Шпион (СИ)

    В комиссии, которую собрал заместитель председателя подполковник Токаев, входили пятнадцать немецких инженеров, имевших отношение к программе Вернера фон Брауна. Наиболее подготовленным из них был профессор Ланге, человек болезненно самолюбивый, совершенно нетерпимый к чужому мнению. Но Ланге и другие немцы участвовали в программе фон Брауна лишь на вторых и третьих ролях и квалифицированно оценить проект Зенгера не могли. Досье комиссии пухло от протоколов, а от ответа на главный вопрос комиссия была так же далека, как в первый день работы.
    В середине июля Токаева вызвал к себе генерал-полковник Серов. На столе перед ним лежала толстая папка с протоколами комиссии, он перелистывал их с выражением пренебрежения на хмуром лице.
    - Это они о чём, Токаев? - спросил он. - Ты понимаешь?
    - Понимаю, - ответил Григорий.
    - Так объясни мне.
    - Они рассказывают о ракетах. То, что знают.
    - А что они знают?
    - Кое-что знают. Но не очень много.
    - Нам через две недели сдавать правительству отчёт комиссии. Ты помнишь?
    - Помню.
    - И что в нём будет? Пустая болтовня? Это саботаж, Токаев! Ты кого в комиссию набрал?
    - Кто были, тех и набрал. Да, не лучших. А где взять лучших? Одни с фон Брауном в Америке, другие у нас в Городомле.
    - Ты не оправдывайся! На Лубянке будешь оправдываться! Что напишем в отчёте?
    - Правду. Что комиссия к определенным выводам не пришла, просим передвинуть представление отчёта.
    - На сколько?
    - Ну, не знаю. Месяца на два.
    - А через два месяца что будет? То же самое? Не годится.
    - Тогда напишите, что комиссия выразила сомнение, что проект Зенгера может быть реализован. Протоколы дают для этого вывода все основания.
    - Ты забыл, что товарищ Сталин сказал? Проект Зенгера должен быть реализован. И он будет реализован. Я знаю, кто для этого нужен.
    - Кто? - спросил Григорий.
    - Сам Зенгер!..
    В этот вечер Григорий вернулся домой около девяти вечера. На повороте к своему коттеджу он отпустил машину, приказав водителю Норберту Винеру заехать за ним завтра к восьми утра. Было полнолуние, дома и деревья отбрасывали черные тени. Неожиданно от стены коттеджа отделилась тёмная фигура и шагнула ему навстречу. Григорий извлёк из кобуры табельный ТТ и передёрнул затвор. И тут же услышал:
    - Григорий Александрович, не нужно оружия, я не причиню вам вреда.
    Незнакомец приблизился. Это был высокий худой человек лет шестидесяти в тёмном плаще и фетровой шляпе с обвисшими полями.
    - Вы кто? - спросил Григорий.
    - Моя фамилия Бергер. Николай Васильевич Бергер. Моя семья из обрусевших немцев, мы жили в России ещё со времён Петра Первого.
    - Откуда вы меня знаете?
    - Расскажу. Только давайте зайдём в дом. У меня есть предложение, которое может вас заинтересовать.
    Григорий убрал пистолет и кивнул:
    - Заходите.
    Аза, открывшая дверь, с удивлением посмотрела на неожиданного гостя.
    - Это ко мне по делу, - объяснил Григорий.
    В прихожей гость снял плащ и шляпу. У него были борода, длинные седые волосы и нездоровое бледное лицо, изрезанное глубокими морщинами. Григорий провёл его в комнату, служившую ему кабинетом.
    - Слушаю.
    - Когда-то я был профессором химии в Петербургском университете, - начал Бергер. - В 1922 году меня посадили на философский пароход и вывезли из России. Вы знаете, что такое философский пароход?
    - Слышал.
    - Наш пароход назывался "Обербургомистр Хакен". Вместе со мной плыли философы Бердяев, Франк и ещё много других. Из Петербурга нас доставили в Штеттин. Оттуда мы переехали в Германию. Со мной были жена и сын четырёх лет. При оформлении документов мы назвались немцами. Это помогло нам устроиться в Берлине, но обернулось бедой. В 1939 году сына забрали в вермахт, через три года он погиб в России. Для жены это был страшный удар, она заболела и умерла. А я остался один. Устроился техником в исследовательский центр фирмы Сименс, проработал там всю войну. Когда наши подошли к Берлину, немцы стали уничтожать архивы центра. Я воспользовался суматохой и часть документов увёз за город. А теперь я скажу, что это за документы. Центр выполнял заказы по проекту Зенгера, разрабатывал топливо для его ракеты. Поэтому я пришёл к вам. Вы же занимаетесь проектом Зенгера?
    - Откуда вы знаете?
    - У меня много знакомых немцев. Один их них работает в вашей комиссии.
    - Вы хотите отдать документы мне?
    - Нет, Григорий Александрович, я хочу их вам продать. Для человека, который считает себя русским, это не очень патриотично. Но я уже старый, мне нужно на что-то жить. Так что не обессудьте.
    - Сколько всего документов?
    - Килограммов двадцать. Я выносил их из центра в четыре приёма. Если бы меня задержали, меня бы немедленно расстреляли.