Врата славы (СИ)
Покраснев от стыда, Марцелл заспешил прочь. Несколько капель дурмана попало ему на губы, в голове у него помутилось, оступился он на лестнице и набил преогромную шишку, а гладиаторы над ним потешались.
Между тем Ашурран неустанно плела сеть обольщения вокруг жены хозяина, подкрадываясь все ближе к ее сердцу, будто рысь, подстерегающая трепетную лань. Вот уже обнимает ее Ашурран за талию, а вот уже в алые уста целует, отговариваясь нежной женской дружбой. От ее прикосновений трепетала Аврелия так, как ни перед одним мужчиной ей не случалось. Выдали ее в юном возрасте за Марцелла, и не довелось ей до сих пор вкусить настоящего наслаждения от супружеских объятий. Догадаться нетрудно, что Ашурран добилась своего. Сплелись они с Аврелией в страстных объятиях, даря друг другу жаркие поцелуи и ласки, и приходилось хозяйке зажимать себе рот рукой, чтобы весь дом не перебудить стонами удовольствия. Встречались они по ночам, и Аврелия расцвела, как любая женщина, познавшая любовь.
Вот так праведная жена, желая удержать мужа от блуда, сама предалась блуду. Марцелл же ничего не подозревал. Однако шила в мешке не утаишь, и скоро тайна выплыла наружу. Сначала служанки пересмеивались за спиной у хозяина, потом слуги перешептывались, потом гладиаторы насмешничали, намекая Марцеллу на его позор. Наконец и сам он заметил, что жена его по ночам исчезает куда-то. Думал он вначале, что блудит она с кем-то из гладиаторов. Вознамерился выследить ее, и что же? Застал Аврелию в объятиях Ашурран, которой тщетно сам добивался. Потрясение его невозможно описать словами. Стал он топать ногами, брызгать слюной и рвать на себе волосы, Аврелия же сказала ему так, не скрывая насмешки:
— Прослышала я, что ты добиваешься этой девушки, и решила проверить, так ли она хороша, как ты думаешь. Разве не обязанность жены в том, чтобы пробовать все блюда прежде мужа? Воистину эта девушка хороша в постели, много лучше тебя!
А надо сказать, что Аврелия происходила из влиятельной семьи, и Марцелл боялся поднять на нее руку. Если б он с мужчиной ее застал, то мог бы отдать под суд за прелюбодеяние и вернуть родителям без приданого. А как такое предать огласке — застал жену с женщиною! Плюнул он и не стал ничего предпринимать. Однако жену отослал в деревню, чтобы разлучить с Ашурран. Ашурран же возненавидел еще больше и оставил всякую надежду овладеть ею, думая только о мести.
Как ни старался Марцелл сохранить историю в тайне, слухи распространились по всей Кинсале, и стали про Марцелла похабные песенки на базарах распевать. А жена его, говорят, завела себе гарем из молоденьких служанок и жила себе припеваючи.
11. История Дамиана из Согды
Дамиан Согдиец родился рыжим, с волосами цвета свежей крови, и гадалки предсказывали, что судьба его будет лихой и кровавой. Так и случилось. С юных лет начал он ходить в морские набеги, и вскоре имя его загремело по всей Согде. Прославился он хитростью и умом, кровожадностью и жестокостью, во владении же мечом и вовсе не было ему равных. Брал он в набегах богатую добычу: золото и самоцветы, шелка и пряности, но никогда не хранил ее, а всю раздавал, проматывал или проигрывал в кости. Была у него только одна слабость — женщины. Ни девы невинные, ни замужние дамы не могли перед ним устоять. Он же, добившись своего, терял к ним всякий интерес. Было так, пока он не встретил Денизу. Дениза была рабыней; какой-то вельможа в азарте проиграл ее Дамиану в кости. Дениза была рабыней; проведя с ней одну лишь ночь, Дамиан стал ее рабом. Не мог он расстаться с ней ни на минуту, даже в набеги брал с собой, а потом складывал к ее ногам сокровища с захваченных кораблей, чтобы она выбрала то, что ей по вкусу. Рассказывают, что заказал он ювелиру копию рубиновой тиары верховных правителей Ланкмара и увенчал ею голову Денизы, называя ее своей королевой. Для нее привозил он снежные цветы из Хирменда в серебряных сосудах с колотым льдом, розовый виноград из Тирза и розовый жемчуг из Луаллана. Только одного подарка не сделал он ей — свободы.
Кто способен проникнуть взором в сердце рабыни, привыкшей скрывать свои чувства? Дениза казалась счастливой и всем довольной. Она дарила Дамиану самые нежные ласки, и слаще меда была ее улыбка. С той же улыбкой однажды ночью вонзила она кинжал в грудь Дамиана Согдийца.
— Правду говорят, что месть сладка, — сказала она, слизывая с клинка кровь.
— Так ты отплатила мне за добро, которое я тебе сделал? — прохрипел Согдиец, зажимая кровавую рану.
— Нет человека, причинившего мне больше зла, чем ты. Я могла бы сказать: "Вспомни "Ласточку"!", но вряд ли ты ее вспомнишь. Ты потопил сотни кораблей, что для тебя какой-то безвестный рыбацкий корабль, случайно попавшийся на пути! Ты потопил его просто так, для забавы, не взяв никакой добычи. Ты убил моего отца, а меня, десятилетнюю, продал в рабство! — Дениза наклонилась над ним, и глаза ее горели мрачной яростью. Слабеющему взору Дамиана она показалась богиней мести.
— Я жалею лишь об одном — что не могу заставить тебя страдать так же, как страдала я. Смерть — слишком легкое для тебя наказание. Но знай, у входа в бухту поджидает корабль капитана Эквы, твоего смертельного соперника. Когда я подам знак, он отправит твою команду на корм рыбам, а твой труп повесит на рее.
Дамиан зарычал от бессилия, и сознание покинуло его.
Никто не знает, что сталось с Денизой. Но Дамиан не умер от раны. Видно, предательница не смогла нанести смертельный удар. Когда люди Эквы тащили его свой корабль, он пришел в себя, вырвался и бросился в море. Удалось ему выплыть на берег, где он лежал, страдая от раны и жажды, пока его не подобрали бродячие торговцы. Выходили они его, а потом продали в рабство. В цепях и колодках дошел Дамиан до Кинсалы, где стал гладиатором.
Очень любили в Кинсале гладиаторские бои, и даже сам король, случалось, приходил посмотреть, как тысячи воинов разыгрывают славные битвы прошлого или сражаются с диким зверями.
Поначалу был Дамиан молчалив и ко всему равнодушен, и сражался без пыла, только чтобы защитить свою жизнь. И мало находилось ему достойных соперников. Скоро имя его прославилось по всему Ланкмару, и люди приезжали в Кинсалу только ради того, чтобы посмотреть на Согдийца, и приветствовали громкими криками каждый его удар. Мало-помалу начал он находить удовольствие в криках толпы и звоне оружия. И, как это издавна повелось, многие знатные дамы стремились тайно его навестить, чтобы провести вместе ночь.
Хозяин гладиаторов безмерно этому радовался, потому что Согдиец приносил ему больше выручки, чем все остальные гладиаторы, вместе взятые. Бывало, он сам приводил к Дамиану женщин, посылал ему лучшие блюда со своего стола, дарил оружие и одежду. Дамиан же мечтал только об одном — о свободе. Хотел он разыскать предательницу и собственной рукой вырвать ей сердце. Но до больших новогодних игр, на которых лучшим из гладиаторов король даровал свободу, было еще далеко.
Однажды хозяин сказал Дамиану:
— Выставлю я завтра тебя против Сколопендры. Женщина эта заносчива сверх всякой меры, необходимо преподать ей урок.
Дамиан засмеялся и сказал:
— Не потому ли ты говоришь так, что не удалось тебе добиться от нее благосклонности?
— Посмотрим, чего ты сможешь от нее добиться, — сказал раздосадованный хозяин. — Если победишь ее в поединке, я отдам ее тебе на всю ночь.
Надо сказать, что Дамиану давно уже нравилась Ашурран, и не мог он сказать, о чем мечтает больше — скрестить с ней мечи на ристалище или сплести ноги на любовном ложе.
Вышли они на поединок, и поразился Дамиан, как умело девушка обращается с мечом, и как тверда ее рука в бою. Долго они сражались, нанося друг другу бесчисленные удары, так что щиты их были все в зазубринах, и нельзя было сказать заранее, кто из них победит. В азарте зрители делали ставки, и суммы ставок доходили до тысячи золотых. Наконец Ашурран как будто стала уставать, и то верно, слишком тяжел был длинный меч для ее руки, привыкшей к узкому и легкому степному клинку. К тому же Дамиан превосходил ее по силе и ширине плеч, хотя ростом они были равны. Выбил он из ее руки меч и нанес рану в предплечье.