Пропащий (СИ)

— Ладно, такое толкование подойдет, — кивнул Данила. — То есть ты хочешь сказать, что цивилизация рептилоидов — это одна большая парламентская демократия?
— Именно так. Высшая каста назначает премьера и кабинет министров, причем не обязательно из своих. Можно из низших каст, был бы ящер достойный.
— Логично, — согласился Данила. — Но вот смертная казнь, на мой взгляд, чересчур. Ведь никто не застрахован от ошибок.
— Это верно. Но и цена у ошибок разная. Ящеры, отвечающие за страну и народ, права на ошибку лишены. Если думаешь иначе, тебе не место во власти. Ни в какой!
Данила вздохнул, задумчивый взгляд устремился в ночное небо. Незнакомые созвездия глядели безучастно, два спутника планеты смотрели вниз, один спускался к невидимой ночью линии горизонта, второй только выбирался из-за нее с другой стороны.
— Вот бы у нас так! — мечтательно произносит он. — Не справился с обязанностями министра — кирдык. Не выполнил предвыборных обещаний депутат — кирдык! Чинуша проворовался — кирдык! А то ведь как выборы, так и лезут все подряд. Дураки, сумасшедшие, воры, самовлюбленные артисты, безмозглые спортсмены, продажные журнашлюхи…
— Я прошу прощения — кто такие журнашлюхи? — заинтересованно спрашивает Наронгсак. — На журналах что ли … того?
— Могут и на журналах. Зависит от размера гонорара, — со вздохом ответил Данила. — Если бы у людей было так, как у ящеров! Не было бы войн, голода, победили бы болезни, перестали травить природу … Земля стала бы раем при жизни! Наверное.
* * *
Мясо жаброногих раков оказалось очень питательным. С «голодухи» Данила наелся так, что почувствовал дурноту. Похоже, содержание белка в клешнях и хвостах было повышенным, а жиры и углеводы представлены в минимальном количестве. Избыток белка вреден, Данила где-то читал про это, но совать два пальца в рот и «метать харчи» при Наташе было невозможно. Решил терпеть — не сдохнет же в страшных корчах! Вот так, в мыслях о подвигах, благородных поступках и самоотречении во имя … в общем, во имя и все! — Данила заснул. Переход через пустыню был труден, вся компания дрыхла без задних ног. Тлеющий костер отгонял ночных насекомых и летающих хищников, на вершине валуна было тихо и спокойно. А внизу, в кромешной тьме шла обычная жизнь — кто-то кого-то догонял, убивал, рвал и кушал. Топот лап, шорох крыльев, писк, хруст костей и предсмертный визг сливались в естественный шумовой фон, который убаюкивал и нашептывал, а сытый желудок поддакивал.
Наступившее утро разбудило ярким светом взошедшего солнца. Данила распахнул глаза, словно ребенок после здорового послеобеденного сна, глубокий вздох наполнил грудь прохладным утренним воздухом, искрой летящей мелькнула мысль, даже две — прекрасное утро и как прекрасен этот мир, посмотри … дикий вопль скоротечно умирающей под колесами поезда свиньи разрывает благостную тишину восхода, нечто бесформенное и темное стремительно летит прямо на Данилу. Взбодренные криком рефлексы командуют — пшел вон!!! Прыжки в длину с положения лежа на спине в олимпийскую программу не входят, а жаль! Презрев законы гравитации, а заодно и анатомии, Данила рванул вверх и вбок, словно подброшенный противотанковой миной. Извернувшись в полете, как сорвавшийся с забора котяра, приземляется на четыре кости и стремительно ползет задом наперед. Болезненный удар в копчик сообщает о прибытие в указанный район. Ну, и вообще можно остановиться. Тотчас в то место, где секунду назад лежала его голова лицом к небу, падает нечто жидкое и дурно пахнущее. Будто ведро помоев выплеснули.
Крик повторился, по земле мелькнула тень, порыв ветра вздыбил волосы на макушке. Данила инстинктивно присел, рука поднялась, пальцы сжали воздух — ружья при нем нет! Оно лежит рядом с лужей вонючих экскрементов, а в небе над валуном парит громадный, как самолет, птеродактиль. Данила огляделся — вокруг никого, он совсем один. «Сожрали! — мелькнула мысль. — Пока я спал, всех сожрали летучие ящеры. Подлетали, хватали и утаскивали». Воображение сразу нарисовало картинку, не раз виденную в фильмах — крылатые страшилища бесшумно планируют вниз один за другим и на лету подхватывают загнутыми когтищами спящих людей. Они даже крикнуть не могли, потому что хитрые птеродактили одной лапой сжимали горло. И уносили беспомощные жертвы к вершинам ближайших гор, где у них гнезда и вечно голодные, гнусно орущие и постоянно срущие детеныши. Во как!
Рассудив, что гадить непрерывно птеродактиль не может — если только понос, но это вряд ли! — Данила бросается к ружью. Оно не то что бы чистое, несколько жирных капель все-таки попало, но приклад не заляпан, спусковой крючок чист, ствольная коробка блестит полированной сталью — брать в руки можно. Грозно лязгает затвор, патрон ныряет в ствол, палец ложится на спусковой крючок. Данила опускается на одно колено, вскидывает ружье. Летающий ящер как раз сделал круг и с разворота идет вниз, словно пикирующий бомбардировщик. Данила спокойно ждет, когда крылатая тварь приблизится. Птеродактиль планирует по нисходящей прямой, выпученные глаза горят от предвкушения легкой победы, когтистые лапы подергиваются от нетерпения. Жертва парализована страхом, она неподвижна и беспомощна. Давясь подступающей слюной, ящер вытягивает шею и открывает пасть, полную мелких острых зубов…
Выстрел! Отдача оказалась сильнее, чем рассчитывал Данила и первый заряд картечи проходит мимо головы птеродактиля, но все же не в «молоко»! Горсть стальных шариков кучно бьет в то место, где крыло крепится к грудной клетке. Сустав разлетается на куски, бьет фонтан крови, оторванное крыло устремляется вниз. Птеродактиль переворачивается в воздухе несколько раз, беспомощно хлопая единственным крылом. Из глотки вырывается крик боли и страха, ящер изо всех сил бьет крылом, еще не осознавая происшедшего, изуродованное тело падает. Данила отступает на шаг и слегка приседает, чтобы не быть задетым оставшимся крылом. Птеродактиль врезается в каменный выступ с силой пушечного ядра, аж земля под ногами дрогнула. Оглушенный, ничего не понимающий, он тотчас встает на ноги. Налитые кровью глаза находят человека, который посмел оказать ему сопротивление, зубастая пасть раскрывается, будто портал в ад … выстрел в упор сносит птеродактилю башку вместе с порталом, из обрубка брызжет кровь, тварь заваливается набок, судорожные конвульсии сотрясают тело.
— Вуаля! — произносит Данила и кладет ружье стволом на плечо.
— Данилочка, ты офигительный! — раздается восторженный возглас и сбоку из кустов выходит Наташа.
— Ты жива!? — удивленно спросил Данила, оглянувшись.
— Мы все живы, — ответил выходящий из-за камня Тигран.
— А ты молодец. Роджер не ошибся в тебе, — произносит Наронгсак, выходя с другой стороны.
— Ага, рад за вас, — кивнул Данила. — И как это все понимать? Ну, то что вы наблюдали за мной из-за укрытия.
— Видишь ли, Данила … э-э … как бы тебе объяснить …
— Не тяни резину!
— Мы все хорошо знали Роджера. Он редко ошибался в людях и, может быть, поэтому к нему относились с уважением все, кто его знал. Несмотря на то, что он был в сущности обыкновенным пиратом и разбойником. Вот … э-э … так как-то, — замялся Тигран.
Данила отходит подальше от вонючей лужи ящериных экскрементов. Поудобнее устроившись на плоском камне, он разбирает ружье и тщательно чистит от песка и засохших какашек.
— Понятно. А я, значит, не вписывался в общепринятое представление о наследнике пирата и разбойника. И стало вам троим любопытно — а чего в нем, этом выскочке с Земли, такого необыкновенного, да? Решили, значит, проверить, да?
Данила заканчивает чистку, собирает ружье, со злостью передергивает затвор, загоняя патрон в патронник. Но на предохранитель не ставит.
— Только вот за каким овощем надо было тащить меня в пустыню и устраивать проверку на вшивость!? Раньше не могли этого сделать?
Данила говорит с нескрываемой злостью, крепко сжимая ружье и глядя исподлобья. Наронгсак молчит, только побледнел, у Наташи пунцовое лицо и виноватый взгляд. Тигран разводит руки и пожимает плечами: