Слух в магической академии (СИ)

— Нравится? Могу поделиться. Если все получится, не только оценку в табель заслужишь, но и заработаешь. Я читала, что у твоего курса сегодня боевая практика на болотах.
О… я помню эту практику. Промерзаешь до костей, мокрый насквозь, обед пропущен, а медицинское крыло традиционно переполнено. Со всеми мелкими и несерьезными травмами — к живчикам, сторговаться на лечение. Я всегда нарывала с болот фиолетовых цветов лакаши, у которых дивный запах. За один цветок живчики отдавали до двух батонов противопростудного хлеба. Утром, вечером, поджаренный на огне — и никаких осложнений после болота.
— Готовка — это моя страсть. Профессор Бортлев говорит, что если кто-то из нас сделает какое-то значимое открытие, то он лично зачтет это за дипломный проект. А когда закончу академию — открою в столице свою лавку. Родители уже присматривают помещение. Хочу в следующую практику уже попробовать брать заказы…
Кажется, я только что нашла то, что лишает магию какой-либо магии.
Интересно, с таким подходом к образованию, какова вероятность сделать хоть какое-то открытие?
Следуй рецепту.
Всего-то!
— В этом деле важна любая мелочь. Например, муку лучше просеивать дважды, так тесто получается мягче, пироги воздушнее, — Мира спокойно замешивала ингредиенты, у нее это получалось даже как-то играючи.
Я старалась не спешить.
По сути — какая разница, что готовить — тесто или зелья. Подумаешь, консистенция другая. Следуешь рецепту, и все будет хорошо.
По идее.
По факту… Я смотрела на свое тесто, на тесто соседки по столу, снова на свое.
— У тебя рука, наверное, тяжелая, — сочувствующие улыбнулась Мира, выкладывая свое белоснежное тесто на сосновую доску.
Моя серая каша, которая липла ко всему, чего касалась, никакого сравнения не выдерживает.
— Я все сделала правильно, — в голосе уверенности не было, хотя я себя знаю — я дотошно выполняла все, что было расписано. Никакой самодеятельности. Нужно измельчить сухой цвет мохового дребня в гранитовой ступке мраморным пестиком — пожалуйста. Пишут, что длина каждого кусочка корня сеприи не больше кунжутного семени — легко. Переберу, проверю, и только потом добавлю.
— Попробуй докинуть муки, — предложение соседки вовсе ввело меня в ступор.
— Это больше, чем написано.
— И что? — Мира пожала плечами. — Да, выпечка получится плотнее, но зато получится.
— Может переделать? — уточнила с сомнением.
— Ну, если хочешь сдать Бортлеву в конце урока сырое тесто — то, конечно. Но лучше работай с тем, что есть. Главное, чтобы свойства после печи раскрылись, остальное…
Остальное. Осмотрелась. У всех на столах активно кипит работа, кто какие-то кремы замешивает, кто дополнительные ингредиенты нарезает.
Может, мне тоже что-нибудь докинуть, чтобы получилось получше?
Зельевар-смертник, пусть не самый талантливый, но все-таки хоть какой-то и сидящий у меня в душе, пришел в ужас от мысли, чтобы добавить в рецепт отсебятины.
Вот просто так. Без подсказок, без лекций, без понимания?
Хотя, что это я? Я же изучала сочетания и побочное влияние. Тетрадь с собой — наверняка найду что-то, что не повредит уже смешанным травам.
На поиски ушла пятая часть времени, отведенного на занятие. В печь отправляла все спешно, попросту вывалив тесто в глиняную форму. Моего уродца, когда доставать будут, ни с чьим не перепутают.
Остаток урока просидела краснея и пролистывая учебник с рецептами. На коже выступила испарина, жар пробирал до костей.
— В первый раз у многих не получается, — Мира старалась подбодрить, но у нее не очень получалось. — Скушай конфетку.
Мне протянули рыжий леденец.
— Легкий заряд бодрости, — подмигнула девушка с серебристыми волосами, стянутыми в тугую косу. — Шалфей, настойка либерника и ларнский корень.
— Спасибо, — приняла угощение, глупо отказываться. Тем более либерника после оживления особенно хорошо помогает. — И все равно, я не могу понять — почему не получилось?
— Нужна сноровка, — Мира пожала плечами. — Если бы все было так просто, то лечебной кулинарией мог бы заниматься любой. Даже если у него нет никакой силы. Мы — проводники жизни, проводники самой природы и света! Мне кажется, когда готовишь, то магия сама насыщает заготовку, чтобы все получилось. Просто посмотри — в плохом настроении никогда ничего хорошего не получается.
Тогда могу представить, что у меня выйдет из духовки. С моим-то настроением остается надеяться, что хлеб не оживет и не начнет нападать на окружающих.
— Итак… Давайте посмотрим, что у нас тут получилось, — профессор дождался, когда все достанут результаты своих трудов из печи. — Неплохо… Весьма неплохо…
Мужчина шел между рядами и осматривал пироги, кексы и хлеб.
Я скучаю по зельям. Там все было хотя бы одинаково. А тут… Розовые, голубые, зеленые, с посыпками и без, с цветами, с пропиткой или в меде. Ну, и мой.
— Магиана… Лейри, не так ли? — профессор остановился возле меня. — Новая староста? Что у вас тут.
Стыдливо подвинула хлебушек преподавателю. И почему после печи тесто настолько позеленело? Словно туда добавили болотной тины.
— Интересно, — причмокнул мужчина, отламывая кусочек. — Структура плотная. А цвет… как получили?
— Я все делала по рецепту, — склонив голову, мечтала испариться.
— Это вряд ли.
Профессор Бортлев закинул кусочек моей выпечки в рот и принялся жевать, не скрывая отвращения. Однако это длилось недолго. Мужчина начал стремительно багроветь, его губы посинели, а глаза закатились. Несколько мгновений, и мне пришлось ловить учителя, который потерял сознание.
— Помогите! Кто-нибудь!
— Зовите декана!
— Что…
Девушки вокруг принялись за активную деятельность. Кто-то ворожил, чтобы привести Бортлева в чувства, кто-то выбежал из аудитории.
А я стояла и не шевелилась.
Да, Лейри. Ты и у смертников не преуспела, ни у живчиков не получилось. Интересно, дальше меня переведут к перевертышам, или просто отчислят?
Глава 9
— Отвратительная! Калеченная! Никудышная!
С каждым новым эпитетом в свой адрес только сильнее вжимала голову в плечи.
Профессор Бортлев, которого достаточно быстро вернули в полнейшее здравие, горячо распинался перед деканом Корнаком, совершенно не стесняясь вворачивать крепкие слова в мой адрес.
— Ее нельзя допускать к людям! Эта… эта… Никогда не сможет заниматься магией Жизни!
— Я уверен, что одно занятие не показательно, — Корнак привычно скрестил руки на груди и откинулся в своем кресле.
— Вам нужна окончательная смерть, чтобы убедиться — из этой… этой… не получится ничего на факультете Жизни?!
— Профессор Бортлев, вам стоит напомнить, что вы говорите о девушке, и правила приличия никто не отменял? — декан двух факультетов понизил голос. Словно заступиться за меня — это что-то по-настоящему важное.
Приятно. Странно, неожиданно. Не очень верится. И, кажется, я что-то слишком себе напридумывала. Ну одернул хама, подумаешь. Это может быть обязанность Корнака, как декана.
— Впрочем, думаю, разумнее напомнить, что юная магиана, о которой вы отзываетесь столь нелестным образом в её присутствии, пусть и посредственно, но все-таки училась на жрицу мести. И если вы действительно считаете, что эта девушка не в состоянии контролировать свои способности, то я бы на вашем месте поостерегся… последствий.
Да я бы никогда! Только не на преподавателя. Густо покраснела, представляя, как такое вообще могло бы случиться. Я не сдержусь и атакуют мага, который гораздо опытнее и, вероятно, сильнее меня?
За кого Корнак меня принимает.
— Я не допущу ее на свои занятия, до тех пор, пока не будут сданы основы белой магии, — прошипел Бортлев отступая.
— Этот вопрос мы решим. А теперь позвольте, я поговорю с магианой Лейри… по поводу пересмотра учебного плана.
В душе затрепетала надежда. Пересмотр плана — это ведь не отчисление. Да и декан Корнак молодец — пусть грубо, но все-таки отстоял меня. Простую ученицу без каких-либо особых талантов. Или перспектив. Или связей. И даже денег.