Делира. Рабыня для воина (СИ)

Кинжал исчезает, и я сжимаю ноги в безуспешной попытке унять напряжение. Мужчина отстраняется, прохладный вечерний ветерок остужает разгоряченную кожу, расслабляет. Но я снова заставляю себя собраться, ожидаю очередного укола или опасно-дразнящего скольжения лезвия, но вместо этого ягодицу обжигает удар веревки. Вскрикиваю больше от неожиданности, чем от боли. И прежде чем успеваю опомниться, та же участь постигает вторую ягодицу.
Воздух застревает в горле. Застываю в растерянности, прислушиваюсь к собственным ощущениям. Пониже спины чувствуется легкое жжение, но оно не причиняет неудобств. Это и есть наказание? Он собрался отлупить меня веревкой? Опасаюсь верить своим предположениям и радоваться раньше времени.
Страх растворился, будто его и не было. Зато точно появилось любопытство и какое-то нездоровое… предвкушение. Незаметно для себя втянулась в опасную игру, в которой нужно угадать следующие действия наемника. И это… будоражит. Каким-то шестым чувством понимаю, что он не сделает ничего плохого. Не теперь. Если бы хотел сделать больно, то не стал бы медлить… Наверное.
Порыв теплого ветра овевает сзади, спину поглаживают пальцы, но следом веревка несколько раз подряд опускается на ягодицы. Все происходит настолько быстро, что и ветер от движений айкара и его пальцы кажутся нереальными. Но я знаю, как двигаются наемники, видела не раз. И понимаю, что сейчас Ритар использует именно эти свои умения.
Снова пальцы порхают по коже. Теперь дольше. Воин замирает совсем близко, не спешит растворяться в воздухе, чтобы снова отшлепать, просто стоит. Тело покрывается мурашками, когда его губы прижимаются к шее, а язык прочерчивает линию до уха. На горящую после танцев веревки кожу опускается рука. Сейчас она кажется приятно прохладной. Гладит, мягко сжимает плоть, а меня бросает в жар. Расслабленная нега окутывает сознание дымкой, я блаженно прикрываю глаза, впитывая ласку, спокойно выдыхаю, чувствуя, как напряжение последних минут отпускает. От этого контраста кружится голова. Я осознаю, к чему ведет его игра, но сейчас готова ее принять. И то, что последует — тоже. Ни негодования, ни отвращения, ни сопротивления. Ничего. Лишь любопытство.
Одна рука воина перемещается на мой живот, дарит легкие прикосновения, затем сжимает грудь, обводит по очереди напряженные вершинки сосков, пощипывает, ощутимо, но не больно. В то время как другая продолжает рисовать узоры на моих ягодицах, бедрах. Наемник проводит ребром ладони между полушариями, спускаясь к промежности, чуть задевает складки лона и отстраняется. Приятной тяжестью на талию опускается рукоять кинжала. Она повторяет путь руки воина, задерживаясь между ног, обводит, дразнит. Моя настороженность тает под умелыми руками, а вместо нее приходит пока неуверенное возбуждение. Оно зарождается где-то под грудью, стекается медовыми капельками к низу живота, заставляет кровь быстрее течь по венам, пульсирует между ног, требуя выхода.
Дыхание учащается уже не от страха. Оно становится тяжелым, прерывистым. Меня перестают волновать затекшие руки, ватные ноги, которые уже не держат. Даже то, что я подвешена на ветке дерева. Необычность ситуации, моя беззащитность, волнение, в противовес им уверенность мужчины, осознание его власти надо мной смешиваются в такой невероятный коктейль, что он оборачивается вспышками удовольствия от каждого прикосновения. Взывает к чему-то неизведанному в глубинах моей души, темному, опасному и одновременно желанному, тому, чему я сама не могу пока дать названия.
Воин раскрывает рукоятью кинжала складки лона, а затем проводит ей в обратном направлении, смазывая моими соками ягодицы. Меня потряхивает от новых ощущений. Никогда бы не подумала, что могу завестись от столь непривычных действий. Но то, что творит Ритар… волнует. Не будь я сейчас связана, может и испугалась своей реакции. Но у меня нет выхода, нет способа избежать ласк, остается лишь покорно принимать то, что готов дать мне наемник.
Возможно, я только успокаивала себя этим. Снимала ответственность за то, что готова отдаться своему мучителю и хозяину…
Да, я была готова. Ритар, прекрасно чувствуя мое состояние, намеренно мучил в ответ. Кинжал отправился в ножны, сам воин избавился от рубашки и теперь обнимал меня сзади одной рукой, прижимаясь вплотную обнаженной грудью к моей спине, рождая в теле еще большее томление. Ласки стали откровенней, он целовал мои руки, плечи, спину; гладил, сжимал, пощипывал, несколько раз совершенно неожиданно отвесил пару звонких шлепков по горящим ягодицам, чем сорвал стон наслаждения с моих губ. Мне нравилось быть покорной его воле. Чувствовать, как ловкие пальцы подбираются все ближе к средоточию моего желания, ощущать его там… Вдохи давно смешались со всхлипами.
Разум поглотила пелена желания, а когда Ритар наконец обошел меня, окинул тело жадным взором, в его глазах я увидела отражение своего безумства. Он хотел меня, так же сильно, как я его в тот момент. Мужчина сгреб в кулак мои волосы на затылке, потянул, запрокидывая голову, и впился в губы неистовым поцелуем: огненным, жадным. И я ответила на него со всем пылом. Словно в лихорадке, мы неистово целовались, и в тот момент я не желала ничего больше, как ощутить его внутри. Хоть единственная близость с мужчиной несколько месяцев назад не вызвала восторга, сейчас мне все казалось таким естественным и единственно верным, что не возникло даже мысли, почему я это чувствую. Правильность происходящего и его исход ощущался на уровне инстинктов.
Я не заметила, в какой момент Ритар полностью освободился от одежды. Его пальцы, порхавшие по моему клитору, сводили с ума, а когда сначала один, а затем второй нырнул в жаркую глубину моего лона, хватило всего нескольких движений, чтобы я сорвалась в пучину оргазма. Кажется, я кричала.
Ноги подкосились, и мне пришлось полностью повиснуть на руках. Но это не продлилось долго. Вскоре я поняла, что падаю, но сильные руки не дали растянуться на земле. Ритар освободил от пут, перенес на одеяло, лег рядом. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я начала осознавать себя.
— Это и было наказание? — хрипло спросила, начисто позабыв с кем разговариваю. Мне было настолько хорошо, что мелочи о принадлежности кому-то не волновали вовсе.
— Частично. — По губам мужчины скользнула предвкушающая усмешка. — Это еще не все Дел… Твое наказание впереди, — прошептал он и склонился, целуя.
Неистовый водоворот снова закрутил меня в своих темных водах. У меня не было сил сопротивляться, да и желания тоже. Все, чего я хотела, здесь и сейчас принадлежать этому мужчине.
— Ритар… — простонала я, когда он снова подвел меня к границе, за которой маячило наслаждение, но отступил, не даря освобождение.
— Попроси… — выдохнулся мужчина мне в губы и отстранился, когда я потянулась за поцелуем.
— Пожалуйста… — едва не хныкала я от скручивающего в тугую пружину желания. Нестерпимо ныло внизу живота, между ног, тело горело от вожделения.
— Что? — коварная усмешка. Но и сам мужчина держался из последних сил. Он ощутимо дрожал и, казалось, вот-вот зарычит от напряжения.
— Возьми меня… — мои ногти впились в широкие плечи, оставляя заметные царапины, но сдерживать себя я больше не могла.
Сведя с ума ласками, то нежными, то почти грубыми, жадными, Ритар довел до черты, когда уже все равно; когда ничто не может унять огонь, бушующий в крови.
С последними словами воин закинул мои ноги себе на плечи и вошел рывком, на всю длину, до болезненного укола глубоко внутри. Я лишь отрыла рот в беззвучном крике, выгнулась дугой, впитывая новые ощущения наполненности, цельности, подчиняясь быстрым резким движениям мужчины. Зарождающаяся дрожь охватила тело в одно мгновение, как пламя сухую траву, и уже на грани я услышала рык Ритара:
— Ты — моя… Скажи…
— Да…
— Скажи… что ты… моя, — продолжал настаивать он, и я сдалась.
— Твоя… — стон слился с криком наслаждения, которое искрами разлетелось по телу, унося меня далеко за пределы реальности. Ритар последовал за мной мгновение спустя и с хриплым стоном тяжело опустился сверху. Но почти сразу приподнялся на локтях, всматриваясь в мое лицо. Глаза, цвета номадийской ночи гипнотизировали, прожигали насквозь.