Ф - значит физрук (СИ)

– Ты не встречал в своих странствиях ничего подобного?
– Да сколько там было тех странствий, – сказал я.
– И все же, ответь, – сказала она. – Пожалуйста.
А может быть, они уже знают, подумал я. Может быть, это проверка. Только почему они заговорили об этом аж на третий день?
– Однажды я встретил боевого искина коллоквианской империи, – сказал я. – Слышала о такой?
– Конечно, – сказала она. – Они сопротивлялись дольше других. Точнее, пытались. Технологический разрыв был слишком велик, у них не было и шанса. Но искин… Как он сумел уцелеть?
– Я точно не знаю, – сказал я. – Однако он утверждает, что жрет ваших Вычислителей на завтрак.
– Этого не может быть, – сказала Селена. – Такое невозможно. Мы бы знали.
Я пожал плечами.
– Все Вычислители реагируют на контрольные сигналы, – сказала она. – Мы бы узнали, если бы с одним из них что-то произошло.
Или кто-то, кто сожрал вашего Вычислителя, научился отвечать на контрольные сигналы за него. Вообще, конечно, расслабились они тут за тысячу лет самоизоляции. Технологическое превосходство у них.
"Тесла" тоже намного технологичнее кувалды, но это не значит, что при помощи кувалды ее невозможно разнести к хренам.
– И чем закончился ваш контакт? – спросила Селена.
– Мы разошлись, как в море корабли, – сказал я.
– Где он обитает? Это один из бывших миров коллоквианцев?
Я назвал.
В этом не было секрета. В моей голове скоро вообще не останется секретов, коли уж я согласился на их дурацкую процедуру с подключением к инфосфере.
Мне эта идея не нравилась, однако, вполне возможно, что это был единственный способ узнать правду.
Конечно, я плохо себе представлял, что я с этой правдой буду делать, и как я смогу покинуть планету, унося правду с собой, если Архитекторы решат мне воспрепятствовать. Но проблемы надо решать по мере их поступления. Глупо беспокоиться о том, что может и не произойти.
– Ладно, разберусь, – сказала Селена. – Ты готов?
– Нет, – сказал я. Разве к такому можно быть готовым? – Но пусть это тебя не останавливает.
– Тогда пойдем.
– Пойдем, – я спрыгнул со стула и взял в руки Клаву.
– А это тебе зачем?
– На удачу, – сказал я. Не буду же я объяснять, что Клава и джинсы, вот те самые, которые на мне, это единственные предметы, которые остались у меня с Земли, и я не хотел терять их из виду. Наверное, с возрастом я стал слишком сентиментальным.
– Как хочешь, – сказала она.
Я пошел за ней вглубь дома, а потом мы спустились на лифте на пару этажей вниз и оказались в довольно тесном помещении, стены которого были оплетены силовыми кабелями, трубами и проводами. Надо ж, а я думал, они уже технологически все это переросли и научились передавать энергию по воздуху.
Видимо, не везде это работает.
Посередине помещения стояло кресло-кушетка, похожая на те, что можно встретить в кабинете зубного врача. Рядом с креслом крутился Рик.
Я покрутил головой и оглядел помещение еще раз.
– На что ты смотришь? – поинтересовалась Селена.
– Пытаюсь найти дрель, – сказал я.
– Какую дрель?
– А вы разве не собираетесь просверлить мне череп и засунуть внутрь какой-нибудь кабель? – спросил я.
– Нет, – сказала Селена. – Но мне кажется, я понимаю, что навело тебя на эту мысль. Это оборудование выглядит достаточно архаичным и непохожим на то, что ты видел у нас раньше.
Или чего я не видел. В принципе, ни одного устройства сложнее глайдера мне на глаза так и не попалось.
– Потому что оно на самом деле архаичное, – продолжала Селена. – Нам пришлось реанимировать наши старые технологии специально для тебя. Потому что с современным интерфейсом управления ты не разберешься.
– Ну да, я же дикарь.
– Может быть, и разберешься, но не сразу, – сказала она более мягко. – А тут тебе и делать ничего не надо будет. Сядешь в кресло…
Я поставил Клаву рядом, я пределах досягаемости, и сел в кресло. Рик тут же принялся фиксировать меян ремнями. Что-то уже не очень похоже на кабинет стоматолога, какие-то более неприятные ассоциации начали всплывать из глубин моего мозга.
 
Например, лоботомия.
– А это обязательно? – спросил я, уже зная, что она ответит. И она не подвела.
– Это для твоей же безопасности, – сказала Селена.
И никакой торжественности момента и речей о маленьком шаге для физрука, но огромном шаге для всех Архитекторов.
Буднично и рутинно.
В следующее мгновение Рик уже опустил мне на голову ведро, этакий гибрид из ночного горшка и шлема виртуальной реальности, и я оказался в полной темноте. Конечно, я с самого начала не думал, что Архитекторы будут играть со мной честно, но похоже, что поле моих маневров сузилось до тесного коридорчика, и я уже задевал за его стены плечами.
– А чего делать-то? – спросил я.
– Уже ничего делать не надо, – сказала Селена. – Прощай, Василий.
– До свидания, – сказал я.
Тут они дернули за какой-то рубильник, и темнота осталась, а я исчез.
***
Темнота была вечной, а может быть, не вечной, а просто очень долгой.
Тишина тоже была вечной, а может быть, не вечной, а просто очень долгой.
Потом тишину сменили голоса.
Много голосов.
А темноту сменили образы.
Много образов.
Я, или уже не совсем я, или уже совсем не я, а что-то, ощущающее себя мной, появилось в центре этого пространства.
И я осознал, что Селена говорила правду. Такие массивы информации никак нельзя было подделать.
Не знаю, как это описать.
Представьте, что вы погружаетесь с аквалангом, только без акваланга, а вокруг вас вместо воды – сотни тысяч трехмерных голографических экранов с кинохроникой, и с каждого кто-то бубнит.
И никакой поисковой строки, ничего, что помогло бы ориентироваться.
Но стоило мне подумать о чем-то, как экран с соответствующей историей подплывал ближе, или меня подносило к нему, и я погружался в эту историю целиком и, обнаружив функцию быстрой перемотки, мог найти в ней именно тот момент, который меня интересовал.
Конечно же, я узнал не все, но очень многое.
Я узнал, как создавалась Система и зачем. Я убедился, что в ней не существует единого координирующего центра, по крайней мере, в физическом мире, разрушив который можно было бы остановить все. Я видел предков Архитекторов, тех, кто был за Систему, и тех, кто был против, и слушал их споры, соглашался с их доводами и аргументами. Я видел падение Коллоквианской империи, и тех, что были до нее.
Я увидел галактику до прихода Системы, я наблюдал звездные войны, взорванные планеты и погасшие светила, я видел, как разумные убивали друг друга.
И я видел других разумных, которые взобрались на вершину своей эволюции и перешли в какое-то другое измерение, став сгустками разумной энергии, и я видел, что Архитекторов это напугало.
Я понял, что не так с этим миром и, возможно, я смогу это использовать.
Я нашел ответы на многие вопросы (кроме того самого, про зубную пасту), но продолжал свои поиски, потому что мои прежние вопросы быстро устарели, а время подбрасывало новые.
Я узнавал, и забывал, и снова узнавал, чтобы снова забыть.
Я понял, что, вернувшись, вряд ли смогу вспомнить хотя бы десятую часть того, что увидел и принялся зазубривать информацию целыми блоками, определив каждому из них ключевые слова.
Разобравшись с прошлым, я решил заняться делами насущными.
Решив, что раз уж я оказался в море информации, связанной с океаном Системы довольно широким каналом, я удовлетворил свое любопытство и посмотрел, как идут дела у моих знакомых.
Федор Сумкин был жив, здоров, стал чуть выше и заметно стройнее, и эльфы из Дома Красных Ветвей до него пока не добрались. Он постигал искусство магии в местном аналоге Хогвартса, и его учителя говорили, что он делает успехи.
 
Стас, что меня совсем не удивило, влился в мир местной организованной преступности и возглавил одну из его ячеек. Им с женой таки удалось найти и вернуть свою дочь, и сейчас они жили в безопасности в одном из среднетехнологичных миров. Там еще не было космических кораблей, но уже изобрели ватерклозеты. Впрочем, Кабан частенько мотался по другим мирам, отстаивая интересы организации. Кабан, несмотря на свои габариты, из-за которых он и получил свое прозвище, был весьма шустрым типом, и всегда тяготел вот к этому вот всему. То ларьки на рынке крышевал, то в Госдуме помощником ошивался, а теперь вот контрабанду по всей Системе толкает.