Покоренный кланом (ЛП)

В такие моменты даже слова Книги Жизни не манили Лидона, чтобы утешить. Не тогда, когда боль изводила его, мучая большую часть бессонной ночи. Вместо этого в его голове возникала древняя мантра из тренировочного лагеря нобэков.
«Боль — мой друг. Боль бросает мне вызов, показывая то, что я преодолел, и то, что мне предстоит преодолеть. Я поклоняюсь своей боли и приглашаю её дать мне силы».
Он посмотрел на Пираса. К счастью, драмок крепко спал. Сейчас он, слегка похрапывая, лежал, широко раскинув руки и ноги, занимая, как он часто это делал, большую часть кровати. Кровати, по размеру подходящей для целого клана, трех мужчин и их матары, если им повезет приобщить к своему клану столь редкую женщину. Однако сейчас Пирасу удалось занять большую её часть. Лидон перекатился на край, приподнял больную правую ногу.
Нобэк заскользил взглядом по прикрытому до бедер простыней любовнику. Пирас был высоким и стройным, отличался грациозностью и элегантностью. Его волевая челюсть несколько не сочеталась с утонченным лицом. Вероятно, из-за того, что от почти постоянного разочарования так сильно сжимал зубы. За последние пятнадцать лет он неплохо натренировал мускулы собственной челюсти. Пирас легко раздражался и часто в основном из-за Лидона.
Лидон рассматривал давнего любовника со смесью любви и раздражения. Он хотел развести Пираса на секс, так как практически не спал всю ночь. И было бы не плохо отчасти вытрахать страх от кошмара, мучившего его, кроме того, Пирас никогда возражал побыть нижним. Однако он становился весьма раздражительным мудаком от нехватки сна. Лишить Пираса даже часа его обычного отдыха, и команда получит злобного грубого босса на всю смену. Будучи таким покорным любовником, за пределами спальни капитан превращался в абсолютного ублюдка.
Нелепый стояк никуда не делся, даже несмотря на боль в ноге. Он определенно не станет брать на себя грех, не стоит снимать собственную эрекцию, если потом Пирас испоганит жизнь всем остальным. Лидону не стоило прислушиваться к жалобам своего будущего драмока, даже когда тот подставляет ему задницу.
Лидон вспомнил об алтаре в своей тесной каюте. Члены экипажа не имели много места для личных вещей, но нобэку удалось разместить маленькую деревянную полку, где он сжигал фимиам и читал слова из Книги Жизни. Большинство нобэков медитировали, желая успокоить собственные инстинкты. На эсминце, где мужчины долгое время находились в замкнутом пространстве друг с другом, медитация стала необходимостью. Лидон медитировал больше остальных, с почти религиозной преданностью и философским отношением к жизни, почитая тех, кто написал Книгу, в частности учения первого пророка Лозатуса.
Выбор казался очевидным — медитация — но после кошмара, сердце Лидона всё ещё колотилось быстрее обычного. Лидон не думал, что сможет спокойно усидеть на месте. Он должен двигаться.
Хотя, когда капитан спит, на мостике затишье. Лидон откинул простынь с потного тела и свесил ноги с края кровати.
Даже при тусклом освещении гостиной Лидон видел, насколько отличались его ноги. Бедра практически идентичны по форме, даже несмотря на то, что правое изувечено шрамами. А вот голень оказалась почти не повреждена.
Повреждена? Да его правое бедро было почти полностью раздроблено. Раздроблено и разорвано, чудо, что его вообще спасли.
Лидон с ужасом и гордостью смотрел на свою правую ногу, что представляла собой лоскутное одеяло из шрамов и кусков плоти — знак почета, на который многие нобэки смотрели с завистью и трепетом. Мало кому удавалось получить настолько ужасную боевую рану и при этом сохранить конечность, чтобы всем хвастаться. Фактически, хирурги просили его позволить заменить раздробленную ногу кибернетическим протезом. Лидон категорически отказался, даже если это означало стать калекой и терпеть постоянную боль.
«Боль — мой друг, я приветствую её, она сделает меня сильнее». Если такие мысли отпечатались у них в сознании, не удивительно, что большинство нобэков — садисты и мазохисты.
Лидон быстро оделся в красную с черной отделкой форму, сброшенную им на пол накануне ночью. Сомневаясь, сходить в собственную каюту и освежиться или нет, Лидон всё же решил никуда не идти. Он успеет принять душ и переодеться до начала очередной смены. А сейчас ему нужно заняться служебными обязанностями.
Надевать высокий ортопедический ботинок на пораженную ногу походило на пытку, и Лидон зашипел от боли, не сдержавшись. Пирас никак не отреагировал, продолжая храпеть в ночи.
Лидон встал, переместив вес на левую здоровую ногу, потянулся за скобой. Жесткое металлическое приспособление поддерживало его ногу. Эта скоба крепилась к ботинку и доходила до самого паха. Она выглядела как древнее орудие для пыток, именно поэтому Лидон использовал её вместо новейшей модернизированной скобы из невидимых силовых полей. Она вызывала уважение у других нобэков. К сожалению, из-за этого к нему так же приставали медики, уговаривая на новые операции. В частности, некий знакомый имдико, этому назойливому мужчине удалось заманить Лидона в укромный уголок и навязать нежелательный разговор.
Застегнув запасной пояс с набором инструментов и ножей на талии, Лидон был готов проверить, как работает ночная смена на эсминце. Он захромал к двери, та зашипела, открываясь и пропуская внутрь каюты клин света. Пирас вздохнул и перевернулся, так и не проснувшись. Оставив любовника досыпать, Лидон бесшумно выскользнул из каюты.
Нобэк захромал по коридору к транспортной системе корабля. В коридоре отсека для экипажа в это время суток было совсем пустынно. И лишь когда добрался до центрального сектора эсминца, он увидел других членов экипажа. Персонал ночной смены, узнавая и приветствуя его, быстро кивали головой.
Маршрут Лидона пролегал мимо медицинского отсека. Зная, что это глупо, и всё же на что-то надеясь, нобэк притормозил и заглянул внутрь. На столе для осмотров никого не было. Лишь вокруг него стояли и беседовали несколько санитаров и техников. Дверь в кабинет главного врача, находящаяся рядом со входом в медицинский отсек, открыта, но в самом кабинете было темно.
Пройдя мимо медотсека Лидон похромал дальше, до ближайшей транспортной системы, способной доставить его в любое место на эсминце. Маленькая кабинка лифта оказалась такой же безликой, как и коридор.
— Мостик, — отдал команду Лидон, и дверь траспортировщика закрылась, почувствовалась незначительная вибрация под ногами. Менее чем через тридцать секунд двери снова открылись, и он оказался в командном центре эсминца.
На мостике во время ночных часов было тихо, и лишь дежурная команда работала с оперативной эффективностью. Полукруглое помещение, с расположенным в глубине подиумом для командного состава: капитана, первого помощника и командующего оружейной системой эсминца. Рядом с местом командующего вооружением расположился пункт безопасности с пятью нобэками, следящими за всем: от защитной системы эсминца до надзора за работой экипажа корабля.
Прямо перед ними располагался коммуникационный пункт с бортовыми и наружными мониторами, которыми управляли пятеро членов экипажа. Помимо них, здесь ещё находились отделы навигации и пилотирования, управляемые ещё тремя членами экипажа.
Вдоль мостика полукругом висели огромные видеомониторы, поставляющие на мостик всю информацию, необходимую для эффективного управления кораблем. На центральном мониторе постоянно прокручивалась вся информация о состоянии эсминца, его месторасположении и всё, что происходит за его пределами. Окинув быстрым взглядом данные, Лидон понял, что они держали курс на СР-108, маленькую луну с приемлемой атмосферой для такой жизненной формы как калкорианцы.
Когда нобэк, хромая, вышел из транспортера, дежурный офицер с удивлением посмотрел на него с капитанского мостика. Лидон разделил его удивление.
Драмок Транис, всего четыре месяца как заместитель Пираса, слишком молод для своего звания. Очень молод. На тридцать лет младше Лидона, он тем не менее вел себя на удивление по-взрослому уверенно. Даже сейчас, застигнутый врасплох внезапным появлением Лидона, Транис спокойно и пристально посмотрел на него, и лишь слегка расширенные зрачки выдавали его беспокойство.