Очарование Ремиты (СИ)

— А куда ты идешь?
— Я? На озеро. Решил искупаться перед сном.
— Вот здорово! Я тоже хочу купаться!
— Тогда побежали.
— Побежали, — согласилась Лена.
Однако почти сразу они перешли на шаг — в темноте совершенно не видно было, куда ступать. Ярко светила Решка, у горизонта проглядывал могучий диск второй луны, Орелки. Мириады звезд лучились таинственным светом.
— Как красиво! — воскликнула Лена. — Смотри, вон та звездочка движется. Это спутник, да?
— Наверное, — важно ответил Олег. — А вон еще один. И вон та звездочка движется.
— Олег, а как ты думаешь, что с нами будет?
— В каком смысле? Вырастем, закончим школу, уедем отсюда. Будем жить, как все люди…
— Нет, я о другом. Кокроша говорил, что мы все важные персоны, что после смерти короля на нас тоже будут покушаться.
— А ты точно слышала все это?
— Ну конечно!
— Если откровенно, не верится мне. Ты говоришь то «принц», то «принцесса». Может, тебе просто померещилось с утра? Бывает, проснешься и не сразу понимаешь, сон ли продолжается, либо все происходит наяву.
— Я что, лунатик по-твоему — во сне ходить по стенам?
— Да нет, ты не лунатик. Тогда скажи точно, о ком шла речь. О принце?
Лене, подавленной авторитетом Джулии и Барбары, иногда начинало казаться, что наставник с учителем действительно говорили про принцессу. Поэтому она сочла благоразумным воздержаться от прямого ответа.
— Знаешь, Кокроша говорил так тихо…
— Так может, просто ты все придумала?
— Ну какой же ты неверя! Я ничего не придумала. Все правда! Правда, что все мы из очень знатных семей. Правда, что на короля было покушение, и он умер. Если б это было не так, с чего бы Кокроше срочно куда-то лететь?
Аргумент был слабый, и Олег этим воспользовался:
— Как будто бы раньше он никогда не улетал.
— Улетал, — покорно согласилась Лена. Не умела она никого ни в чем убеждать.
Некоторое время они шли молча. Потом Лена спросила:
— Хорошо, не веришь — не надо. Давай предположим на мгновение, что все, что я сказала — правда. Скажи, что тогда, по-твоему, с нами будет.
— Не знаю… Чем больше я думаю на эту тему, тем все более странным мне кажется наше положение.
— Между прочим, тебя девочки считают сыном Верховного Служителя.
Олег усмехнулся:
— Меня мало интересует, кем они меня считают. Меня больше волнует, кто я на самом деле. Улавливаешь разницу?
— Улавливаю… Да, а Кокроша был помощником самого Турага!
Час от часу не легче. Наставник лично знаком со сказочным персонажем?
— Не было в жизни никакого Турага. Это выдумка.
— Ну, а кто тогда воевал против неннов?
— Возглавлял объединенные силы Галактического Содружества адмирал… забыл, как его звали. Как-то необычно… Кажется, Туроутир Агенарга.
— Значит, наставник помогал этому твоему… Нарку!
— Ты уверена? С момента его смерти прошло лет эдак двести, не меньше.
— Так девочки говорят. Мне самой, правда, не совсем верится. А про профессора Макгорна говорят, что у него не все в порядке с головой.
— Как это — не все в порядке? Он что, сумасшедший?
— Нет, не сумасшедший. Он был большим ученым. Настолько большим, что даже открыл несколько новых цивилизаций, первым догадался о всемогуществе меритских магов. А потом у него возникла глубокая психическая травма. Много лет он безуспешно лечился, пока не познакомился с Миской. Женился на ней, и она увезла его сюда, чтобы ему ничего не напоминало о его прежней жизни. Миска ухаживала за профессором, когда он болел, была ему сиделкой. А потом полюбила его и вышла за него замуж.
— Так, Винтер сумасшедший?
— Нет, почему он должен быть сумасшедшим? Он барон. У него с Тетей Полей погиб единственный сын. Они очень переживали и потому решили уйти из мира — чтобы не встречаться ни с кем из своих старых знакомых. Видеть только нас.
— Ну, я не представляю баронессу, которая знает одну лишь кухню да пирожки. Вот Миска — та да, подходит для баронессы.
— Нет, Миска не баронесса. Она из крестьян.
— И преподает нам хорошие манеры?
Зря Олег демонстрировал свой скептицизм. Все, что только что сказала Лена, было истиной. Правдой, которую взрослые всеми силами пытались скрыть. Девочки по крупицам, по намекам, по одной-двум обмолвкам сложили общую картину. Будь на их месте любой легендарный сыщик прошлого, он не смог бы додуматься до чего-нибудь большего.
— Так что ты думаешь? — настаивала Лена.
— Странно все это. Вспомни, чему учил нас Лоркас: каждый шаг должен быть осмыслен, все действия должны иметь какую-то цель. А вот скажи, с какой такой стати нас оторвали от родителей, от всех прочих наших сверстников и спрятали здесь?
Какой все же Олег непонятливый, подумала Лена и сказала:
— Чтобы защитить от наемных убийц!
— Да? Наши родители справились бы с этим хуже?
Еще вчера слово «родители» употреблялось ими чрезвычайно редко, словно кто наложил на него запрет.
— Самого короля ведь убили! И его дочку могли заодно с ним…
— И потому он за много лет до своей гибели отдал ее какому-то Кокроше? А в придачу еще семь других детей?
— Ну, Кокроша не «какой-то»!
— Да, — сказал Олег, подумав, — наш наставник надежный человек. Но дело не в нем. Ты только представь себе: у тебя родилась дочка, а ты вместо того, чтобы самой нянчиться с ней, кому-то ее отдаешь.
Лена невольно остановилась, пропуская через себя водопад новых мыслей, рожденных словами Олега. От напряжения у нее закружилась голова. Переждав мгновение-другое, она вновь устремилась за мальчиком.
— В общем, сколько бы я ни думал, я не смог найти причину, заставившую наших родителей отказаться от нас. Впрочем, несколько гипотез у меня есть.
— Расскажи!
— В одной из библиотечных книг — тех, настоящих, которые из бумаги — я прочитал, что давным-давно один правитель решил узнать, какой из человеческих языков самый первый. Рассуждал он следующим образом. Надо провести наглядный эксперимент. Взять, например, двух детей и воспитывать их в таких условиях, чтобы они не могли услышать вообще никакой человеческой речи, но все время подглядывать за ними. И когда они начнут произносить какие-нибудь звуки, а затем слова, надо определить, какому языку принадлежат эти слова. Тот язык и следует признать самым древним, изначальным. Здорово придумано, правда?
— Правда. Но вот как это сделать? Запретить им включать компьютер?
— В те времена, видимо, не только компьютеров, но и обыкновенных телевизоров не было. А ухаживать за детьми, отобранными для эксперимента, правитель назначил пастуха, которому предварительно вырвал язык.
— Как это — вырвал?
— Да вот так. Вырвал, и все. Тогда с народом больно не церемонились. Руки-ноги отрубали только так. А если б правитель захотел, то запросто мог приказать и голову отрубить.
— Вот это да! И что дальше?
— А дальше… я не понял, какой язык признали самым древним. Мы уже пришли. Вода-то какая теплая.
Олег стряхнул сандалии, затем, бросив кучкой на траву майку и шорты, обернулся к Лене:
— Ну, ты идешь за мной?
Лена, схватившись за подол платья, внезапно застыла.
— Знаешь, я забыла купальник.
С точки зрения Олега это было несущественной мелочью.
— Ну и что? У тебя наверху почти ничего нет. Не то, что у Юльки.
— Нет, есть!
Лена была крайне возмущена неуместной шуткой. Мисс Макгорн на днях убедила ее, что у нее «все так, как надо». А может, Олег просто глуп и ничего не понимает?
— Сейчас темно, все равно ничего не видно. Я не буду на тебя смотреть.
Подняв подол почти до плеч, чтобы снять платье, Лена передумала и вновь опустила руки. Противоречивые чувства боролись в ней. С одной стороны, купаться в одних трусах — это как бы возвращение в глубокое детство. С другой стороны, есть какие-то новые острые ощущения от того, что они вдвоем, что их никто другой не видит… Олегу можно бы и объяснить, как должно быть у девочек… Опять же, если про это узнает Джулия — не миновать новых нравоучений. Как же поступить?