Иствикские ведьмы

– Я что-то сегодня возбуждена, и в то же время мне немного грустно, – сказала она. – Хочу принять ванну, выкурить свой джойнт и ехать домой. Я поклялась няне, что вернусь в половине одиннадцатого. Это была пятая девушка, которую я пыталась нанять, и я слышала, как мать кричала на нее во дворе. Родители не хотят, чтобы их дети приближались к нам.
– Ты разбиваешь мое сердце, – сказал Ван Хорн, потный и смущенный после того, как заглянул в геотермальную топку. – Не торопи события. Я чувствую, что недостаточно выпил. У нас все рассчитано. Дженни должна скоро спуститься.
Александра увидела новое выражение в мутных, налитых кровью глазах Ван Хорна: он казался напуганным. Но что могло его напугать?
Неслышно ступая по изогнутой, покрытой ковром лестнице, вошла, наконец, в длинную комнату Дженни. Ее волосы были убраны назад, как у Эвы Перон, и одета она была в дымчато-голубой банный халат до пола. Над каждой ее грудью халат был декорирован тремя вышитыми вставками, похожими на большие бутоньерки, они напомнили Александре военные шевроны. Лицо Дженни с широким, округлым челом и решительным заостренным подбородком сияло чистотой и отсутствием косметики, даже улыбка не украшала его.
– Даррил, не напивайся, – сказала она. – Ты становишься еще более бестолковым, когда пьян.
– Но и вдохновенным, – сказала Сьюки с привычной живостью, пытаясь найти верный тон с этой новой женщиной на новом месте, которая как-никак была на ее попечении.
Дженни ее проигнорировала, оглядываясь поверх голов:
– Где же малыш Крис?
Ребекка сказала из своего угла:
– Юноша в библиотеке, читает журналы.
Дженни сделала два шага вперед и сказала:
– Александра, смотри. – Она развязала пояс и откинула полы, открывая белое тело с его округлостями, слоями детского жирка и облачком мягких волос размером меньше мужской руки. Она попросила Александру осмотреть полупрозрачный нарост под ее грудью. – Как тебе кажется, он увеличивается или я это придумала? И еще здесь, – сказала она, заведя пальцы другой женщины себе под мышку. – Чувствуешь небольшую шишку?
– Трудно сказать, – ответила Александра, взволнованная таким прикосновением, случавшимся в насыщенной парами темноте ванной комнаты, но не здесь, в голом свете флуоресцентных ламп. – Во всех нас полно маленьких опухолей просто от рождения. Я ничего не чувствую.
– Ты не сконцентрировалась, – сказала Дженни и жестом, который в другой ситуации мог показаться любовным, взяла запястье Александры в свои пальцы и положила ее ладонь себе под мышку. – Здесь тоже что-то похожее. Лекса, пожалуйста, сосредоточься.
Небольшая щеточка сбритых волос. Шелковистость наложенной пудры. А глубже – шишки, вены, железы, узлы. Ничего нет в природе совсем однородного, вселенная была сделана на скорую руку.
– Больно? – спросила Александра.
– Вроде нет. Но что-точувствуется.
– Думаю, что все будет в порядке, – заявила Александра.
– Может, это как-то связано вот с этим? – Дженни подняла свою крепкую коническую грудь, чтобы затем показать прозрачный нарост, крошечную цветную капусту или искаженную морду мопса из розовой плоти.
– Не думаю. У всех женщин есть такое.
Неожиданно Дженни нетерпеливо запахнула халат и стянула туго пояс. Затем повернулась к Ван Хорну:
– Ты им сказал?
– Дорогая, дорогая, – произнес он, вытирая углы улыбающегося рта двумя дрожащими пальцами. – Мы должны сделать это торжественно.
– У меня сегодня от дыма болит голова, и, думаю, уже было достаточно церемоний. Фидель, принеси мне стакан содовой воды, aqua gaseosa, о horchata, por favor. Pronto, gracias  [53].
– Свадебный торт! – воскликнула Александра, похолодев от своей догадки.
– Занервничала, Сэнди? – сказал Ван Хорн. – Ты же попробовала его. Я видел, как ты сунула в него палец и облизала, – поддел он.
– Это так не похоже на Дженни. Я все еще не могу поверить. Знаю, что все правда, но не могу поверить.
– Лучше вам поверить этому, леди. Мы с девочкой поженились вчера днем в три тридцать. У самого ужасного маленького мирового судьи в Аппонауге. Он заикался. Никогда не думал, что заика может получить лицензию. «В-в-в-ам, В-в-в-в-в…»
– Ох, Даррил, не может быть! – крикнула Сьюки, так сильно растянув губы в невеселой улыбке, что стали видны углубления в ее верхней десне.
Джейн Смарт возмущенно шипела, сидя рядом с Александрой.
– Как вы могли так поступить с нами? – спросила Сьюки.
Это «с нами» удивило Александру, у нее от подобного заявления прихватило живот.
– Так скрытно, – продолжала Сьюки, обычно веселое выражение ее лица стало несколько напряженным. – Мы хотя бы устроили вечеринку, чтобы преподнести подарки невесте.
– Или привезли бы с собой в кастрюльках горячие блюда, – бравировала Александра.
– Ей удалось, – казалось, Джейн говорит сама с собой, но, конечно, чтобы услышали Александра и остальные. – Фактически ей удалось победить.
Дженни защищалась, щеки у ней разгорелись:
– Да не удалось, это получилось само собой, я все время здесь, и естественно…
– Естественно, естество пошло своим отвратительным естественным путем, – болтала Джейн.
– Даррил, что вы в ней нашли? – спросила его Сьюки дружелюбным и твердым голосом репортера.
– Знаете, – застенчиво отвечал он, – обычная вещь. Захотелось остепениться. Почувствовать уверенность в будущем. Взгляните на нее. Она прекрасна.
– Чушь, – медленно прошипела Джейн Смарт.
– Со всем уважением к вам, Даррил. Я люблю нашу малышку Дженни, – сказала Сьюки, – но она же глупышка.
– Ну, хватит, что это за вечеринка получается? – беспомощно вымолвил здоровяк, рядом с ним невеста, облаченная в халат, даже не вздрогнула, укрывшись, как всегда, за хрупким щитом невинности и невежеством мещанки. Не то чтобы ее мозг был менее развит, чем у них, возможности там были те же, но он был похож на клавиатуру арифмометра в сравнении с клавиатурой пишущей машинки. Ван Хорн пытался сохранить чувство собственного достоинства. – Слушайте, вы, суки, – сказал он. – Почему вы считаете, что я вам чем-то обязан? Я принимал вас у себя, кормил и хоть как-то скрашивал вашу паршивую жизнь…
– Кто же сделал ее паршивой? – быстро спросила Джейн Смарт.
– Только не я. Я в городе недавно.
Фидель принес поднос с бокалами шампанского. Александра взяла бокал и выплеснула его содержимое, метя Ван Хорну в лицо, но редкостная влага забрызгала только ширинку и одну штанину. Во всяком случае, не она, а он почувствовал себя жертвой. В ярости Александра запустила бокалом в скульптуру из перекрученных автомобильных бамперов. На этот раз она хорошо прицелилась, но бокал превратился в воздухе в деревенскую ласточку, и она тут же упорхнула. Тамкин, который вылизывал седалище, терзая жадным языком розовое крошечное отверстие в обрамлении длинной белой шерсти, оживился и устроил охоту; с чрезвычайно комичной торжественностью, свойственной котам, широко раскрыв зеленые глаза, он крался по краю спинки закругленного дивана с четырьмя подушками и, дойдя до конца, подпрыгнул в воздухе. Птица спаслась, усевшись на висящее облачко из пенопласта работы Марджори Страйдер.
– Эй, я все это представлял себе совсем иначе, – посетовал Ван Хорн.
– Как же вы себе это представляли, Даррил? – спросила Сьюки.
– Как дружескую вечеринку. Мы думали, вы будете до чертиков довольны. Вы свели нас. Как купидоны. Вы вроде как подружки невесты.
– Я никогдане считала, что они будут довольны, – поправила Дженни. – Я просто не представляла себе, что они будут так грубы.
– А почему бы им не бытьдовольными? – Ван Хорн просительно вытянул свои странные резиновые руки ладонями кверху, и он, и Дженни выглядели сейчас как живой портрет супружеской четы. – Мы тоже порадуемся за них, когда приедет какой-нибудь простак, и на них будет спрос. В том случае, хочу сказать, если эти ревнивые бабы не сгорят к тому времени в напалме вместе со своим проклятым миром. Какими же вы оказались дьявольски ограниченными. Такими, как все.