Луна моего сердца (СИ)

Эти мысли затуманили картинку перед глазами, но я собралась и решила предаться печали после. Я снова попала в ловушку, из которой не было выхода. Откажусь предать Рэва — уеду из этого дома навсегда, а дальше? Тоскливые дни и ночи в бесплодном ожидании? Если же я сейчас открою папку и скопирую документ, дороги назад не будет.
Поколебавшись, я решилась довериться судьбе, приведший меня в этот дом. Удастся вскрыть замок, значит, так тому и быть!
На самом деле, меня всё время преследовало ощущение нереальности происходящего: не слишком-то искусно спрятанная папка, хлипкий запор, открывающийся обычной скрепкой или шпилькой… А что если это проверка, но не Сильвии и Ордена, а Рэва?
Додумать эту мысль я не успела, потому что пятно на бедре стало таким горячим, что я испугалась, как бы не вспыхнуть и не сгореть заживо. Жгло нестерпимо, стоять и дальше я уже не могла. Пришлось сползти на пол, задравшееся платье оголило клеймо на бедре. Метка стала красной, с проступающими, будто точки звёзд синими вкраплениями. Сейчас бы приложить к ней что-то холодное, но дойти до кухни сил не было.
Да и оставить на столе хозяина раскрытую папку, которую он заботливо прятал от посторонних глаз, значило провалить миссию. А мне хотелось отомстить так же сильно, как и глотнуть сейчас холодной воды. Стоило только подумать о Рэве, вспомнить наш сегодняшний разговор, как это придало мне решимости и сил.
Цепляясь за край стола, со сдерживаемым стоном я подтянулась и села в кресло. Поверхность с лежащей на ней раскрытой папкой, с разлетевшимися листками важных документов расплылась перед глазами. Я никак не могла сфокусировать взгляд, новая волна боли пронзила тело, словно через него прошла молния.
Время… Надо следить за временем. Действие заклинания не бесконечно. Как только оно начнёт ослабевать, меня будут искать. Обнаружат отсутствие в спальне, в которую я якобы поднялась излить своё горе равнодушным наволочкам и простыне. И всё пропало.
Я старалась дышать медленно и глубоко, так легче вернуть себе способность мыслить здраво. Дрожащими пальцами мертвенно бледных и холодных рук я собрала листы, аккуратно сложила их в том же порядке, как они были и захлопнула папку. Звук получился похожим на треск выстрела из ружья. Я слышала его лишь однажды. Отец в честь моего пятнадцатилетия, уступая уговорам и пряча усмешку в усах, взял дочь на охоту.
Я всё думала, каково это: добыче слышать звук близкой смерти? А сейчас ружьё стреляло по мою душу. Голова и всё тело горели, объятые невидимым пламенем. Я смяла листок с переписанными символами и как могла сложила его, пока он не уместился в ладони.
Теперь надо встать с кресла хозяина и выйти из его кабинета. Медленно, не привлекая внимания невидящих меня слуг, пройти в комнату и рухнуть на прохладные простыни. Или нет, вначале холодный душ.
Боль резанула по бедру, будто кинжал вошёл в плоть по рукоятку. Я зажала рот руками, чтобы не кричать. Меня колотила дрожь, сердце стучало в висках, кожа покрылась липким потом. Я сползла или скорее упала на пол, прислонившись спиной к боковушке стола. Переведя дух, нащупала оставленную папку и стащила её вниз. Грохот стоял немыслимый. Я уже смирилась с тем, что сюда ворвутся слуги и мне придётся дать им внятный ответ на вопрос, что я здесь делаю.
А для этого надо сделать последнее усилие и положить улику на место. Я двигалась словно во сне и наблюдая себя со стороны, видела, как проделала всё необходимое, чтобы скрыть следы взлома. Каким-то чудом удалось положить папку на предназначенное ей место, поставить тяжеленные фолианты так, чтобы даже придирчивому взгляду было не подкопаться.
Сколько времени это заняло, я едва ли смогла бы ответить, но никто не ломился в дверь. В доме было по-прежнему тихо, будто жизнь вокруг замерла, подчинившись древнему волшебству. Отчасти это было так.
Поднявшись на ноги в тот светлый промежуток, когда боль ненадолго отпускала меня, я спрятала сложенный листок в лифе полукорсета и вывалилась за дверь. Засов спасительно щёлкнул, полутёмный коридор был пуст. Теперь ничего не страшно. Даже если слуги найдут меня здесь, легко можно будет придумать оправдание: мол, я как преданная собака, не могу отойти от кабинета хозяина, решившего выбросить меня вон.
От этих невесёлых мыслей хотелось плакать или выть. Я ещё более укрепилась в своём решении следовать приказам Ордена и не жалеть того, кто не захотел оставить для меня хоть каплю сочувствия в своей душе. За время пребывания в доме Рэва, я отвыкла от собственных сородичей и больше не считала себя одной из них. Сильвия меня раздражала, как и сам Орден — организация с сотнями равнодушных лиц. Это они кинули меня сюда, тоже ни на толику не пожалев. Я одна должна была подготовить падение Рэва и срыв договора с Драконами, потому что в случае провала, мне некого будет за собой тащить. Всё спишут на безумие фанатика старого режима, меня.
Согнувшись пополам, держась за стены, я дотащилась до боковой лестницы, ведущей на второй этаж, в то самое крыло, где и находилась спальня экономки, то есть, моя. Боль сделалась терпимее и слабее, но временами накатывающие судороги не давали подняться по ступенькам.
Я села на первую из них, подперев лоб и тяжёлую голову руками. Так было легче. Вскоре жжение превратилось в еле различимое покалывание, и я уже собиралась встать на ноги, когда рядом со мной сел тот, о ком я недавно думала и молча обнял меня за плечи.
— Ещё болит? — спросил он мягко и дотронулся до моего бедра. Несмотря на плотную ткань платья, метка словно отозвалась на его ласку: по телу разлилась волна приятного тепла. Я вздрогнула и взглянула на Рэва.
— Уже лучше. Что со мной?
Закуток перед лестницей был освещён лучше, чем весь первый этаж, погруженный в сон. Под глазами у Рэва залегли тёмные тени, он казался усталым и бледнее обычного, как после изнуряющей болезни.
— Теперь всё будет хорошо, — ответил он со вздохом и печальной улыбкой. Его рука скользнула выше и легла мне на живот, низ которого тут же предательски заныл, словно тело не хотело помнить нанесённых разуму обид. — Пойдём наверх, хочешь, я донесу тебя?
Я отрицательно замотала головой.
— Я сама.
Рука хозяина скользнула мне между ног и медленно прошлась выше по внутренней поверхности другого бедра, чуть задержавшись на коленке, пока не обвила талию. Рэв сильным движением, почти рывком, поставил меня на ноги.
Если бы оборотень не держал меня, я, наверное, снова рухнула бы на пол. Его поддержка и моя злость помогли найти равновесие. “ Как он уверен, что я всё равно отдамся ему, стоит только пожелать?! Даже несмотря на ужасные фразы, сказанные не так давно?” — думала я с раздражением прежде всего на саму себя, потому как это было правдой. Какая-то сила, крепче и древнее всех известных мне заклятий, влекла нас друг к другу. Я чувствовала её, но не могла объяснить, откуда та возникла. Мои заклинания казались игрушкой детворы, по сравнению с этой мощью, всё время стоящей у нас за спиной.
Рэв коснулся губами завитка уха, но ничего не сказал. Я была настороже и боялась каждого шороха. Мне мерещились десятки глаз, наблюдающих из-за спины, пока дверь комнаты не отрезала нас от остального мира.
— Интересно, где все? Не так уж и поздно, — проговорил Рэв, отчего страх сжал моё сердце в холодный кулак.
— Наверное, отдыхают после праздника, — сказала я, желая, чтобы хозяин поскорее ушёл, а я смогла спрятать переписанный листок. Рэв сделал шаг навстречу, опрокинув меня на постель и придавив сильным телом, неожиданно поцеловал в губы. Сначала нежно, словно изучая, а потом со всё более возрастающей страстью. Я обмякла в его руках, забыв на некоторое время о сопротивлении, и позволила его языку вести меня по дороге от тихой сладости до крутого взлёта, от которого в груди тесно, а во рту солоно.
— Прости меня, — прошептал он, заглянув в мои глаза и погладив ладонью по щеке.
Я не успела ничего ответить, как поцелуй возобновился, тело и душа, слитые воедино, снова парили в эфире, словно на мягких облаках. Метка на бедре приятно холодила кожу, наводя на мысль избавиться поскорее от одежды. Рэв всё делал сам, мне оставалось только следовать за зовом его естества, упирающегося мне в низ живота. Все мысли и планы смешались и отступили за пределы этой комнаты.