Апрелия. Погоду делают маги (СИ)

Разумеется, жизнь в парке среди бестолковых птиц умную Мусю больше не прельщала, а дорвавшись до речи, синица принялась ее тренировать и говорила, говорила, говорила… Болтала практически без умолку, а я только развлекалась — ведь она вспоминала о том, что я знала и уже подзабыла. Мне, например, ни к чему было вспоминать названия станций метро, но когда Муся начала их перечислять я слушала как завороженная до катящихся по щекам слез. Смутно веяло чем-то родным и потерянным навек. В результате постоянных тренировок Мусин пищащий электронный голосок постепенно из мультяшного трансформировался в голос пятилетней девочки. Тоже писклявый, но более приятный для восприятия.
Поначалу модифицированная птичка сидела в комнате, болтала сама с собой или с залетными в форточку воробьями, но однажды возмутилась и потребовала брать ее на занятия.
— То есть ты будешь учиться, а я останусь на этом этапе развития? — возмущенно заявила птаха. — С воробьями я снова начинаю чирикать и деградировать.
В исполнении пернатой малявки пафосные речи вводили меня в ступор. Даже когда она цитировала классиков, было не так странно как когда заводила речь о высоких материях. Всего ничего как обрела разум, а уже боится деградировать. Я была в шоке.
— Ну что ты рот открыла? — нетерпеливо запрыгала по столу птичка. — Сама меня такой сделала и несешь ответственность за ту, которую приручила. И образумила. Еще Экзюпери сказал. Антуан де Сент, между прочим. Французский летчик. — И восхитилась: — Хо-хо, во чё я теперь знаю! И как тут сидеть одной без телевизора и компа? Или хотя бы компании?
Я передернулась от нереальности происходящего, все-таки содержание страшно не соответствовало форме, прикрыла глаза и, стараясь быть деликатной, испугано шепнула:
— Мусь, если у меня от тебя мурашки то, что станет с остальными, когда ты заговоришь?
Птица заметалась по комнате со скоростью сдувающегося шарика и заканючила на лету:
— Что, что? Подумаешь мурашки-букашки. Привыкай! Мне здесь ску-учно… ску-учно… Бери с собой.
— Обещаешь молчать?
— Зачем уметь говорить, если придется молчать? Ну, ладно-ладно, могила! Буду только слушать. Войди в мое положение, подруга, иначе умру от скуки! Чё смерти моей хочешь? Создала, чтобы я погибла? Я тоже хочу учиться, — давя на психику, жалобно проныла синица и принялась сыпать цитатами как Анка из пулемета: — "Ученье свет, а неученье тьма". Суворов сказал. "Надо много учиться, чтобы знать хоть немного". Это этот сказал как его… Монтескье. Шарль Луи, ага. "Ни искусство, ни мудрость не могут быть достигнуты, если им не учиться". Демокрит. "Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь". Пушкин Алекс…
— Хорошо-хорошо, — приподняв ладони, остановила я изливания афоризмов из птичьего клюва. Ничего себе энциклопедия! Настоящий мини компьютер.
И что оставалось делать? Ведь она права. Разумное существо нельзя держать в клетке, и я действительно теперь за нее в ответе. Хочешь, не хочешь, а подругу придется выводить "в свет" иначе она меня задавит своим образованием. Или моим? Короче определенно мозг выклюет.
  
глава 2
 
В общей сложности носилась я со своей жертвой эксперимента больше месяца и все уже привыкли к наличию у меня питомицы. Поэтому появление студентки в аудитории с синицей на плече не вызвало особого ажиотажа. Ее там маленькую почти и не видно когда не слышно. Ребята только покрутили головами — надо же, как надрессировала, даже не улетает.
Однако надолго Мусиного терпения держать язык за зубами, то есть за клювиком не хватило. Она трепетно относилась к моим успехам, и когда один из придирчивых преподавателей (по ее непредвзятому мнению) попытался поставить мне "хорошо" вместо "отлично" спорхнула с плеча и запрыгала по журналу, требуя не занижать оценки способной ученице.
— Не имеете права! — задиристо пропищала пичуга, размазывая маленькими лапками чернила и вводя профессора в состояние шока. — Я буду жаловаться в комиссию по правам разумных синиц! В Гагарский суд! Журавлиные конвенции! Свободу попугаям! Она из меня человека сделала, а вы оценки занижаете! Да ей орден Сутулова надо дать! И наподдать, но это я уже сама. Хи-хи. Афоризмами. Чего рот открыл? Исправляй, говорю! Требую справедливости! Оле, оле, оле!
 
Даже я опешила, что уж говорить о преподе и студентах.
В течение нескольких месяцев после этого случая Муся являлась звездой академии и причиной ажиотажа. Профессора во главе с ректором и главным лекарем с маниакальным азартом заваливали птицу вопросами и пытались изучить необычный феномен. Ну, насколько синица им позволяла это делать. "Никаких магических рентгенов! Я вам не крыса! Не, поболтать поболтаем, но в голову не лезть!".
Поизучали-поизучали и, так ничего и не поняв, пришли к общему мнению: что собственно можно ожидать от внучки Симопода Фрейна? Гены изобретателя дают о себе знать. Накрутила чего-то по незнанию и вот результат — птица очеловечилась. Причем неправильно как-то — цитирует несуществующих поэтов и философов, какой-то интернет с телевизором упоминает, ссылается на соцсети. Странная в общем.
Люди привыкают ко всему. Со временем в академии привыкли и к разумной синице иногда говорящей непонятные вещи. Зато мне стало гораздо легче — больше не было нужды сдерживать иномирные словечки всегда можно сослаться на подопечную и списать на нее свою чудинку. От синицы, мол, нахваталась. А та и рада стараться трещит себе на людях, специально переворачивая фразы на птичью тематику. Руки у нее крылья, волосы — перья, ноги — лапки. Беата у нее жаворонок, Дик сова (ой, только не женитесь, ребята, намучаетесь). Полезные советы так и сыплются из клюва. А наедине не придуривается — цитирует выдержки из книг и если закрыть глаза создается ощущение что общаешься с неглупым человеком просто не в меру болтливым и наделенным отличным чувством юмора, между прочим. Постепенно грань между двумя сознаниями стерлась, и Муся превратилась в отличную подружку с птичьими повадками правда, но кто из нас идеален?
Незаметно пролетели веселые студенческие годы. Мы с Мусей получили один диплом на двоих (хоть она возмущалась очередной несправедливостью и пообещала подать на ректора в ястребиный суд) и распределение на отработку в далекий приграничный городок Момыш.
Времени, чтобы добраться до нового места жительства у нас был вагон, и мы решили спокойно проститься со столицей и посидеть в полюбившейся кондитерской. Дик с Беатой жили в других городах, поэтому с ними мы попрощались накануне и коротали теперь время вдвоем, если не брать в расчет вездесущих Муськиных приятелей.
— Сегодня крошки удались на славу, — похвалила выпечку моя необычная подруга постукивая клювом о край тарелки и деловито косясь на сидящих на ветке ближайшего дерева воробьев. — Ужасно крошливое пирожное. Угодили, так угодили.
— Это твои друзья из академии? — поинтересовалась я, кивком головы указывая на птичье братство.
— Ты что? Чика, Вжика и Чирика здесь видишь?
Я закатила глаза.
— А то воробьев можно визуально отличить друг от друга, особенно если видишь сразу пятьдесят штук. Мне кажется, ни одному человеку это недоступно. Они же все на одно лицо!
— Да? Странно. Я-то людей различаю, — самодовольно высказалась подруга и ответила на первый вопрос: — Нет, это воробьи из городского парка, но тоже мои друзья. Будем кормить? Ну, я им пообещала типа…
 
Вопрос конечно риторический. У меня всегда в карманах найдется горстка пшеницы именно для таких случаев. С наигранным вздохом насыпала зерен на противоположный край стола и снова взялась за свое пирожное.
Все мелкие птички столицы были друзьями Муси. Тоже коммуникабельная получилась личность и слегка властная. Ворон и галок она недолюбливала за их подавляющий рост, прожорливость и наглость, а синички, воробьишки, ласточки и всякие пеночки с мухоловками — друзья. За нами вечно увязывался пернатый шлейф. Который ждал подачек. Именно поэтому и одеваться я стала в улучшенный личным дизайнером костюм.