Острие лезвия, ветер и любовь (СИ)

Спорить с темноволосой больше никто не стал, и она поднялась на ноги, обойдя остальных, выбрала наиболее ровный и чистый от обломков участок, перекинула волосы на другое плечо (скорее от волнения, нежели из надобности), огляделась и…
— Сули! — в ту же секунду закричал кто-то, а может быть кричавших было несколько, оборотень не разобрала. Следом раздался уже её вскрик — тонкий, обрывистый; голова разболелась сильнее, всё поплыло перед глазами. Кажется, она упала. Острый камень больно колол в бок, и девушка попыталась его убрать. Откуда он взялся? Ведь не было. — Твои… руки?
Она моргнула пару раз, тряхнула головой — неосознанно — о чём тут же пожалела. Подавив протяжный стон, оборотень мельком глянула на свои руки — мохнатые белые волчьи лапы. На этот раз удержать крик не удалось, благо Боромир был рядом и не позволил подруге разбудить всех орков Мории, зажав той рот рукой.
Сули почти не чувствовала ничего, кроме боли в голове. С трудом девушка села, не без помощи медноволосого мужчины, оперевшись спиной о каменную глыбу. Теперь всё её внимание занимали руки-лапы.
— Вот ведь… — проскрипел голос оборотня. — Кто же знал, что так можно.
Она, прокашлявшись, попыталась вернуть рукам прежний вид и, не сдерживаясь, выругалась, когда ничего не вышло.
— Леди Сулмендис! — не ожидал таких слов Боромир.
Но Сули было не до правил хорошего тона. Она чувствовала, как кожа на человеческих плечах будто горит и как ломит человеческие кости.
— Мне больно, — произнесла девушка, неловко обнимая саму себя за плечи волчьими лапами. — Они не подходят к этому телу. Мне очень больно.
Она вот-вот была готова разрыдаться, поджимая колени к груди, от боли, обиды и отчаяния. Как можно было угодить в такую переделку? А Арагорн ведь говорил! Предупреждал! От чего не послушалась? Сули тихо всхлипнула.
— Попробуй ещё раз, — посоветовал Гэндальф. Старый маг не мог ничего сделать — он попусту не знал, чем можно помочь в таких случаях. Его магия оказалась бессильна.
Саруман мог бы помочь, — вдруг подумалось темноволосой Хранительнице.
— Не выходит, — прорычала от отчаяния.
— Что теперь делать? — это был Пиппин. Хоббит перепугано смотрел на подругу, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу за её спиной. Рядом стоял Мерри.
— Что теперь делать! — повторил Гэндальф и сердито стукнул посохом о каменный пол. Гимли нахмурился.
— Что теперь делать… — эхом отозвалась Сули. Она откинулась на большой широкий и холодный камень и посмотрела вверх. Глыба приятно холодила затылок.
Невольно девушка задумалась, зачем гномам такие высокие потолки. Они ведь маленькие. Наверное, здесь было бы уместнее жить эльфам. Но те любят свет и звёзды. Тогда может быть люди? Они вообще не привередливы в вопросах жилья. Если есть лес — живут в лесу. Есть горы — в горах. Всё логично и без придирок. Наверно, люди бы здесь прижились. Сделали бы прорези в горе, чтобы солнечный свет попадал сюда. Хотя такие вроде бы есть где-то на верхних уровнях.
Сули поняла что её снова тошнит. Голова не переставала болеть, а перед глазами темнота. Теперь ещё и эти морготовы лапы! Вдруг она теперь не сможет становиться волком? Как это получилось? Никто из стаи никогда не рассказывал оборотню о подобном, вряд ли бы они посчитали это не достаточно важным, чтобы о таком упомянуть.
Как-то совсем неожиданно рядом с охотницей стало пусто. Все разошлись? Оставили её одну? Быть может, за своими размышлениями она умудрилась уснуть? Но волчьи инстинкты даже во сне не переставали служить ей верой и правдой. Тогда почему они сейчас упрямо твердят обладательнице, что рядом никого?
— Пойдем, Сули, — рядом возник Боромир, а оборотень уставилась на него диким взглядом, схватившись за локоть человека; холодные кольца кольчуги тихо звякнули. Она видела мужчину, но не чувствовала. — Позже разберёмся, — он кивнул на «руки» девушки и ободряюще (легко) улыбнулся, а после попытался поднять подругу, но та уперлась широкими белыми лапами в грудь Хранителя, не позволяя осуществить эту идею. — Не упрямься, кто-нибудь мог услышать твой крик, нужно уходить. Мы и так здесь задержались.
— Надеюсь, что меня услышали гоблины и уже бегут сюда, — в отчаянии прошептала Сули и снова толкнула человека в грудь, а тот, наконец, сдался, оставив подругу сидеть на каменном полу. Инстинкты оборотня молчали; она не чувствовала вокруг никого и ничего. До слуха донесся голос Гэндальфа: Братству пора двигаться дальше. Боромир что-то ответил; маг кивнул.
Девушка видела, как волшебник пошёл по тропе первым; за ним потянулись остальные. Она проводила взглядом Сэма — хоббит поправил наплечный мешок и сочувственно глянул на темноволосую, прежде чем пойти за Фродо. Они — Хранители — уходили куда-то в подгорную тьму, ведомые светом посоха мага. Одни за одним, шаг за шагом, члены Братства ступали по разбитым каменным ступеням, приближаясь всё ближе к неизвестности. Воспитанница Элронда была готова поспорить, что ни одни из присутствующих здесь год назад и помыслить не мог, что сегодня окажется в подгорном царстве гномов. Ни один здравомыслящий житель Средиземья не обозначает в своих планах цель забраться в копи Мории.
— Иди с ними, — протянула оборотень, провожая взглядом Хранителей, среди которых недосчиталась одного единственного.
— Сули?
Человек оставался рядом с подругой, упрямо не желая последовать за остальными. Девушка отвернулась от нестерпимо яркого света, которым маг освещал дорогу, и прикрыла глаза.
— Уходи… Так будет правильно.
Опустив голову, она вдруг позволила слезам, что так долго ждали своего часа, сорваться и побежать вниз, чтобы неминуемо разбиться о серые камни. Оборотень как никогда ощущала свою никчемность; здесь во мраке Кхазад Дума, она поняла, что всё это — весь этот поход — ей не по силам. Тяжелая ноша — Хранителей должно быть девять. Свет от посоха становился слабее.
— Не неси чушь, — рука Боромира попыталась обнять подругу за спину, но снова получила отпор.
— Мне нельзя идти с вами. Посмотри, посмотри на это! — Сули подняла перед собой волчьи лапы. От одного их вида хотелось остаться, сидеть здесь и плакать, пока кто-нибудь её не убьет. — Я не могу сделать из этого руки, и волком я стать тоже не могу. Мои волчьи инстинкты молчат. Я теперь почти что человек, только эти лапы от волка, да и остались, — голос, и без того тихий, дрогнул и превратился в едва различимый шепот. — Могу навсегда остаться такой. Уродом! Взгляни на меня — лишь обуза в этом походе, — краем глаза девушка видела потускневший белый свет. — В этом моя жизнь — жить среди эльфов. Куда я полезла? Ты был прав. Ты был так прав, я не умею сражаться. Сейчас я даже ходить и стоять не могу, — она уронила голову на свои лапы, и шероховатые подушечки неприятно оцарапали кожу. Что говорила оборотень дальше, Боромир слабо понимал из-за плача и волчьих лап, заглушающих голос.
— Сули, — он обнял подругу за плечи, ощутив под ладонями небывалый жар, исходящий от её кожи, а после прижал девушку к себе. — Всё наладиться. Мы выберемся из этих проклятых пещер, разберёмся с твоими лапами. Найдём выход.
— Нет, — охотница неловко, но торопливо отстранилась, и её короткие тёмные волосы упали на раскрасневшееся от плача лицо. Боромир поправил их, заправив за уши. — Мне нельзя иди с вами.
В ответ человек устало вздохнул и сел рядом на каменный пол, сложив руки на коленях. Он махнул остальным, когда Хранители остановились и стали ждать отставших. Гондорец и сам не знал, какой смысл вложил в этот жест: «идите, мы догоним» или «возвращайтесь, нужна ваша помощь». Сули плакала.
— Подумаешь проблема, — рыжеволосый беззаботно пожал плечами; девушка подняла голову и вперилась в него озлобленным взглядом заплаканных глаз. — Я, например, никогда и не был волком, но как-то ведь живу. Да и у тебя бывали ситуации похуже, уверен, что бывали. Мы справимся. Я в это верю.
Медленно и обреченно Сули помотала головой из стороны в сторону.