Ученица (СИ)
— Девушка пришла в себя. Разговаривать и двигаться пока не может, но в сознании была.
— Подробности, Стараг. Мне нужны подробности!
— На данный момент повреждены почти все кости в теле, видны зажившие повреждения внутренних органов, но тут я думаю справилась регенерация. Резерв почти опустошён.
— Как опустошен?! С ее уровнем? Она не инициирована! Она не могла творить заклинания, а значит, резерв должен быть полон. Когда я ее видел, к сожалению, не обратил внимание на резерв, но немного подпитал магией, чтоб она легче справилась. Регенерация не могла выкачать ее полностью! Тем более такая слабая.
— Могу только догадываться, что произошло. Она явно неинициированный чародей. Либо регенерация забрала почти весь резерв и уберегла ее в тот момент, когда она должна была умереть, сохранила каким-то образом ее искру жизни, ее душу не отпустила от тела. Либо девочка была в антимагическом помещении, или что вероятнее носила амагический артефакт, а Вы своими действиями его повредили, и теперь резерв восполняется, но за счет работающего восстановления, очень медленно. Единственное, что я могу сказать с уверенностью: она выживет, но в каком состоянии будет в дальнейшем, зависит в большей степени от качества ее регена. Я, конечно, сделаю все, что могу, но полностью восстановиться ей бы мог помочь только Целитель.
— Целитель! Где б его взять? Магов с даром Жизни уже лет триста не рождалось. Ступай, Мед. Эта девочка — твое приоритетное задание на данный момент. Мне нужно чтоб она выжила и смогла пробудить свой дар!
— Я сделаю все, что в моих силах, Ваша Светлость, — в голосе лекаря послышалась обреченность.
— Что думаешь? — спросил Морулус у учителя.
— Думать тут нечего. Надо вылечить девку на сколько возможно и вытащить из борделя. А дальше уже будем думать: как пробуждать дар, и что с ней потом делать.
— Задачка не из легких. Выкупить ее до совершеннолетия не получится, а оставлять там на два года опасно, заметят. Ни один артефакт столько не проработает в беспрерывном режиме. Даже если их постоянно менять, риск где-то проколоться будет расти с каждым днем. Выкрасть, конечно, можно, но тогда по моим землям в любом случае будут таскаться следователи, даже если меня не будут подозревать, мои территории ближе всего к городу, они просто не смогут ее тут не искать. А с нашими делами, сам понимаешь, это крайне не желательно.
— Я вижу только один вариант: опекунство.
— Ты предлагаешь мне взять ее как приемную дочь?!
— Почему нет? Это самый безопасный вариант. До ее совершеннолетия она конечно в любом случае должна дожить, комиссия будет следить. Но так и у нас ритуал не до конца опробован, как раз будет время довести его до совершенства. Да и ее дар будет время пробудить.
— Согласен. Опекунство я смогу устроить.
Чокнувшись бокалами "За успех!", начали обсуждать детали.
* * *Я сходила с ума. Прошло уже несколько дней после того как сознание вернулось и больше не покидало тело. Большую часть времени я спала. Посещающий меня ежедневно лекарь, говорил, что это необходимый целебный сон. Он вообще много чего говорил. Пытался вызвать меня на диалог в те краткие моменты моего бодрствования. Но я молчала. Не хотела, не знала что говорить. Наблюдая за происходящим, я узнавала людей, ту злобную девушку Виллу, и добрую кухарку Бону, и хозяйку этого заведения Венаму. И как не крути, получалось, что я Лу-подавальщица. Но я не хотела признавать эту реальность, упорно считая себя Лукьяной, девушкой из России. Это создавало огромный внутренний диссонанс, занимало все мои мысли. Я мучилась каждую минуту и никак не хотела принимать реальность, в надежде, что в очередной раз я проснусь и окажусь в современной больнице.
Увижу коллег и друзей. Однако этого не происходило, не происходило вообще ничего подтверждающего что я — москвичка Лукьяна. Наверное, довела бы я себя таким образом до нервного истощения, но тут вмешался мой вездесущий внутренний голос: "Хватит депрессировать! Ты — это ты! Только тело теперь другое, и жизнь будет другая, а воспоминания официантки тебе достались вместе с новым телом! Срочно приходи в себя и думай, как дальше жить в изменившихся условиях, ведь твоя родная тушка умерла. И ты сама знаешь об этом! Не было у тебя в той ситуации с Эдиком даже малейших шансов выжить!" После такой эмоциональной раздраженной отповеди он замолчал. Я пыталась задавать ему вопросы, скандалить, но реакции не последовало. Уж не знаю, что у меня с головой, но подумав, я решила принять версию моего Шизы, и перестала пытаться с ним поговорить, рассудив, что если начну еще диалоги сама с собой вести, то точно до шизофрении договорюсь, если не до чего похуже. Но, как ни странно, найдя хоть какое-то объяснение творившемуся в моей голове, я успокоилась. Просто перестала думать на эти темы. Ведь действительно с каждым днем все актуальней стоял вопрос: что делать дальше?
Шли дни, я все так же молчала и не вступала ни с кем в контакт. Мед Стараг утверждал, что это шок, что все пройдет, и я снова начну адекватно воспринимать себя и окружающую реальность. На самом деле я просто наблюдала. Старалась составить свое собственное мнение о новом для моей сущности, неизвестном мире и о таких знакомых и одновременно незнакомых людях. Хоть память Лу обеспечила меня знанием языка и сведеньями о приходящих ко мне во время болезни людях, никакой ее личной оценки всего этого я не чувствовала.
Вообще с новым телом мне не повезло. Девочка была почти не грамотна. Могла еле-еле читать и писать. "Мамка" — как называли девушки хозяйку Венаму, не много научила меня этим занятием в период, когда я бегала по ее поручениям, чтоб я всегда могла прочитать короткое указание, если оно настигало меня где-то в городе в течение дня. Знания истории, географии и остальных наук этого мира оставалось для меня тайной, покрытой мраком, в том числе и о том, какие вообще науки тут в ходу. Единственное что хорошо умели все девушки с самых младых пор, это считать деньги и время.
* * *Прошло несколько недель. Дни тянулись очень медленно. Я вязла во времени словно муха, попавшая в мед. Правда стала лучше себя чувствовать, хотя ходить самостоятельно пока не могла, но уже начала садиться, облокачиваясь на спинку кровати, и самостоятельно принимать жидкую пищу, которую специально для меня готовила сердобольная Бона. Мои наблюдения за окружающим надо было заканчивать и начинать контактировать с людьми. К сожалению, симпатию у меня вызывала только кухарка, но она навещала меня не часто, в связи с непрекращающимся потоком клиентов и отсутствием сменщицы, постоянно загруженная работой. От нее я узнавала местные новости и горячие сплетни. Она единственная, кто старался создать хоть иллюзию нормального моего дальнейшего существования и вывести меня из хандры, как она выражалась.
Лекарь продолжал приходить ежедневно, но хоть и был заботлив и добр, вызывал у меня сильные опасения. Ведь он работал на моего Врага, именно так я окрестила мужчину, из-за которого оказалась в столь плачевном состоянии. Я не про Эдика, а про герцога Морулуса Хорнрейвена. То, что это был именно он, я узнала из разговоров кухарки-Боны с Виллой. Последняя кстати, хоть и была приставлена ко мне сиделкой, умудрялась бегать обсуживать своих клиентов. Она вообще, похоже, идейная проститутка. Не смотря на то, что старше меня всего на полгода, давно уже потеряла счет тех, кого одарила вниманием. У меня создалось полное впечатление, что ей нравиться то, чем она занимается. Вечерами она приходила ко мне и в подробностях рассказывала кто, как и в каких позах за этот день ее поимел, и что за это с клиентов поимела она. Я разрывалась между двумя версиями, зачем это она делает: либо это "промывка мозгов", чтоб я была лояльнее к будущему ремеслу. Хотя это вряд ли, ведь о восстановлении моей внешности, которая до моей встречи с некромантом была весьма не дурна (судя из причитаний тех же кухарки, Виллы и Венамы), речь не вел даже лекарь, уповая только на мою загадочную регенерацию. Либо девушка просто хвасталась, стараясь задеть меня — ныне калеку побольнее.