Зарождение мистического пламени (ЛП)

— Вы последняя из рода Уитлоков. Добавьте к этому ваше наследие Рейхлин, и у вас будет столько же политической власти в Ордене, сколько у Дэвида.
Мои руки задрожали, и я положила их на колени.
— Я не понимаю.
— Думаю, понимаете, — продолжил он. — Семейное положение внутри Ордена решает всё. Чем выше положение семьи внутри Ордена, тем больше их доля от патентов, которые мы выпускаем на публику.
— Я думала, Орден против какой-то произвольной социальной иерархии.
— Несмотря на все наши знания, иногда мы не выше лицемерия. Однако в этом нет ничего необоснованного. Наследник семейной родословной — этот тот, кто заслуживает семейное наследство благодаря безупречной работе в качестве ученика и позже в качестве Развлекателя, и это не всегда первенец. Орден склонен полагаться на репутацию семьи, чтобы сделать нашу политику более предсказуемой. Система работает только до тех пор, пока семья, находящаяся у власти, считается наделённой интеллектуальными достоинствами.
— Но если семьи Уитлок и Рейхлин получали большую часть прибыли от патентов или инвестиций, — сказала я, — это означало бы, что у меня большое состояние.
Я была дочерью часовщика, а не богатой наследницей. Мы потеряли всё в огне. Те небольшие деньги, что имелись на счетах моего отца, пошли на оплату наших долгов. Я была вынуждена стать горничной из-за нищеты.
— Моя семья жила хорошо, но у нас не было богатства. После пожара у меня ничего не осталось.
— И вам не показалось подозрительным, что у вашего отца не было денег, чтобы расплатиться с долгами, когда вы жили так хорошо, гораздо лучше, чем должен был бы жить часовщик? Всё наоборот. Вы единственная наследница огромного состояния. Трагедия в том, что никто не знает, где оно, — директор Лоренс на мгновение задумчиво посмотрел на свою трубку. Он снова затянулся. — У вашего дедушки был большой талант прятать вещи. Полагаю, он единственный, кто знает, где хранится состояние Уитлоков. Бомба, которую вы нашли, возможно, вызвана жаждой наживы, грубой попыткой забрать главный ключ вашего дедушки, а затем присвоить состояние.
Я упала на стул. Мужчина в заводной маске, конечно же, намеревался любыми средствами завладеть ключом.
Директор пожал плечами и прикурил трубку.
— Я искренне надеюсь, что Генри в безопасности, ради вас же. На данный момент, ему следует вернуться. Он мог бы стать главой Ордена, будучи главой линии Уитлок и занимая положение выше Дэвида. Если он этого не сделает, то социальное положение линии Уитлок и Харрингтон полностью зависит от вас и Дэвида. Тот, кто займёт более высокое положение к концу вашего обучения, в конечном счёте, станет главой Ордена.
Таким образом, у Дэвида был мотив саботировать меня.
Директор выпустил облако дыма, которое закружило вокруг его лица.
— Поскольку ясно, что вы являетесь мишенью, остаётся вопрос, что с вами делать.
И мы вернулись к тому, с чего начали, хотя многое стало одновременно яснее и запутаннее.
— Держитесь начеку, мисс Уитлок. Если вы заметите что-то необычное, я хочу, чтобы вы сказали об этом мне, и что бы вы ни делали, я категорически запрещаю вам упоминать что-либо из этого разговора при своих сверстниках, — он поднялся. — Это может поставить под угрозу наши шансы найти саботажника.
Я подумала о мужчине в заводной маске и тёмной фигуре, которую, как мне казалось, я видела в Академии.
— Директор, — я не знала, как спросить о том, что мне так отчаянно необходимо узнать. — Есть ли какая-то возможность кому-то извне проникнуть в Орден через вход в монастырь?
— Нет, — он ответил, решительно покачав головой. — Это невозможно.
Этого-то я и боялась.
Глава 14
Мои проблемы усугубились на поминках лорда Стромптона. С отцом Люсинды я сталкивалась лишь несколько раз. В самом ярком из воспоминаний фигурировал пистолет, направленный мне в грудь. Само собой, я не захватила носовой платок, чтобы вытирать слёзы. Мне ненавистно было молчать о его убийствах, но я и так вызвала достаточно споров в Ордене. Рассказ о том, что произошло на самом деле, не поможет вернуть мёртвых. Но понимание этого не делало посещение его поминок более комфортным.
Следуя за вереницей людей, которые выходили из загородного поместья в своих лучших траурных одеждах, я знала, что саботажник, скорее всего, был среди них. Череда людей спускалась с холма, как чудовищная змея, её тело извивалось в колышущейся траве, пока голова не достигла ротонды древних римских руин на краю огромного, залитого солнцем озера.
Пока мы все шли в подобающем мрачном темпе, передняя часть строя так и не вышла за границы ротонды, и я гадала, что же ожидает меня среди руин.
Я не знала, где находилась Люсинда. На фоне поместья Стромптонов великолепие дворца Оливера выглядело странным и нелепым. Вдовствующая графиня сумела разместить у себя большинство Развлекателей, а остальные остановились в Чэдвик-холле. Оливера я видела лишь мельком. После недели лечения кожа с одной стороны его лица всё ещё оставалась красной и кровоточила, хотя волдыри уже заживали. На одном глазу он носил повязку. Я попыталась поговорить с ним, но он был слишком занят с множеством гостей и не мог отвлекаться.
От его нежелания говорить со мной я почувствовала себя ещё хуже. То же самое было и с Питером. Ни одному из них я не могла объяснить, что я не виновата. Саботажник навредил моим друзьям. А теперь их молчание стало моей расплатой. Только если Питер не был этим саботажником… Ох, я уже не знала, что и думать.
Я знала, что это эгоистично, но меня бесконечно раздражало, что я пришла сюда лишь для того, чтобы поддержать Люсинду, а её нигде не было. Она намеренно попросила меня присутствовать, но я так и не нашла её. Хотя я не сомневалась, что она занята из-за огромного количества гостей, но мы хотя бы могли бы составить друг другу компанию на этом ужасном параде. Едва ли она в настроении оплакивать своего отца.
Из-за солнца чёрная ткань моего платья становилась невыносимой. Я чувствовала, как влага струйкой змеилась сзади по шее, пока я шла вперёд.
Никто не разговаривал.
Я продолжала коситься на лица мужчин и женщин вокруг меня, но они казались погруженными в собственные мысли или воспоминания о покойнике. А я тем временем пыталась не думать об обыденных вещах — например, были ли волосы женщины передо мной настоящими, или это парик.
Я достаточно долго скорбела по тем, кто этого действительно заслуживал, и больше не хотела этим заниматься.
Не имея другого выбора, кроме как идти вперёд, я опустила голову и шла вместе со всеми, пока не пересекла тень потёртой каменной колонны. У меня перехватило дыхание, когда я осмотрела руины, подвергшиеся воздействию стихий. В центре ротонды находилось небольшое мраморное здание, похожее на склеп с тяжёлой железной дверью, на которой красовалась эмблема Развлекателей.
Я видела, как скорбящие медленно скрываются в здании, и размышляла о том, что может находиться глубоко внутри склепа.
В склепе слуга вручил каждому из нас зажжённые свечи. Я держала свою свечу слегка дрожащей рукой, пока мы спускались по узкой винтовой лестнице глубоко в прохладную землю.
Ноги ныли от тяжести спуска по бесконечным ступеням. Воздух сделался душным, горячим от дыхания и тел стольких людей, державших свечи в таком душном месте.
Наконец мы дошли до низа и пошли по длинному тёмному туннелю, освещённому тусклыми факелами. Их свет мерцал на ровном сквозняке, струившемся по туннелю.
Я не знала, что заставляло воздух двигаться, и не могла обнаружить источник, так как в туннеле не было почти ничего, кроме темных каменных стен и отдалённого мерцающего света над головой.
Строй людей, казалось, пошёл быстрее, устремляясь к кружащемуся свету. Мы миновали богато украшенную арку с бронзовыми колоннами по обеим сторонам.
То, что я увидела, вытеснило все мысли из головы, и я поняла, что ничто из того, что я мола себе представить, не шло ни в какое сравнение с этим.