклонившись ко мне. — Как будто в лотерею выиграла!
Я улыбнулась еще шире.
Сестрица, набрав воздуху побольше, заорала опять:
— Выруби свой тухлый музон!
Я выключила, в салоне на полслова повисла тишина, а Лера еще не перестроилась:
— Что мне делать?! — проорала она и смутилась, когда я прищурилась от перегруза в правом ухе. — Меня из-за тебя увели, чего теперь от твоих психов ждать?
— В ближайшее время лучше уехать из города, — честно сказала я. — На всякий случай.
На самом деле, я не знала, чем это ей грозит. Но лучше перестраховаться.
Сестрица выругалась.
— Это не навсегда, — я пожала плечами, сворачивая к ней во двор. — Через пару месяцев сможешь вернуться.
— А ты не боишься? Они же знают, где ты живешь.
— Они ко мне не приходят.
— Почему? — нахмурилась она.
— Не знаю, — честно ответила я.
Я и вправду не знала. Парни ни разу не появились у меня, хотя их ничто не держало. Вместе или поодиночке они могли прийти ко мне, молча перебросить через плечо и унести в «Авалон» или куда угодно.
Я правда не знала, почему ни разу не видела их рядом с моим домом. Раньше считала, что потому что меня разлюбили. Теперь — не знаю.
Сестра что-то пробормотала насчет того, чтобы я разобралась со своими мужчинами.
— Скажи спасибо, что я за тобой пришла, — посоветовала я. — Могла и не приходить. И кто бы тебя забрал от Зверя, а? Лучше маме позвони, скажи, что все в порядке, а то она ждет у меня.
Лера сердито хлопнула дверью. На меня злиться куда проще, чем на Зверя, вот она и лютует. Знает, что я права. В этом городе только один Кирилла не боится — его брат. Ну, еще я.
Я устало переключила передачу и вырулила на дорогу. Глаза слипались от усталости. Можно ехать домой.