Приключения елочных игрушек

  
Сергей Никитин
 
ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЕЛОЧНЫХ ИГРУШЕК
   
АЛЕША
 
Впервые я встретил Алешу вскоре после войны, когда ему было всего пять лет.
Стоял ноябрь. Выпал молодой снежок, покрыл круглыми шапками столбы, повис на голых сучьях городских тополей и кленов, облепил заборы. Мальчик в завязанном на спине шарфе расчищал деревянной лопаточкой снег на дорожке во дворе старого трехэтажного дома. В этом доме была одна свободная комната, куда не вернулся с войны молодой лейтенант, и в ней разрешили поселиться мне.
Я спросил мальчика, где живет управдом. Он долго рассматривал меня молча и сосредоточенно, потом спросил:
— Вас как зовут?
— Не знаю, — пошутил я.
— Так не бывает…
— А вот — бывает. Имя я свое потерял, обронил где-то на вашем дворе и — не нашел.
— Чудно, — подумав, сказал мальчик.
— Очень чудно, — согласился я. — А тебя как зовут?
— Алеша Серебряков… А какое оно у вас было?
— Да вот такое, — показал я на пальцах, — длинненькое, зеленое…
— Здесь потеряли? — спросил Алеша.
— Здесь.
— Снегом, наверно, занесло, — сочувственно сказал мой новый знакомый. — Ну, я вам найду его.
— Спасибо, — сказал я. — А сейчас проводи меня к управдому.
Он взял меня за руку и повел к подъезду, в котором была комната управдома.
Через несколько дней у моей двери раздался какой-то шорох, точно ее почесали снаружи. Я открыл и увидел моего маленького знакомого.
— А оно у дяди Силантия, — сказал Алеша.
Я уже забыл о своей шутке и не сразу сообразил, о чем он говорил.
— А оно у дяди Силантия, ваше имя, — настойчиво повторил Алеша.
Оказалось, он слышал разговор дворника дяди Силантия с моей соседкой — старушкой, которая сетовала на то, что я сосед нелюдимый, в лишние разговоры не вступаю, и она даже не знает, как меня звать. «Ну, это известно», — успокоил ее дворник и назвал ей меня.
— Не волнуйся, — сказал я Алеше, — еще третьего дня дядя Силантий честно вернул мне имя.
— А говорили, оно — зеленое… — недоверчиво сказал Алеша.
— То есть как? — не понял я.
— Оно же совсем серое, — уточнил он.
— Постой! — удивился я. — Ведь я просто так сказал, в шутку. Разве имена имеют цвет?
— Конечно! — уверенно сказал Алеша. — Вот у меня оно такое светленькое, с лучиками. А у Севки из второго подъезда такое желтое, сыпучее, как пшено.
Светленькое с лучиками имя как нельзя кстати пристало Алеше. У него были белые с золотым отливом волосы, и когда он, расшалившись, бегал по двору, то становился похожим на стремительного солнечного зайчика. Иногда он глубоко задумывался, и тогда особенно прекрасными становились его огромные, в мохнатых ресницах синие глаза. В них легко можно было прочесть, о чем он думает — о радостном, или печальном.
Он любил рассматривать вещи и расспрашивать о них — как, из чего, зачем и где они сделаны. Когда я слышал эти неназойливые, толковые вопросы, я думал:
«Он будет создавать какие-нибудь исключительно красивые и полезные вещи на радость и восхищение людям».
В то время я коллекционировал всякие лесные дива — чучела птиц, зверей, наросты чаги на деревьях, замысловатые корни, сучья, раскрашенные осенние листья. Алеша часто приходил смотреть на них и стал для меня хорошим, дорогим другом.
Он любил сказки, в которых вымысел непременно переплетался бы с действительностью. Мы вместе придумывали их, и я жалею сейчас о том, что не записывал их тогда. Все, что сохранила память, я записал только теперь, уже много лет спустя.
Когда Алеша пошел в первый класс и научился грамоте, то решил, что вполне может стать писателем. Он видел, как я отстукиваю на машинке свои рассказы, и это показалось ему очень простым делом: бери чистый лист бумаги, вставляй в машинку и барабань пальцами по нужным буквам на клавишах. Этим он и стал заниматься, когда моя машинка бывала свободной.
Три его рассказа случайно завалялись у меня в письменном столе. Недавно, разбирая свои бумажные залежи, я наткнулся на эти рассказы, и они показались мне не такими уж неумелыми, как можно было ожидать. В них говорилось о том, что было на самом деле, а это всегда очень интересно читать, потому что нет ничего увлекательней правды.
Эти рассказы тоже вошли в эту книжку. Я ни слова не изменил в них, лишь поставил запятые, где их не хватало, и зачеркнул, где они были лишние. В первом классе еще не учат ребят правильно ставить запятые…
Сам я люблю охоту и, когда начинается охотничий сезон, ухожу из дома с ружьем за плечами, иду в свои любимые леса, луга и поймы или плыву на лодке по знакомым рекам и речушкам.
Памятны дни таких скитаний. Ветер — мягкий, пахучий — дует в лицо и грудь; нежаркое солнце щедро одаряет все вокруг благодатным теплом своим; плещет, убаюкивает река; косые дожди брызжут, сверкая на солнце; пляшет пламя костра в темноте; по ночному небу, перечеркивая его наискось, катится падающая звезда, и — что самое дорогое! — встречается на пути властелин земли — человек.
От встречи с ним рождается все лучшее в душе твоей. Кто он? Быть может, такой же охотник — бескорыстный и страстный любитель природы, — колхозный пастух, бакенщик, лесник…
Настоящий праздник в такие дни!
К этому празднику приобщился и Алеша.
О своей первой охоте с ружьем он расскажет здесь сам. Кое-что расскажу о нем и я, а что не успею, — доскажет когда-нибудь уже взрослый теперь охотовед, биолог Алексей Серебряков.
  
ПРИКЛЮЧЕНИЕ ЕЛОЧНЫХ ИГРУШЕК
 
Из леса в город елку везли на грузовике вместе с дровами. Она измялась, закоченела и, пока валялась во дворе, была такая неприглядная, что совсем не понравилась Алеше. Но вот пришел с работы папа. Он втащил елку в комнату, поставил ее в углу на крестовину и сказал:
— Ну, теперь все в порядке.
Елка шевельнула одной веткой, потом — другой, потом — третьей и вся, наконец, расправилась, приосанилась, точно хотела сказать: «Ну? Какова я красавица?»
По всему дому запахло свежим хвойным морозцем. От радости Алеша запрыгал возле елки на одной ноге и спел песенку, которую сочинил неизвестно кто, даже может быть, он сам:
 
 
К нам елочка ветвистая,
 
Смолистая, душистая,
 
Из леса, леса дальнего
 
Пришла под Новый год.
 
Мы всю ее игрушками,
 
Конфетами, хлопушками
 
Нарядим сверху донизу,
 
Затеем хоровод.
 
Ногами крепче топнем мы,
 
В ладоши громче хлопнем мы,
 
Чтоб все игрушки ожили,
 
Пустились с нами в пляс.
 
Снежинками закружимся,
 
И славно так подружимся,
 
Что дружбы вы не сыщете
 
Сильнее, чем у нас.
 
 
Потом он стал украшать елку игрушками. Посмотреть, как это делается, из кухни пришел кот Мордан. Это был вороватый, ленивый кот с очень плохим характером. Мышей он не ловил, зато тянул все, что плохо лежало, наевшись, спал на чердаке возле теплой и грязной трубы, а в марте по ночам сидел на крыше и орал хриплым мявом. Он сказал «Бр-р-няу» и тронул лапой Снегурочку, висевшую на нижней ветке. Снегурочка слегка покачнулась. Это понравилось коту, он тронул ее еще раз, посильней, и она, сорвавшись с ветки, упала на пол.
— Ах ты, разбойник! — крикнул Алеша. — Погоди же, я тебе задам!
Мордан хотел скрыться под диваном, но Алеша поймал его и задал ему хорошую трепку. Мордан очень разозлился. Он и так уже был зол на весь мир: на вьюгу — за то, что она так воет зимой, на солнце — за то, что оно так жарко печет летом; на дождь — за то, что он мочит его шкуру осенью. А теперь он был зол еще на Снегурочку за то, что из-за нее вышли такие неприятности. Он забрался на свой чердак и лег там у теплой трубы. В трубе тоскливо выл ветер, и от этого Мордан злился еще больше. Когда же наступила ночь, он встал, выгнул спину и засверкал глазами, как это делают все разбойники, отправляясь на недоброе дело.