Красная книга (СИ)

  
Красная книга
   
Часть 1
 
Темница — Сюжетный Крючок
Ингвар Нинсон висел на дыбе.
Потом его тащили по коридорам с низким потолком, будто вырубленным в горе.
Потом к нему пришёл Уголёк, в образе чёрно-бурого илька с янтарными глазами.
Потом он попытался что-то сказать, но сразу закашлялся, и его ударили.
И вот теперь он смутно восстанавливал эти «потом», шевеля скованными руками.
В голове словно лежало тяжёлое ядро, давящее на затылок и глаза, не дававшее дышать. Опять привиделся Уголёк, колдовской зверь, сотканный из клочков тьмы.
Ингвар повернулся, чтобы рассмотреть пыточные инструменты, цепи и крюки.
Волосы прилипли к мокрому лбу. По голой спине струились холодные ручейки.
В подвальном воздухе всё отчётливее проступал запах раскалённого металла.
Железное тавро, брошенное на угли, наливалось сочным красным светом.
Мастеров заплечных дел было двое.
Крупный мужчина скрестил руки на заскорузлом фартуке и оперся на дверь. Про себя Нинсон назвал его «Мясник». Круглые плечи поблескивали от пота.
Ингвар сидел на пыточном кресле, похожем на трон. Руки в скобах на широких подлокотниках. Ладони на виду у второго дознавателя.
Его Нинсон назвал «Костистым». Ссутулившись, тот сидел напротив и читал вслух:
— Первые строки книги должны цеплять, завораживать, привлекать.
Иными словами, стимулировать прочесть ещё пару абзацев.
Иначе читатель возьмёт другую книгу.
Обложка сослужила службу. Художник сыграл свою роль. Первую страницу прочли.
Теперь всё зависит от слов.
Если первая же страница не ухватит читателя, не очарует его, не порскнет россыпью образов, то всё. Вы его упустили. Он сорвался!
Читатель блеснёт тугой покатой спиной и уйдёт на глубину.
Читатель — это хищник, он не может без движения и будет рыскать в поисках.
До тех пор пока ему не попадётся достаточно острый крючок:
Интересная зацепка.
Цепляющий образ.
Лакомый кусочек.
Достаточно вкусный, чтобы его захотелось распробовать. А не просто надкусить...
— Вроде складно. Это что-то из Лорема Ипсума?
— Да нет. Это Великан написал. Представляешь?
— Ну, уж и Великан! — ревниво возмутился Мясник. — Ладно. На голову выше обычного мужика. Ну, на две. Но не прямо уж Великан.
Костистый дознаватель ухмыльнулся, подначивая напарника:
— На голову выше обычного мужика — это у нас ты. Поэтому ты у нас, кто?
— Кто? — испугано переспросил Мясник.
— Ты у нас Громила, или там Здоровяк, или может быть Бугай. А на голову выше высокого мужика — это не то же самое. Тут путать не надо.
— Я не путаю. Просто говорю, что какой он на янь Великан.
— Ну, мы о нём ничего особо не знаем. Вот его и записали — Великан.
— Прямо так и записали? С большой буквы?
— Прямо так и записали, — терпеливо объяснял Костистый. — На, сам посмотри.
Мясник ненадолго сунулся в бумажку.
— А что такое «порскнет»? Слово какое-то непонятное? Это типа как нечто среднее, между брызнет и вспорхнёт?
— Клять, откуда я знаю?! Может он сам это словцо придумал. Вроде командирской заруки. Да янь с ним. Меня волнует, что этот колдун-сказочник всё никак не прочухается.
— Может, ты рано его прессовать начал? Всё же стодневка только закончилась. Не каждый такое перенесёт.
— Так это из «неперенёсших» и есть. Доходяга. Потерялся во снах. Нам и отдали.
— А-а... Жалко. А на вид боевой мужик. Мог бы и сдюжить.
— Янь его знает. Зрачки, видишь, какие. Вагонетка проедет.
— Может, добавить?
— У него башка скоро лопнет, а ты собираешься добавить. Гляди, как его накачали. Ещё неделю глитчей ловить будет. Призраков каких-нибудь видеть, инь с крылышками.
— А почём ты знаешь? Может, он и раньше таким был?
— Да мне по янь, каким он раньше был. Как я его, потом сдам, если от давления лопнет что-нибудь? У меня же эти ребята все по описи. Ценность, клять!
— Глянь! Проснулся, что ли?
— Не должен ещё.
— Это точно он? Рыхловат как-то.
— То он тебе боевитый, то рыхловатый. Ты, клять, определился бы уж!
— Ты мне пупок не заговаривай. Точно или не точно?
— Ишь, аптекарь нашёлся. Да не переживай ты. Точно. Кости чёрные, как у дракона.
— Думаешь?
— Ты посмотри, как камень светится. Будто у Великана чистый оргон в жилах.
Костистый открыл обложку гримуара. Вместо страниц — гладкое чёрное зеркало. В зазеркалье теплился потусторонний свет. Маленькие символы проступали с той стороны стекла, выплывая из темноты.
Редкий случай работающего гримуара в руках пустышки. Дознаватель был пустышкой. У колдуна на тыльной стороне правой ладони был бы вытатуирован стигм.
Ингвар не мог рассмотреть, что именно показывало чёрное зеркало. Виден был только призрачный голубоватый отсвет, как от зимней луны или колдовского люмфайра.
Нинсон зашевелился, и дознаватель убрал гримуар.
Принялся делать вид, что изучает густо исписанный пергамент.
— Очнулся? Ну, гэлхэф тебе! Я повторяю вопрос, — выцедил он. — Твоё имя?
Эдакий злой гений в тёмно-серой рясе. Измождённое лицо. Запавшие глаза в отсвете красных углей. В тонких пальцах обернутый лентой грифель, заточенный до игольчатой остроты.
— Я повторяю вопрос, — скрипел дознаватель. — Твоё имя?
«Моё имя Ингвар Нинсон», — хотел сказать Великан, но не смог произнести ни слова.
Постарался восстановить в памяти последние события.
Кто и зачем его допрашивает?
У него и секретов-то особых нет.
Уж точно не таких, какими могли бы заинтересоваться тиуны.
Великан ещё раз постарался произнести:
«Моё имя Ингвар Нинсон».
Костистый почувствовал это намеренье и вцепился взглядом. Но не нашёл того, что искал. Или наоборот, обнаружил что-то, что ему не понравилось. Во всяком случае, решил больше ничего не спрашивать.
— Давай-ка подвесим его, — наконец произнёс дознаватель и встал из-за стола, забрав с собой исписанный листок и высокий табурет, на котором сидел.
Мясник бросил пост у двери и принялся деловито разматывать цепь.
Костистый перечитывал пергамент, стоя у огня.
Он переигрывал. Бездумно пробегал строчки глазами. Потом, с притворной досадой скомкал листок и бросил на угли. Досаду он пересолил вздохом, как плохой лицедей. Пергамент пожух, но всё никак не загорался. Костистый поворошил угли клеймом. Листочек занялся. На мгновение стало светлее.
Ингвар приказал себе успокоиться, когда понял, что паника душит его, не даёт ни раскрыть рта, ни пошевелить языком.
Нет. Это не паника.
Язык лежал во рту, как мёртвый. Ещё тёплый. Но уже неподвижный.
Костистый достал большую деревянную флягу и поморщился, понюхав содержимое. Приложился. Сдержанно выдохнул. Воду так не пьют. Привычно напомнил:
— Отвязать его не забудь.
— Да помню я, — недовольно буркнул Мясник, — тут просто цепочку заело.
Однако после этих слов перестал копошиться вне поля зрения Ингвара и принялся отстёгивать пленника.
Зашуршали завязки ремня на шее. Удалось проглотить колючую слюну.
Упал сдавливающий грудь ремень. Удалось сделать всхлипывающий вдох.
Раскрылись пряжки ремня на щиколотках. Удалось пошевелить затёкшими ногами.
Мясник не стал освобождать руки Великана.
Кажется, он не был так уж уверен в неспособности жертвы к сопротивлению.
«Правильно-правильно. Я тебя ещё удивлю», — мысленно пообещал Ингвар, распалённый тем, сколь многое уже удалось.
В маленьком замке барона Шелли он поднаторел в самых разных работах.
Верный человек, с книгой в руках приставленный к отпрыскам барона, должен был уметь постоять и за себя, и своих подопечных. Ингвар сопровождал письма, которые не должны были попасть в руки барона Финна, негодяя, чьи владения начинались за межой. Приходилось ему выполнять и иные деликатные поручения. Потому барон Шелли самолично обучил Великана борицу.