Дитя ярости
Отец наклонился и поднял ее на ноги, больно схватив за запястье.
– Я знаю, о ком ты думаешь, – сказал он, – и я запрещаю тебе это. Однажды ты можешь потерять контроль над своей силой и навредить ему. У него редкий дар, понимаешь? Он обладает самой большой силой, которая была у кого-либо из солнечных магов за последние столетия. Для нашего королевства важно, чтобы он стал хозяином своего дара, а не наоборот. И последнее, что нужно Одрику, это чтобы рядом с ним вертелся кто-то вроде тебя.
Глаза Риэль наполнились слезами.
– Вроде меня?
Ее отец отпустил ее руку.
– Убийцы, – бесстрастно пояснил он.
После того разговора лорд-командующий Дарденн запретил своей дочери присутствовать на тренировках Одрика.
И теперь, в свои восемнадцать, Риэль не знала, что такое поцелуи и внимание мужчин. Конечно, она представляла себе это, и довольно часто. Она знала, что красива – пусть и не в общепринятом смысле, но, по крайней мере, достаточно для того, чтобы на нее смотрели, и смотрели не отрывая глаз. «Яркая» – так часто говорила про нее Людивин, или еще «привлекательная».
Ее отец лишь однажды прокомментировал ее внешность:
– У тебя лицо обманщицы. Я вижу все козни мира в твоих глазах.
Тем не менее Риэль подчеркивала эту свою необычную красоту, как только могла, наряжаясь в самые диковинные наряды, которые была в состоянии придумать, – дерзкие, откровенные, сшитые из экзотических тканей, тех, что Людивин тайком заказывала для нее. В них она блистала при дворе, как павлин среди голубей. Каждый раз, когда она решалась показаться в таком наряде в обществе, она ловила на себе жаркие, откровенные взгляды мужчин и ощущала, как ее собственный тайный голод горячей, жадной волной поднимается внутри нее.
Но даже и тогда слова отца довлели над ней, сдерживая ее порывы, как строгий ошейник, и она подавляла все свои ненасытные инстинкты.
Кроме того, она не хотела никого из этих мужчин, по крайней мере не настолько, чтобы рисковать всем.
Поэтому она продолжала держаться отстраненно, а ее неудовлетворенность выливались в безумные сновидения, в которых она видела Одрика, иногда Людивин или Тала, но в основном Одрика. После таких ночей, когда Одрик из ее снов предавался с ней любовным ласкам, она просыпалась и обнаруживала, что зеркала в ее комнате потрескались, а погашенные с вечера свечи ярко горят, колеблясь и разбрасывая искры.
Ее отец был прав: она таила в себе опасность, имя ей было – непредсказуемость, и она не будет рисковать, вступая с кем бы то ни было в любовные отношения.
Тем более с тем, кто был обещан ее подруге.
Риэль сделала ошибку, оглянувшись в этот момент на Одрика. Его потемневший взгляд на мгновение остановился на ней, прежде чем они оба отвернулись друг от друга.
– Нам пора идти, – сказала она. Выхватив у него из рук куртку, Риэль закрутила волосы в узел, спрятала их под шапочку и вышла на улицу, чтобы сесть на лошадь. Она накинула на лицо и шею вуаль, засунув ее концы под воротник. Когда Одрик присоединился к ней, также закрыв лицо до глаз шарфом, они больше не сказали друг другу ни слова, и Риэль была этому только рада.
Это опасное состязание может кончиться для нее плохо, если она не сможет справиться со своим смятением.
* * *Вместе они последовали за остальными всадниками к стартовой черте.
Одрик ехал на одной из лошадей Одо, селдарской гнедой кобыле из южного поречья. Резвая кирвайская кобыла Риэль по кличке Малия – также из конюшен Одо, – была чуть поменьше, серой масти.
Риэль заняла свое место на старте, пятая слева и во втором ряду от Одрика. Герольд с трибуны, возвышающейся над всадниками, провозгласил начало скачек и представил каждого участника. Его голос, усиленный небольшим рупором, сделанным в Священной Кузнице, летел над их головами.
Услышав свое имя, вернее то, под которым она записалась на этих скачках, Риэль приветствовала толпу, подняв руку под щедрые аплодисменты. Хотя вымышленные имена ее и Одрика ничего не значили для этих людей, имя их покровителя – богатого купца Одо Лароша, которому принадлежала половина торговых домов столицы, – имело огромный вес среди жителей города.
Высоко над их головами король Бастьен поднялся в своей ложе, чтобы произнести традиционное приветствие.
– Чтобы отпраздновать завершение еще одного мирного года в нашем королевстве, – прогремел голос короля, – в надежде на ожидающий нас обильный урожай и радостный праздник, а также в благодарность Всевышнему, который благословил Селдарию всеми этими дарами, я приветствую вас всех на Королевских конных состязаниях!
Король Бастьен вернулся на свое место, и зазвучали барабаны. Ряды участников скачки дрогнули, охваченные волнением; воздух, окутывающий Риэль, потрескивал на ее коже.
Герольды протрубили сигнал к началу – один раз… другой.
Риэль вцепилась руками в кожаных перчатках в поводья Малии, каждый дюйм ее тела гудел от напряжения.
Последние участники скачек заняли свои места на старте – двенадцать судей в масках и одеждах королевских цветов – сливовых, изумрудных и золотых. Они будут следовать за ними на протяжении всего пути и следить за соблюдением правил.
Бой барабанов ускорился и звучал в унисон со все сильнее колотящимся сердцем Риэль.
Герольды протрубили в третий раз.
Сопровождаемые оглушительным ревом толпы всадники стремительным потоком рванулись вперед, на простор травянистой равнины, простирающейся за городскими воротами.
Скачки начались.
* * *Первые несколько секунд оглушили и ослепили Риэль безумным смешением грохота и ярких всполохов цвета. Но все потонуло в клубах пыли, поднятых копытами пяти десятков лошадей.
Справа от Риэль мужчина в шлеме с забралом резко вскинул руку в шипастой металлической перчатке и мощным толчком сбил другого всадника с лошади. Всадники, скачущие следом, тут же смяли его копытами, оборвав отчаянный крик. Лошадь несчастного потрусила прочь с волочащимися по земле поводьями.
Потрясенная увиденным, Риэль пришпорила Малию, посылая ее вперед и дико озираясь. Судья должен был снять нарушителя со скачки за это. Но в облаке пыли она не могла различить судей. Ей даже показалось, что они вообще куда-то исчезли.
Она пересекла равнину, направляя Малию сквозь толчею лошадиных крупов, свистящих в воздухе хлыстов, мимо всадников, понукающих руганью и криками своих лошадей, выкрикивающих угрозы на дюжине разных языков. Доскакав до подножия горы Талея, она чуть придержала лошадь, направляя ее вверх по лесистому склону. Впереди среди деревьев мелькнуло яркое пятно знакомых оттенков. Черное с золотом – цвета Одо Лароша.
Одрик!
Прижавшись к шее Малии, Риэль пришпорила кобылу, посылая ее вперед и вверх по склону горного кряжа, и вскоре вырвалась из леса на первый горный перевал. Под ногами лошади колыхались на ветру невысокие травы, по обе стороны возвышались каменные стены.
Риэль воспряла духом. Она пробормотала слова на кирвайском языке, которые Одо велел ей произнести, чтобы заставить кобылу скакать быстрее: «Оседлай ветер, сокол моей крови, крылья моего сердца!»
И Малия рванулась вперед.
Ветер хлестал Риэль в лицо, свистел в ушах, срывал слезы с глаз. Она нагнала Одрика и издала торжествующий крик.
Он оглянулся на нее, его шарф развязался и теперь развевался у него за спиной. Принц широко улыбнулся и подмигнул ей, заставив ее сердце пропустить удар. Несмотря на все опасности этой скачки по горным кручам, она всей душой пожелала, чтобы они могли остаться здесь с ним вдвоем – вдали от королевского двора, вдали вообще от всех людей – навсегда.
Через несколько секунд Одрик отклонился в сторону, выбрав кратчайшую дорогу по склону горы. Его селдарская кобыла была специально выведена для таких крутых, каменистых троп. Но Малия-то была создана для скорости, а не для крутых скал. Тем не менее Риэль направила ее вслед за Одриком, и Малия ей повиновалась. Ветер завывал в ушах девушки. Она едва слышала свое дыхание. Вдалеке из леса показались другие всадники и тоже свернули в ту сторону. Они догоняли ее.