Ученик бури (СИ)
Империя песков
Книга 1. Ученик бури
Вероника Стальная
ГЛАВА 1
— Мааам, я уезжаю, Дима уже у подъезда, где моя джинсовая куртка? — чтобы не спугнуть вдохновение, негромко спросила я, заглядывая в мастерскую. Точнее в бывшую родительскую спальню, но с каких-то пор все в нашей семье звали её именно так. Я уже и не помню, с каких пор просторная комната перестала быть жилой. Книжный шкаф заняли художественные принадлежности — кисти, грунт и самые разнообразнее краски, на полу расположились картины, а холсты были аккуратно свёрнуты в трубочки и задвинуты в дальний угол. Кирилл уж точно не застал время, в которое здесь всё выглядело иначе.
Мама моя — Елизавета Викторовна Бесовская являлась человеком тонкой душевной организации и увлекалась живописью. К счастью, не я одна считала родительницу очень талантливой художницей, так что картины продавались весьма неплохо. Рисовала она часто и вдохновенно, так что я не удивилась, найдя её ранним утром сидящей перед мольбертом с загадочным видом и деревянной палитрой в руках.
Пшеничные волосы её были забраны в небрежный хвост, на щеке красовалось масляное красное пятно, а пальцы крутили тонкую кисточку. Она казалось, даже не заметила моего появления, но впечатление было обманчивым.
Я проскользнула мимо полотен, чтобы заглянуть за мамино плечо. Картина пестрила красками — сияюще-золотым, бордовым и алым, оттенками аквамарина, охры, меди. Она была насквозь пропитана жизнью, и казалось, вот-вот придёт в движение. Сюжет, изображающий сказочный восточный рынок, бережно передан во всех подробностях, поражая количеством деталей. Продавцы в тюрбанах и разноцветных традиционных халатах расхваливали товар на прилавках заваленных заморскими диковинками и дивными тканями. Меж людей шустро сновали чумазые мальчишки-попрошайки, и один из них как раз был занят срезанием кошеля у зазевавшегося мужчины. Маневр не остался незамеченным, и парень с минуты на минуту рисковал быть пойманным за руку.
Я нахмурилась, работа будила во мне смутное чувство тревоги, но понять, чем это вызвано было уже невозможно.
— Сашка… Ну как тебе?
Чудесно? Волшебно? Потрясающе? Это всё она уже слышала, да и сама знает, что я восхищаюсь её картинами.
— Хм… Прослеживаются мотивы Сезанна, верно? — Протянула я с видом профессионального художественного критика, на что мама лишь усмехнулась, поспешно вытирая кисточки и снимая фартук.
— Нет, не прослеживаются, ты совсем не разбираешься в живописи. А куртку твою я постирала, она у нас на балконе весит, должна уже высохнуть.
Наваждение, навеянное картиной, слетело с меня подобно сухой луковой шелухе, и я торопливо поцеловав маму в щёку, помчалась за любимой курткой, стараясь не думать о том, как катастрофически опаздываю.
В сердце давно уже поселилось шальное воодушевление, ведь Димка — друг детства ещё с начальных классов, пригласил меня съездить на две недели в Абхазию на свадьбу двоюродной сестры. Он решил сделать поездку своеобразным подарком на моё девятнадцатилетние, а если учесть то, как я люблю путешествовать, лучшего сюрприза и придумать было нельзя.
Признаться, ехать к незнакомым людям на их праздник — ситуация довольно неудобная. Меня всё ещё смущала предстоящая реакция Димкиных родственников на наш приезд. Ведь они присылали приглашения на семью друга, а в конечном итоге к ним должна была заявиться чужая я. Однако друг клятвенно уверял, что всё пройдет гладко. Родители у него людьми являлись весьма занятыми и прерывать работу, чтобы поехать в чужую страну не собирались, решив взвалить миссию по налаживанию родственных связей на сына, а он в свою очередь воспользовался положением и позвал меня. Я же, посомневавшись, всё же пришла к выводу, что дарёному коню в зубы не смотрят.
Моя мама эту поездку изначально не одобряла, опасаясь впервые отпускать своего ребёнка так далеко, но в конечном итоге поддалась на уговоры, смирившись с тем, что дочь выросла неугомонной дикаркой не способной смирно просидеть на одном месте дольше минуты. С раннего детства творческая натура Ма пробовала вырастить из своего чада маленькую леди — привить любовь к музыке, танцам и естественно, рисованию, но все попытки заканчивались провалом. До двенадцати лет меня упорно наряжали в симпатичные платья и юбки, водили в секции по вокалу и музыкальную школу, стараясь не замечать на сколько меня всё это утомляет. Разучивание нот, и скучные домашние задания в художке вгоняли в тоску, а черно-белую палитру клавиш пианино я и вовсе скоро стала люто ненавидеть. Вернее нет, инструмент конечно же, был ни в чем не виноват и музыку я любила, но лишь когда её следовало было слушать её, а не создавать.
Неусидчивая, нетерпеливая, садясь за пианино, я ощущала себя инородным предметом в отлаженном часовом механизме, замедляющем ход движения стрелок. Я не ладила с инструментом, не была его частью, понимая, что и в дальнейшем не смогу найти с ним общий язык. Как только осознание простого факта стало ясным, я настойчиво попросила маму не мучить меня понапрасну, и она нехотя отступила.
Единственное чем маленькая Саша увлекалась достаточно долго были танцы — уроки на которых я ненадолго могла пустить в ход свою необузданную энергию. Но даже они не помогли маме вылепить из меня принцессу.
Платья постепенно вытеснили удобные брюки, длинные черные кудри были беспощадно отрезаны, уступив место короткой стрижке, а туфли на каблуках, которые старались мне подсунуть, ни разу не надевались, год за годом продолжая пылиться в шкафу.
Попытка уговорить меня учиться на спокойном педагогическом тоже провалилась с треском, и я выбрала для себя профессию репортера, окончательно разрушив родительские планы на моё счастливое будущее.
Ко всему прочему, даже выходных и каникулах я никогда не сидела дома, скитаясь с друзьями по походам и квестам, прихватив с собой фотопират, который стал в последнее время моим неразлучным спутником. И уж теперь я точно не могла упустить поездку в этот солнечный край, предвкушая тысячу новых кадров.
Однако, нельзя отрицать, что и у мамы на счёт поездки были скрытые мотивы. Подозреваю, что моя хитрая родительница-сводница, так просто отпустила меня вместе с другом, лишь из-за того, что страстно желала нас женить. И как это частенько бывает у мам, тихонько вздыхала, изредка выдавая изречения в духе: «Уж когда я на вашей свадебке-то погуляю?» или «Эх, Сашка, так вот и не дождусь я от тебя внуков…» Но я на подобные провокации вестись не собиралась, упорно отрицая то, что Савельев для меня мог быть кем-то большем, чем закадычным товарищем.
— Рота, подъем! — крикнула я, промчавшись мимо спящего брата, который являлся счастливым обладателем комнаты с выходом на балкон. Лабрадор по имени Карлсон, которого Кирилл выпросил себе в подарок на десять лет, подорвался с постели вместе с долговязым мальчишкой. Красавец, даже лохматый и помятый, Кир всё же выглядел очень трогательно. Вот кто взял от обоих родителей самое лучшее — папины правильные черты лица и высокий рост, мамины густые волосы и пронзительно-голубые глаза. Даже бледная россыпь веснушек его не портила.
— Саш, ну зачем? — простонал он, сонно потирая глаза, пока я снимала куртку с верёвки.
— Хочу попрощаться с несносным братцем, меня же две недели не будет
Такая вот я вредная, разбудила ребёнка только для того лишь, чтобы его потискать на прощанье. Хотя, от него сильно не убудет, каникулы же, да при том воскресенье. Я стиснула Кира в тёплых объятьях, всё же он хоть и бывал порой надоедливым, я его очень любила.
— Всё, ушла, можешь дальше спать, — наконец смилостивилась я.
— Пока, — буркнул он и печально простонал, — тебя же здесь и на день рожденья не будет, а я так рассчитывал на праздничный торт…
— Что?! Ах ты прохиндей, я с тебя даже подарка не спросила.
— Какого ещё подарка? — настала чужая очередь удивляться.
— Значит так, пока меня нет, будешь сам каждое утро выгуливать своего щенка. Это станет лучшим подарком на мой день рожденья. А то завёл пса, а выгуливать его всё чаще мне и маме приходится. Честное слово, лучше бы это был настоящий Карлсон, Малыш.