Ступая за Край (СИ)

Иногда Гелан уходил, Эвиси не задавала вопросов, куда и зачем, она была уверена, что он бывал в поселении. Он всегда оставлял ей еду, но не показал, как выйти из пещеры. Всё, что понимала Эвиси, это то, что выход в сторону, откуда привезли её, был на одну сторону, а поселение — с другой. Но в пещере было много выступов и ниш, и там легко было заблудиться и сгинуть навсегда, а Эвиси ещё помнила свой страх и сырость посредине узкого прохода в скале. Даже под страхом смерти она не зашла бы туда одна…
Из поселения же Гелан приносил еду и одежду для Эвиси. Она спросила, кто даёт ему платья, есть ли у него жена или возлюбленная, но Гелан словно не услышал этот вопрос, и Королева не стала более спрашивать его.
Чаще ей было не совсем спокойно с воином, но без него было и вовсе жутко, особенно когда солнечный свет не проникал в пещеру, и только отблески факелов и свечей бросали страшные тени на черноватые стены.
Эвиси была в воде, когда почувствовала на себе взгляд. Так бывает, когда злой дух подсматривает за юной девой, когда она остаётся в тишине ночи одна, Сеилна говорила, что такой дух может напустить истому на дух и тело девушки, и тогда сладкими становятся ночи её, но потом дева может заболеть, а то и умереть.
Только с мужем жене возможно чувствовать истому, а не со злым духом. Но смотрел на Королеву не злой дух и не муж её, а Гелан. Он внимательно смотрел на Эвиси, так внимательно, что глаза его потемнели… Всегда светло-синие глаза стали тёмные, почти цвета ночного неба.
— Зачем ты смотришь на меня, Гелан? — Эвиси прикрыла рукой грудь, а ниже тело её было скрыто водой.
— Пытаюсь понять.
— Что ты хочешь понять?
— Почему муж твой не завершил брак с тобой, Эвиси.
— Я не знаю ответа на этот вопрос, возможно, у него была возлюбленная…
— Это не остановило бы мужа, — он улыбнулся краешком губ, он иногда так улыбался Эвиси, и на сердце её становилось тепло и радостно.
— Муж мой сказал, что тело моё и дух ещё не готовы к брачному ложу.
— Он обманул тебя.
— Откуда ты знаешь?
Эвиси широко открыв глаза, смотрела, как Гелан снял одежды свои и нагой прыгнул в воду и поплыл прямо под водой, как рыба… Он вынырнул и встал рядом, достаточно близко, чтобы Эвиси слышала его дыхание и видела вздымающуюся грудную клетку Гелана и удивительную вязь на груди у него, от шеи по животу, уходящую вниз… под воду… прямо к…
— Я мужчина, Эвиси, и я вижу, что тело твоё и дух готовы.
Эвиси посмотрела на себя, она стояла, безвольно опустив руки, грудь её вибрировала, а дыхание сбивалось, ей хотелось одновременно плакать — слёзы подступали к глазам, — и смеяться — губы подрагивали в неуверенной улыбке. Руки её тряслись, а тело словно налилось бурлящей кровью.
Эвиси неуверенно переступила с ноги на ногу и почувствовала в сосредоточии женственности болезненный, но невероятно приятный укол, такой, что стало необходимо повторить его. Она услышала свой стон, лёгкий, едва заметный, но испугавший её…
— Что со мной?
— Это желание, Эвиси.
— Я желаю?
— Ты желаешь познать меня, как мужа.
Эвиси зажмурилась от правдивости слов Гелана, она желала, не очень хорошо представляя, как это должно ощущаться, она всё равно желала познать воина Гелана, как мужа своего, даже сильнее… Она смотрела, как тяжело дышит Гелан, и, набравшись смелости, как перед первой выпущенной в цель стрелой, всё-таки спросила.
— Ты желаешь меня, как жену, Гелан?
— Давно…
— Почему…
— Почему желаю?
— Почему не… ведь ты говорил: женщина — добыча. Вы берёте тела юных дев силой, я слышала разговоры…
— Эвиси, ты — Королева. Воин может убить Королеву, но он не станет брать её тело силой. Никогда. Так учили меня.
Она вздрогнула от того, что ей пришлось сделать несколько шагов навстречу мужчине, и сделать то, чему её учили. Она положила руки на грудь мужчины и провела ими вверх, вниз, остановилась на сосках, ощущая, как бешено стучит его сердце. Прикусив губу от напряжения, она повела руками вниз по мужскому рельефному животу, ощутила то, что никогда не должна была видеть или даже думать об этом у другого мужчины, кроме мужа своего. Но от соприкосновения она почувствовала, как горячей волной окатило её тело.
— Я хочу, Гелан, чтобы ты познал тело моё, как муж, а я твоё — как жена.
— Эвиси, — голос его стал немного хриплым, — я воин, мне нечего предложить тебе, кроме жизни своей и смерти твоей.
— Мне нечего дать тебе взамен, кроме себя.
Тогда губы её впервые познали вкус губ мужских, и было это сладко и горько в то же время, она приоткрыла рот и позволила вести себя, кружить, дурманить.
Его руки — грубые, но настолько нежные, подобно лепесткам цветов, и его поглаживания — сильные и трепетные, — лишали Эвиси разума. Она решила, что Боги наказали её за измену мужу беспамятством, стены кружились, свет от свечей расплывался от слез, а сама Эвиси тряслась, словно лихорадка охватила тело её и дух. Она сидела сверху на Гелане, как на коне, и резко вспомнила, что ей рассказывали, его рука гладила сосредоточение её женственности, когда её рука неуверенно направила его в себя, а Гелан поправил её руку.
— Остановись, Эвиси, — услышала она, — остановись, и я остановлюсь.
— Разве ты не желаешь?
— Больше, чем желаю…
— Когда-то у меня была жена, Эвиси, тебя я желаю сильнее, чем муж жену свою, чем мужчина женщину и чем воин свою Королеву. Сильнее, чем жизнь свою и жизнь твою, Эвиси.
— О, Гелан, — и Эвиси не сомневалась, если и были в ней остатки сомнений или неуверенности, они ушли с первой волной болезненного удовольствия, когда она опустилась, а он придержал, и держал, пока двигался, а она плакала от удовольствия и боли в одно время, от того, что чем-то резало её изнутри сердца, и это было сладостно и колко.
  
Глава 3. Воины и гребни
 
Королева Эвиси не могла посчитать, сколько прошло оборотов луны, или сколько дней или ночей она находилась в пещере со странным названием Лабиринт. Дни тянулись, подобно густому отвару, или неслись вскачь, как самый быстрый и сильный жеребец Теренсии под ногами самой Эвиси.
Гелан по-прежнему уходил в поселение, иногда его не было подолгу, и тогда время замирало, как и сердце Эвиси, однажды она попросила не покидать её, но Гелан лишь улыбнулся и сказал, что если он останется тут, со своей Королевой, то им нечего будет есть и пить, и Эвиси согласилась.
Когда солнечный свет не освещал каменные стены, становилось страшнее, но Эвиси могла вспомнить всего одну долгую ночь без Гелана. Остальные ночи и дни он проводил с Королевой, и Эвиси думала, что духи покарали её беспамятством, потому что не следует жене мужа своего думать о том, о чём думала Эвиси, и делать то, что делала.
Она была подобна блудливым служанкам, о которых ходили слухи, и чей блуд карался, но Эвиси была вдали от своего дома, своего Короля мужа Меланмира, её ждала смерть, и кара за блуд казалась Эвиси смешной.
— Если узнают, что я отдала тело своё другому мужчине, меня ждём смерть, — засмеялась Эвиси, перекатываясь на Гелана, проводя пальцем по причудливым узорам с письменами, которые не смывались и не теряли цвет за всю жизнь воина.
- Я бы тоже не потерпел, если бы ты отдала тело своё другому, Королева, — Гелан улыбнулся и мягко накрыл губы поцелуем — лёгким, горячим, как дыхание гор, почти опаляющим, и прохладой, забирающей дыхание Эвиси.
— Не следует жене мужа своего находить усладу с другим мужчиной… — Эвиси хотела добавить, что она не жена Гелана, значит, перед богами хоть в этом не было бы её вины.
Но Гелан перебил.
— Я сказал «ты», а не «жена», — и прижал к своей груди маленькое тело Эвиси, которая была подобна воску, плавилась и обжигала — только сама себя, до боли.
Несколько раз Эвиси спрашивала Гелана о его семье и жене, жива ли она, где, но Гелан молчал, и Эвиси перестала задавать вопросы. Как и не задавала она другие вопросы, потому что боялась услышать ответы.