Северная Академия. Претендентка на гильотину (СИ)

— Прости, любимая!
— Браво! — захлопав в ладоши, прокричала Ирсана, наслаждаясь нашим поражением. — Как волнительно!
— Надеюсь, моя дорогая, Вы не разочарованы в том сюрпризе, что устроил для нас разжалованный капитан? — намеренно избегая любого упоминания о родстве Брайана с канцлером Лавии, поинтересовался император.
— Все было прекрасно! Юноша использовал свой единственный шанс для спасения любимой! Как это романтично! — хлопая в ладоши, неистовствовала маньячка.
Повелитель закатил глаза.
— Пора заканчивать этот фарс! — пробормотал он себе под нос, затем, махнув палачу рукой, громко приказал: — Приступай!
Огромный верзила с красным колпаком на голове, закрывающим лицо, подхватил Брайана за плечо и поволок к гильотине. Парень не мог сопротивляться, как только палач разместил Брайана на скамейке смертельно опасного механизма, его голова безвольно опустилась вниз, ровно над корзиной. Огромный нож был возведен и в любой момент был готов отсечь голову несчастному. Бывший канцлер бросился к сыну, но его тут же скрутили гвардейцы, грубо повалив на пол и больно вывернув руки за спиной. При этом никто не закрывал ему обзор, давая в полной мере «насладиться» казнью сына.
— Остановитесь! — мучительно хрипя, кричал господин Морвер. — Казните меня! Я хочу занять его место!
На его крики никто не обращал внимания, два главных зрителя получали невероятное удовольствие от общей композицииразыгрывавшегося представления. В ужасе я тоже метнулась любимому. Не знаю, на что я надеялась, в бессильной ярости пытаясь хотя бы дотронуться до него. Но не дав пробежать и пары метров, все те же гвардейцы сбили меня с ног, затем, дернув за волосы, вновь заставили встать на колени.
— Руби! — холодно приказал император.
Неожиданно на помосте появился черный с рыжими подпалинами пушистый комочек шерсти и отчаянно вцепился в ногу палача. От неожиданности верзила тоненько взвизгнул, неловко оступился, подвернув ногу, и свалился. Щенок, радуясь своей победе, кружил вокруг палача и, громко лая, методично кусал его за руки и за ноги.
— Верный, осторожно! — пыталась я предупредить пса.
Подскочив к щенку со спины, Алекс со всей силы пнул по нему, и маленькое тельце друга, отчаянно скуля, полетело куда-то в толпу. Мой Верный до последнего пытался исполнить свой долг и защитить меня.
Изрядно помятый и покусанный палач по знаку повелителя потянулся к веревке, чтобы привести страшный механизм в движение, когда я в отчаянии закричала:
— Нет! А как же мое желание? Я требую исполнения древних традиций!
— И, действительно, папенька, — закапризничала тенерийская наследница, пытаясь разглядеть в толпе щенка. — Ну, куда Вы все спешите?
«Папеньку» знатно передернуло, вся многолюдная площадь услышала скрежет его зубов. Лишь неимоверным усилием воли императору Лавии удалось сдержаться и не положить на лавку второй, предназначенной для меня гильотины, свою свежеиспеченную «дочурку». Повелитель прикрыл глаза и нервно взмахнул рукой, давая знакцеремониймейстеру, чтобы тот продолжал страшный спектакль:
— Айлин Мекер, каково твое последнее желание?
Я задумалась и, трезво оценивая нашу безысходную ситуацию, попыталась понять, какое мое желание император согласился бы выполнить. Меня трясло от мелкой дрожи, руки сводило от страха. На спасение надеяться не приходилось, захотелось укрыться в уютных маминых объятиях, спрятать лицо в нежных руках родного человека и забыть о творящемся вокруг кошмаре, как о страшном сне. И мне вспомнились лишь одни руки, которые полтора года назад так заботливо утешали меня, отгоняя прочь мои страхи.
— Я бы хотела проститься с настоятельницей женской обители, где я воспитывалась, — пытаясь справиться с дрожью в голосе, произнесла я.
— Ну и что Вы, моя дорогая невестка, здесь находите любопытного? — повернувшись к принцессе Ирсане, с ленцой в голосе недовольно спросил император, явно предлагая перейти к финальной части спектакля.
— Я надеюсь на еще один неожиданный поворот нашей мистерии! — воодушевленно ответила тенерийка.
Император повелительно кивнул новому капитану лавийских гвардейцев, посчитав мое желание безобидным, и Алекс скрылся в портале. Пару минут на центральной площади столицы сохранялась звенящая тишина. Я не теряла времени, беззвучно прощаясь с Мадиной, Харольдом, Оливером, Джонатаном, удивительным волшебником Северной Академии — ректором Нови, его замечательным замом — профессором Домини и другими преподавателями, так отважно вступившимися за меня, несмотря на грозившее им теперь наказание.
— Что тут происходит? — разнесся над площадью строгий голос матушки Оливии.
— Матушка! — вскрикнула и, вскочив на ноги, кинулась в долгожданные объятия доброй женщины.
— Мама? — вторили за моей спиной мужские голоса, но я этого уже не замечала.
Гостеприимные объятия матушки Оливии меня уже нежно баюкали и утешали.
— Что с тобой случилось, моя маленькая девочка? — шепотом спросила меня она, успокаивающе поглаживал по спине.
— Ммменя приговорили к смертной казни! В качестве своего последнего желания я попросила дать мне возможность проститься с Вами, — ткнувшись лицом в грудь доброй женщины, сумбурно бормотала я, стоически пытаясь сдержать рвущиеся из меня рыдания. — Прощайте, матушка Оливия!
— Руби! — послышался за спиной звериный рык.
Раздался пронзительный скрежет огромного ножа, который ударившись обо что-то, глухо звякнул и упал на помост. Я трусливо зажмурилась, в голове возникла страшная догадка. Перед глазами мерещилась ужасная картина: окровавленное тело Брайана, неподвижно застывшее на скамейке с отсеченной головой, которая лежалав стоявшей возле нее корзине и с укором смотрела прямо на меня. Неимоверным усилием воли я заставила себя остаться в сознании. Меня еще крепче прижали к груди, а затем над головой разнеслось разгневанное сопрано настоятельницы женской обители:
— Потрудись объяснить, в чем виновато это бедное дитя, сынок!
После длинной паузы, я услышала.
— Мама, я, я…, - виновато заговорил…, кажется это был решительный и быстрый на расправу император Лавийской империи.
Услышанное повергло меня в замешательство, вынырнув из гостеприимных объятий, я оглянулась и увидела совершенно удивительную картину: абсолютно бледный повелитель с бегающими от испуга глазками пытался подобрать слова, чтобы дать объяснение маленькой женщине, что так нежно меня утешала. Пересилив страх, я посмотрела на Брайана, он был без сознания и все еще лежал на гильотине, огромный нож которой валялся на помосте далеков стороне.
— То, что я — твоя мать, мальчик мой, мне было известно гораздо раньше тебя! Эдгар, ты, как в детстве был страшным пакостником, так, повзрослев, ничуть не изменился. Быстро признавайся, где напроказничал! И встань, когда с тобой разговариваетмать!
— Вдовствующая императрица! Вдовствующая императрица! — зашептались на площади.
Бледный император подскочил с трона, одернув парадный камзол и бархатные штаны, исподлобья посмотрев на свою родительницу, виновато начал оправдываться:
— И ничего я не напроказничал, мама, а вершу грозный, но справедливый суд!
— Над кем? — строго прищурившись, спросила матушка Оливия. — Над беззащитной сиротой? В чем ее обвиняют?
— Она украла у соседей крылатых ящеров, что чуть не стало причиной развязываниявойны между нашими империями! — старательно выговаривал повелитель, молниеносно подменив версию с предательством империи на новую, видимо, посчитав ее более достоверной.
— С каких это пор исполнение древнего закона по защите магических животных стало наказуемым? — прорычала недовольная императрица, и, усадив меня на помост, подошла к Брайану.
«Вот это поворот! — мысленно недоумевала я. — Кажется, еще не все потеряно, и у нас появился реальный шанс выжить!»
Недовольно покачав головой, настоятельница положила ладонь на лоб моему любимому, и он на глазах начал исцеляться. Когда матушка убрала свою руку, Брайан был все еще бледен, но его жизни уже ничего не угрожало, и он даже пришел в себя. Матушка Оливия перевела недовольный взгляд на палача, тот тут же начал суетливо помогатьБрайану подняться с лавки гильотины. Спокойно пройдя мимо придавленного к помосту гвардейцами канцлера, матушка-настоятельница подошла ксвоему внуку Глендауэру и внимательно присмотрелась к нему. Принц мало интересовался происходящим вокруг, так как не мог оторвать влюбленных глаз от своей жены Ирсаны.