Истинная за миллион (СИ)

— Буду, — но голос его оставался всё таким же хриплым и тихим.
Я кивнула, прошмыгнула мимо него к плите. Дрожащей рукой потянулась к шкафу, одновременно сказав:
— Иди в ванной руки помой.
Влад удалился бесшумно, но я всё-таки выдохнула. Его присутствие тяготило, и я уже жалела, что вообще разрешила ему приехать. Он будто бы за день успел одичать. Такой взгляд, точнее его подобие, я видела тогда, когда он схватился за мою руку в своём кабинете. Но теперь это казалось невинной шалостью, в сравнение с тем, как он смотрит не меня сейчас.
Я быстро выложила своё кулинарное творение на тарелку, поставила чайник, достала чай в пакетиках. Он сам, вроде говорил, что не высшее общество, так что, пусть терпит.
— Выглядит аппетитно.
Мужчина появился также бесшумно, как и исчез.
— Я старалась, — проговорила я это серьёзно, хотя хотелось истерично расхохотаться. Однако, позволить такое я себе сейчас не могла. Мне надо оставаться на чеку, чтобы не позволить Владу совсем с катушек съехать. Хотя бы не у меня дома.
— Чай мне, если что, без сахара, — на этот раз этот голос показался мне вполне обычным.
— Я уже поняла, — я позволила себе усмешку. — Вряд ли человек, который пьёт эспрессо без сахара, будет добавлять в чай сахар.
Влад опустил взгляд и стал быстро, но не суетливо расправляться с пищей. Я даже залюбовалась его действиями… Может быть, я и понимаю теперь тех женщин, которые занимаются всяческими кулинарными ухищрениями, в угоду своим мужьям. Достаточно приятно смотреть на то, как кто-то с таким аппетитом уминает то, что ты приготовила.
Уже буквально через минуту, когда я на стол ставила чашку с чаем, тарелка Влада была пуста. Чай он тоже, как мне показалось, влил в себя в пару глотков. Вот же прорва бездонная, а!
— Так что там с предложением?
После приёма пищи он, как мне показалось, подобрел буквально на глазах. От моего вопроса он напрягся, однако более диким его взгляд не стал, это уже хорошо. Не знаю даже, кстати, какие параметры “дикости” существуют, но я будто бы ощущала, когда он становился более диким, чем положено ему быть.
— С предложением всё просто, Дана, — он встал из-за стола и двинулся на меня, только теперь мне было не очень-то и страшно. Я, вроде как, даже хотела его близости, вспомнив вчерашний вечер. И, в тот момент, когда между нами оставался один его шаг, он остановился и сказал: — Я оплачу операцию, реабилитацию и вообще всё лечение для твоего отца взамен на маленькую жертву с твоей стороны…
Вот теперь-то мой страх вернулся в полной мере. Маленькую жертву?! Палец мне отрубит?
— Ты ровно на год станешь моей полностью и бесповоротно. Переедешь в мою квартиру, не будешь ходить на работу, потому что у меня буквально крышу сносит от твоего присутствия рядом, а, зная, что ты буквально через стену находишься, я никак не могу думать о каких-то там делах.
Я сглотнула и подняла на него взгляд, задав ему единственный вопрос, который меня вообще волновал:
— А тебе-то это зачем?
Теперь уже усмехнулся он, отойдя от меня на пару шагов.
— Я тебя хочу, — я вздрогнула, — Не только в том примитивном смысле о котором ты подумала. Я хочу тебя всю, твоё тело, твою душу, свои мысли… А иначе их, видимо, не получить, да? Всё продаётся, Дана, и ты продашься.
На глазах у меня навернулись слёзы, потому что… потому что, чёрт возьми, я осознавала его правоту.
— Да, продамся. В восемь вечера пятнадцатого ноября следующего года ты меня отпустишь. До этого момента я твоя.
Это решение не далось мне тяжело. Мне предоставилась возможность спасти отца и я ею воспользовалась. Вот только страшно стало… Куда проще было бы осознавать, что Влад просто меня трахнуть хочет, а тут вот бред сумасшедшего про душу и мысли. Надеюсь, за этот год я не сойду с ума вместе с ним.
— Когда я переезжаю в твою квартиру? — я старалась оставаться спокойной, несмотря на то, что на самом деле внутри меня бушевала целая буря эмоций.
— Сейчас и переезжаешь, — мне почему-то показалось, что Влад остался недоволен моим ответом… Наверное, больше благодарности ожидал. — Я свяжусь с больницей, в которой находится твой отец, его переправят в центр, где и проведут операцию.
Судя по всему, он уже обо всём разузнал. Мило, чёрт возьми.
Я вышла из кухни, даже не поставив тарелку в раковину. Наверное, заплесневеет всё и отцу неприятно будет это убирать после возвращения, однако мне хотелось оказаться подальше от мужчины, который сейчас находился у меня на кухне.
Несмотря на то, что сумка, вроде как, была уже собрана, я её разобрала, медленно и с расстановкой, и начала собирать заново.
— Вообще, — Влад опять подкрался незаметно, и я вздрогнула от неожиданности, — Ты можешь вообще вещи не брать. У тебя будет много новых, Дана.
Я сжала зубы и промолчала, продолжив складывать вещи в сумку. Я сейчас была бы рада, останься он на кухне, но ему, видимо, хотелось поскорее увезти меня отсюда.
— Это приказ? — наконец не выдержала его присутствия я и огрызнулась.
— Нет, Дана, я тебе приказывать не буду, мне нравится всё, что ты делаешь, лишь бы ты делала это рядом.
Я пожала плечами, думая о том, что если он хочет год любоваться мною и за это заплатит мне вперёд больше пятнадцати миллионов, то хрен с ним. Я, выходит, буду очень элитной проституткой… Потому что он непрозрачно намекнул на то, что секса со мной он тоже хочет. Пусть так и будет, да…
Я, не торопясь, складывала в сумку нижнее бельё, не очень-то и стесняясь присутствия Влада. Если он извращенец настолько, что ему ещё и поношенное бельё отдать надо, то пусть только попросит: я его просьбу исполню в лучшем виде. В ближайшие триста шестьдесят пять дней хоть звезду ему с неба.
Ах, да! Следующий год ведь високосный, так что, триста шестьдесят шесть. Но не часом больше.
На самом деле во мне кипела ярость и разочарование… Боже мой, на какого придурка я едва ли не купилась! Хотя, какой там “едва ли”… Вполне себе и купилась! Кретина кусок, блять!
Мысленно я осеклась, потому что мат считала крайней мерой, однако, потом быстро вспомнила, что сейчас как раз та ситуация, когда требуются хотя бы мысленные “крайние меры”, чтобы немного выплеснуть свою злость.
— Ты отпустишь меня к отцу ненадолго? — этот вопрос я задала, после того, как успела мысленно проматериться несколькими трёхэтажными тирадами.
— Нет, — последовал ответ, который стал для меня буквально ударом кувалды по ноге: так больно. — Не до операции, по крайней мере.
После его дополнения я немного выдохнула, но всё же было неприятно.
— Почему? — поинтересовалась я севшим голосом. — Я ведь могу побывать у него, пока ты будешь занят, не отниму… твоего времени.
— Потому что, Дана, — он усмехнулся, — состояние твоего отца ухудшилось за десять минут до того, как я вошёл в твою дверь. Об этом мне сообщили, так как я уже тогда оплатил его операцию, перечислив деньги на нужный счёт. Так вот, — он как-то горько усмехнулся, — Его состояние ухудшилось и завтра уже будет проведена операция… Вот только не факт, что он выживет. Без операции не выживет точно, с операцией пятьдесят на пятьдесят.
У меня просто подкосились колени и мне показалось, что я сейчас вот-вот потеряю сознание, потому что до этой минуты я была уверена, что с отцом точно всё будет в порядке. А теперь… Я могу его потерять. Он может умереть, и я в этом долбанном мире останусь совсем-совсем одна. И никому не буду нужна…
— Тебе об этом не сообщили, потому что я взял на себя эту ответственность… Вот поэтому до операции ты к отцу не попадёшь. Лучше ведь помнить его живым и здоровым, Дана, а не умирающим и бессознательным.
— Это ты так решил, да?! Он не умрёт! Не говори так!
Меня накрывала лавина страха, неверия и ненависти к Владу. Мне казалось, что именно он виновен во всех моих бедах, в несчастии с отцом… Конечно, если смотреть объективно, то он ни в чём и не виноват, даже наоборот, только легче от этого не становилось. Надо же, в конце концов, кого-то винить.