Иствикские ведьмы
– Я обнаружила, что капелька слоновьего слабительного в мази совершенно уничтожает запах, – сказала Джейн, недовольная тем, что ее прервали.
– Продолжай, продолжай, – упрашивала Сьюки. – Ты открыла окно… Думаешь, они спят на той кровати? Как она к этому относится? У него тело такое холодное и влажное под шерстью. Как будто открываешь дверцу холодильника, где что-то протухло.
– Пусть Джейн рассказывает, – сказала Александра материнским тоном.
В последний раз, когда она пыталась летать, ее астральное тело улетело, а физическое осталось лежать в постели, такое маленькое и трогательное, она испытала ужасный приступ стыда в воздухе и вернулась назад в свою тяжеловесную оболочку.
– Я слышала, как внизу веселились, – сказала Джейн. – По-моему, я слышала голос Рея Неффа, он пытался руководить пением. Я нашла ванную комнату, ту, которой пользуется она.
– Откуда ты знаешь? – спросила Сьюки.
– Я теперь знаю ее манеру. Внешне она аккуратная, а на самом деле неряха. Везде разбросаны бумажные носовые платки, перемазанные губной помадой, один из тех картонных кружков, в которых держат пилюли, чтобы не забыть, в какой день принимать, тут же валяются расчески с застрявшими в них длинными волосами. Между прочим, она их красит. Там на раковине стоит целый флакон светлого «Клэрола». И компактная пудра, и румяна, я скорей бы умерла, чем стала всем этим пользоваться. Я ведьма, и знаю это, и хочу выглядеть именно ведьмой.
– Дорогуша, ты красавица, – сказала ей Сьюки. – У тебя волосы цвета воронова крыла. И глаза настоящего орехового цвета. И к тебе пристает загар. Хотела бы я такой иметь. Почему-то никто не принимает всерьез человека с веснушками. Считают, что я забавная, даже когда на душе паршиво.
– А что это у тебя в полотенце? – спросила у Джейн Александра.
– Это егополотенце. Я его украла, – сказала Джейн. Но тонкая монограмма на нем казалась то ли буквой «П», то ли «К». – Послушайте, я порылась в мусорной корзине в ванной комнате под раковиной. – Джейн осторожно развернула розовое ручное полотенце, с паутиной беспорядочно перемешанных обрывков интимных вещей: длинные волосы, снятые с расчески и скатанные в пушистые комки, смятая бумажная салфетка с рыжевато-коричневым пятном в центре, квадрат туалетной бумаги с похожим на вульву отпечатком свеженакрашенных губ, клочок ваты от флакона с пилюлями, красная нитка пластыря «Бэнд-Эйд», обрезки использованной зубной шелковой нити. – Лучше всего, – сказала Джейн, – эти маленькие частички – видите? Посмотрите поближе! Они были в ванне, на дне, и застряли в кольце. Она даже не считает нужным сполоснуть ванну после мытья. Я промокнула ванну полотенцем. Это волоски с ног. Она брила ноги в ванне.
– Ох, здорово, – сказала Сьюки. – Ты ужасная, Джейн. Теперь я буду всегда мыть ванну.
– Как считаешь, этого достаточно? – спросила Джейн Александру. Глаза, которые Сьюки назвала ореховыми, на самом деле были светлее, переливчатые, как янтарь.
– Для чего достаточно? – Но Александра уже знала, она прочла мысли Джейн, и это знание раздражило уязвимое место в чреве Александры, это уязвимое место на днях разболелось, слишком многое в действительности приходилось переваривать.
– Достаточно, чтобы творить чудеса.
– Зачем меня спрашивать? Колдуйте сами и увидите, как это делается.
– Ну, нет, дорогая. Я уже говорила, у нас нет твоего – как бы это сказать – подхода: к самым глубинам. Сьюки и я как булавки и иголки, можем колоть и царапать, только и всего.
Александра повернулась к Сьюки:
– Что вы решили?
Сьюки попыталась, несмотря на изрядную дозу выпитого виски, изобразить работу мысли; верхняя губа прелестно выпятилась над слегка выступающими зубами.
– Джейн и я говорили об этом по телефону, немного. Мы действительнохотим, чтобы ты тоже участвовала. Мы хотим. Это должно быть единодушно, как при голосовании. Знаешь, я сама прошлой осенью немного поколдовала, чтобы ты и Даррил были вместе, и это до какой-то степени сработало. Но только до какой-то степени. Честно сказать, дорогая, думаю, мои чары слабеют. Все кажется скучным и однообразным. Я посмотрела вчера на Даррила, и он выглядит, как побитый, – думаю, боится.
– Тогда почему бы не отдать его Дженни?
– Нет, – вставила Джейн. – Нельзя. Она украла его. Она одурачила нас всех.
Ее протяжные «с» звучали, как смолистый запах, в длинной, безобразной, ободранной комнате. По маленьким лестничным пролетам спускался в кухню и поднимался в спальни отдаленный бормочущий звук, означавший, что дети Джейн поглощены телевизором. Где-то произошло еще одно убийство по политическим мотивам. Президент выступал только по официальным поводам. Число трупов росло, но также удавалось глубже проникнуть в тыл противника.
Александра все еще сидела, повернувшись к Сьюки, в надежде, что ее освободят от этой угрожающей неизбежности.
– Так значит, это ты наколдовала, чтобы мы с Даррилом были вместе в тот день во время прилива? Он не сам увлекся мною?
– Конечно, дорогая, – сказала Сьюки, пожав плечами. – Во всяком случае, кто знает? Я взяла зеленый садовый шнур, чтобы связать вас двоих, и проверила его на следующий день под кроватью, а крысы все обглодали, может, из-за соли, что была у меня на руках.
– Не очень-то красиво, – сказала Джейн, обращаясь к Сьюки, – когда ты знала, что я сама хотела его.
Для Сьюки наступила подходящая минута сообщить, что она больше любила Александру, чем Джейн, но вместо этого она сказала:
– Мы все хотели, но я решила, что ты можешь сама получить то, что пожелаешь. Так и получилось. Вы все время были вместе, попусту тратили время, музицировали, если тебе нравится так это называть.
Александра почувствовала себя уязвленной.
– Черт подери. Давайте это сделаем.
Казалось, проще простого, очистить на земле еще один крошечный карман от бесконечной грязи.
Стараясь ничего не касаться руками, чтобы туда не попали их собственные частички – соль и жир с кожи, какая-нибудь из множества их собственных бактерий, – все три ведьмы стряхнули бумажный носовой платок и кусок туалетной бумаги, и длинные белокурые волоски, и красную нитку от лейкопластыря, и, что самое главное, крошечные обрезки волос с ног, прыгавшие в волокнах полотенца, как живые клещи, в керамическую пепельницу, украденную Джейн в «Бронзовом бочонке» в те дни, когда она ходила туда после репетиций вместе с Неффами. Она добавила туда голубоглазую сахарную головку, которую припрятала во рту тогда, на вечере у Даррила, и зажгла картонной спичкой маленький погребальный костер. Бумага вспыхнула ослепительным оранжевым цветом, волоски с треском горели синим огнем, и запахло паленым, марципановая головка свернулась в пузырящуюся черную каплю. Дым поднялся до потолка и висел, как паутина, на искусственной поверхности, бумажной сухой штукатурке, покрытой грубым слоем краски с песком, имитирующей настоящую штукатурку.
– Теперь, – обратилась Александра к Джейн, – найдется у тебя старый свечной огарок? Или, может, где-нибудь в ящике есть юбилейные свечки? Пепел нужно истолочь и перемешать с половиной чашки расплавленного воска. Возьми кастрюлю и хорошенько смажь сливочным маслом дно и края. Если воск пристанет, колдовство не получится.
Пока Джейн исполняла в кухне этот приказ, Сьюки положила руку на плечо Александры:
– Дорогая, я знаю, тебе не хочется этого делать.
Погладив маленькую жилистую руку, Александра заметила, что веснушки, обильно рассыпанные на тыльной стороне ладони и на первых суставах пальцев, постепенно исчезали у ногтей, словно в микстуре, которую плохо перемешали.
– Ох, нет, хочу, – сказала она. – Это доставляет мне огромное удовольствие. Это искусство. И мне нравится, что вы обе так в меня верите.
И, не долго думая, она наклонилась и поцеловала Сьюки в причудливые губы-подушечки.
Сьюки взглянула на нее. Ее зрачки сузились, когда тень от головы Александры сдвинулась с ее зеленых радужек.