Обитель Апельсинового Дерева

Эда на миг онемела.
«Что, если не непрерывность рода Беретнет сдерживает мощь Безымянного?»
Как эта девица из страны Добродетели додумалась до столь еретической мысли?
Конечно, она вполне может оказаться права. И настоятельница говорила об этом Эде, когда, отправляя в Инис, объясняла, почему считает нужным послать одну из сестер для охраны королевы Сабран.
«Возможно, дом Беретнет и его потомство защищают нас от Безымянного, а возможно, и нет. Доказательств нет в обоих случаях. Так же как нет доказательств в пользу происхождения королев Беретнет от Матери. Если это так, их кровь священна и ее до́лжно защищать. – Эда и сейчас видела настоятельницу яснее весенней воды. – В этом и беда с легендами, дитя. Невозможно взвесить, сколько в них истины».
Потому Эду и послали в Инис. Защищать Сабран на случай, если мифы не лгут и ее наследница предотвратит пробуждение врага.
– И вы решили подготовить нас к его… второму пришествию, – с деланой насмешкой проговорила Эда.
Трюд вздернула подбородок.
– Да! На Востоке рядом с людьми живет множество драконов. Они не подчиняются Безымянному, – сказала она. – Когда он вернется, нам для победы над ним понадобятся восточные драконы. Мы должны вместе предотвратить повторение Горя Веков. Мы с Триамом не допустим гибели рода человеческого. Может, мы малы и молоды, но за свою веру мы потрясем мир.
Права она или нет, но убежденность горела в этой девушке факелом.
– Откуда такая уверенность, что Безымянный придет? – спросила Эда. – Разве дети стран Добродетели не рождаются с верой, что королева Сабран сковывает его цепями?
Трюд выпрямилась.
– Я люблю королеву Сабран, – сказала она, – но только незрелое дитя верит на слово любым сказкам. В Инисе верят слепо, а у нас, в Ментендоне, ценят доказательства.
– И у тебя есть доказательства возвращения Безымянного? Или одни догадки?
– Не догадки. Гипотезы.
– Каковы бы ни были твои гипотезы, твой замысел еретичен.
– Не тебе говорить мне о ереси, – огрызнулась Трюд. – Не ты ли поклонялась Певцу Зари?
– Мы здесь не о моей вере говорим. – Эда помолчала. – Итак, Сульярд сбежал. Бросился на Восток, лелея безумный замысел союза для спасения королевы без ее ведома. – Эда присела на кромку колодца. – Твой любовник погибнет.
– Нет. Сейкинцы выслушают…
– Он – не официальный посол Иниса. С чего бы они стали слушать?
– Триам их убедит. Он, как никто, умеет высказать душу. А убедившись в истинности угрозы, правители Востока обратятся к Сабран. И она увидит, что союз необходим.
Девочку ослепила страсть. Сульярда казнят, стоит ему ступить на землю Востока, а Сабран скорее отрежет себе нос, чем заключит союз со змеелюбами, даже если бы ее удалось убедить, что Безымянный может восстать, пока она дышит.
– Север слаб, – рубила свое Трюд, – а Юг слишком горд, чтобы иметь дело со странами Добродетели. – Щеки ее разгорелись, соперничая с пламенем волос. – Ты смеешь осуждать меня за то, что я искала помощи?
Эда заглянула ей в глаза.
– Ты, пожалуй, воображаешь, что одна стремишься спасти мир, – сказала она, – но ты и понятия не имеешь, на чем стоишь. Как и все вы. – Видя, как сошлись брови Трюд, она продолжала: – Сульярд обратился к тебе за помощью. Чем ты помогла его побегу? Какие составила планы?
Трюд молчала.
– Если ты хоть чем-то ему помогла, это была измена.
– Ни слова больше не скажу. – Трюд отстранилась от нее. – Ступай к даме Оливе, если хочешь. Только сперва объясни ей, что ты делала в девичьей.
Она хотела уйти, но Эда поймала ее за запястье:
– В книге ты записала имя. «Никлайс». Думаю, ты имела в виду Никлайса Рооза, анатома. – Трюд замотала головой, но в ее глазах Эда увидела признание. – При чем тут Рооз?
Ответить Трюд не успела, потому что налетел ветер.
Вздрогнула каждая ветвь на каждом дереве. Смолкли все птицы в птичнике. Все замерло. Отпустив Трюд, Эда выступила из ниши.
В городе палили пушки. Щелкали, как каштаны на огне, мушкеты. За спиной у Эды замерла у колодца Трюд.
– Что это? – спросила она.
Эда вздохнула, чувствуя, как стучит кровь. В пальцах и ладонях звенело. Давно она не ощущала этого в своем теле. Впервые за многие годы в ней воспламенился сиден.
Что-то близилось. То, что продвинулось так далеко, должно было прорвать береговую оборону. Или уничтожить ее.
Вспышка, подобная солнцу, прорвала облака, опалила жаром глаза и губы, и над внешней стеной дворца пронесся змей. Он сжег лучников и мушкетеров, в щепки разбил ряд катапульт. Трюд осела на землю.
Эда по одному только размеру узнала его. Высший западник. Чудовище от клыков до плети хвоста, ощетинившейся смертоносными шипами. Покрытое боевыми шрамами брюхо было бурым, как ржавчина, а остальная туша черна, как смола. Выпущенные со сторожевых башен стрелы скользили по его чешуе.
Стрелы были бессильны. И мушкеты. Это ведь не просто один из змеев, даже не просто высший западник. Этого создания не видел на своем веку никто из ныне живущих, но имя его Эда знала.
Фиридел.
Он, называвший себя правым крылом Безымянного. Фиридел, вскормивший и возглавивший драконье воинство, чтобы в Горе Веков поставить на колени род человеческий.
Он проснулся.
Зверь кружил над Аскалонским дворцом, его тень ложилась на сады и лужайки. Эде стало дурно, кровь у нее горела: запах чудовища воспламенил сиден в ее жилах.
Длинный лук, спрятанный в ее комнате, был недоступен. Годы без событий притупили ее бдительность.
Фиридел опустился на Невидимую башню. Его хвост обвил стены змеиными витками, а когти нашли опору на шпиле. Посыпавшаяся вниз черепица заставила разбежаться стоявших внизу.
Голову его венчали два беспощадных рога. Глаза пылали из темноты колодцами магмы.
– Королева Сабран.
Небо отозвалось на его голос. Должно быть, эти слова услышала половина Аскалона.
– Семя Защитницы. – С башни посыпались новые осколки камня. Стрелы отскакивали от его брони. – Выходи, предстань пред своим древним врагом или смотри, как будет гореть твой город.
Сабран не ответит на этот вызов. Кто-нибудь ее удержит. Совет Добродетелей вышлет представителя для переговоров.
Фиридел оскалил блестевшие металлом зубы. Эде не был виден верхний балкон высокой Алебастровой башни, но ее обострившийся слух различил второй голос.
– Я здесь, чудовище.
Эда похолодела.
Дура! Круглая дура! Показавшись, Сабран подписала себе смертный приговор.
Из всех окон звенели крики. Слуги и придворные высовывались наружу, чтобы увидеть обосновавшееся среди них зло. Другие беспорядочной толпой бежали из дворцовых ворот. Эда кинулась к лестнице.
– Так ты проснулся, Фиридел, – пренебрежительно проговорила Сабран. – Чего ты хочешь от меня?
– Я явился предупредить тебя, королева Инисская. Близится время выбирать, на какой ты стороне. – Шипение змея покрыло кожу Эды мурашками. – Мое племя зашевелилось в пещерах. Мой брат Камот уже встал на крыло, и скоро за ним последует сестра Гелвеза. Еще до исхода этого года пробудятся все наши сторонники. Драконье войско возродится.
– Будь проклят с твоими предупреждениями! – ударила в ответ Сабран. – Я не боюсь тебя, ящерица. Твои угрозы невесомы, как дым.
Их слова отдавались в голове Эды грохотом грома. Исходящие от Фиридела миазмы жерновами перемалывали все ее чувства.
– Мой повелитель шевелится в Бездне, – мелькая языком, говорил змей. – Тысячелетие на исходе. Твой род был величайшим нашим врагом прежде, Сабран Беретнет, в дни, что вы зовете Горем Веков.
– Тогда моя праматерь показала вам, чего стоят инисцы, а теперь покажу я, – отрезала Сабран. – Ты говоришь о тысячелетии, змей. Что за ложь несет твой раздвоенный язык?
В ее голосе звенела обнаженная сталь.
– Это ты скоро изведаешь сама. – Змей вытянул шею, приблизив голову к другой башне. – Один раз я предлагаю тебе присягнуть на верность моему повелителю и назвать себя плотской королевой Иниса. – В его глазах ревело пламя. – Иди же ныне за мной. Отдайся. Сделай верный выбор, как сделал его Искалин. Воспротивься – и ты сгоришь.