Магия демонов и мартини (ЛП)

Он прошел к витрине, полной вещей по «Гарри Поттеру», взял красно-золотой шарф с крючка и обвил им мою шею. Я подняла край и посмотрела на вышитый герб.
— Гриффиндор?
— Идеально подходит тебе.
С глупой улыбкой, которую я не смогла подавить, я сняла с крючка второй.
— Тогда и тебе.
Он забрал его, не дав надеть его себе на шею. Он повесил шарф обратно, выбрал желто-черный и обмотал им шею.
— Пуффендуй? Ты не пуффендуец.
— Самый настоящий.
— Откуда ты знаешь? — пошутила я. — Тебе даже не нравится «Гарри Поттер», чего я не понимаю, кстати. Что тебе не нравится?
Его веселье увяло.
— Это… глупо.
Любопытство загорелось во мне.
— Давай, расскажи.
Он взял фигурку Гарри, смотрел на нее, а потом вздохнул.
— Из-за шрама.
Я перевела взгляд с фигурки на неровную белую линию на лице Эзры, рану, лишившую его половины зрения. За почти полгода, которые я его знала, сколько раз незнакомцы пялились на него, указывали или грубо спрашивали, что случилось? У него были глупые объяснения для особо любопытных: в прошлый раз он предупреждал быть осторожными со спицами.
Я забрала у него фигурку, опустила ее на полку и сняла шарф Гриффиндора с шеи, вернула его на крючок и надела шарф Пуффендуя.
— Пуффендуй для верных и трудолюбивых. Там я хочу быть.
Криво улыбаясь, Эзра поправил мой новый шарф, мягко затянул его под моим подбородком. Его ладони задели мою щеку.
— Вот так. Ты готова.
Кожу покалывало, но я притворилась, что не реагировала.
— К чему готова?
— Бежать. Кассир нас не догонит. На счет три. Раз…
— Что? Мы не будем воровать… — я поздно заметила искру в его глазах и зарычала. — Боже! Ты!
Я фыркнула, игриво — почти — шлепнула его по плечу и вырвалась, пока он улыбался. Закатив глаза, я прошла к стойке, роясь в сумочке, но он появился рядом с деньгами в руке. Кассир отбила товар, передала Эзре сдачу, а потом срезала ярлыки с шарфов.
— Не верится, что я повелась на такое, — буркнула я, обгоняя его и открывая дверь. — Только подожди… А-а-а!
Высокий визг вырвался из моего горла, когда лицо в пятнах крови оказалось в шести дюймах от моего носа, рот был раскрыт в громком стоне. Я отпрянула к Эзре.
— Га-а-а-ах, — буркнул зомби.
Волоча одну ногу, он прошел мимо меня, а за ним двигалось два десятка тел в лохмотьях, их бледные лица были искусно измазаны блестящей кровью. Толпа двигалась по тротуару, и их пропускали, смеясь или изображая страх.
Я сжимала куртку Эзры, пока соображала, что произошло. Хэллоуин. Это был праздник, а они были в костюмах. Парад зомби. Веселое мероприятие с профессиональным макияжем. Изображали мертвецов. Вот веселье.
Эзра обвил рукой мою талию и повел меня от порога магазина. Я вдохнула и говорила себе, что испугалась, потому что нервы были на пределе от настоящего кошмара, творящегося сейчас, и о котором не знала публика.
— Я же не визжала? — пробормотала я.
— Ни капельки, — серьезно соврал Эзра.
Я выдохнула, потрясенная и смущенная, а потом отодвинулась от его руки. Я поправила куртку, сделала шаг… и сумочка девушки ударила меня по лицу, когда она стала махать кому-то рукой.
— Ой, прости, — бодро сказала она и поспешила прочь.
Держась за ноющий нос, я сделала еще шаг. Эзра схватил меня за руку и оттащил, три ребенка в костюмах динозавров пробежали мимо, растрепанный папа гнался аз ними.
Эзра вел меня в хаос, огибал людей, ориентируясь лучше, чем я ожидала. Он ощущал движение воздуха вокруг себя. Мы вырвались их худшей толпы в конце улицы, и я смогла шагать рядом с ним. Я сжимала его пальцы, его теплая ладонь окутывала мою. Мне уже не нужна была помощь, и было глупо притворяться. Я должна была высвободить руку, должна была…
Только когда сияющая витрина пекарни была в одном магазине от нас, я убрала руку от его ладони. Я толкнула дверь, прошла в теплое помещение и тут же сглотнула.
— Ох, — пробормотал Эзра. — Тут вкусно пахнет.
Пахло как в раю, если бы рай был сделан из шоколада, ванили, карамели и сливок. Тут было много посетителей, и я встала в очередь. Эзра был за мной. Мы медленно продвигались к стойке, и среди теплого света, болтающих людей и вкусных ароматов я почти забыла, что ужасно устала и нервничала.
 
Я, наконец, подошла к стойке.
— Заказ для Тори Доусон.
— О, вы добрались! Отлично, — милая восемнадцатилетняя девушка убрала прядь высветленных волос за ухо. — Будете что-нибудь еще?
Я попросила булочки и маффины, и она добавила дюжину на стойку, а потом ушла за дверь сзади. Она вернулась с четырьмя большими пакетами, набитыми подносами с пирожными. Мы впихнули туда булочки и маффины. Мы закончили, и она посмотрела на Эзру, который почти пускал слюни от вида кексов-бомбочек в витрине.
— Хотите попробовать тыквенное пряное пирожное? — спросила она у него, робко улыбаясь, поднимая угощение с бледно-оранжевой глазурью. — На них глазурь из оранжевого масляного крема, и они невероятно вкусные. Осталось одно.
— Спасибо, — он взял пирожное и предложил мне. Я не могла сопротивляться сладкому, развернула пирожное и откусила половину. Пирожное взорвалось вкусом, мягкий крем таял на языке.
— О, как же вкусно. Ты должен попробовать.
Я протянула вторую половину Эзре, стала спрашивать у кассира, был ли этот вкус в моем заказе, но она смотрела на меня и Эзру по очереди, на лице проступило разочарование.
За последние восемнадцать часов ада я перестала ориентироваться. Я не протянула пирожное для Эзры, чтобы он забрал, а сунула к его лицу, словно кормила его, как делали тошнотворно милые парочки.
Эзра замешкался, растерявшись. Смущение охватило меня, я опустила руку до уровня живота, и теперь выглядело так, словно я пыталась в тайне передать ему угощение. Я уже не могла восстановить достоинство, сунула кекс в его руку и повернулась к кассе.
— Мы можем идти? — хмуро спросила я.
— Да, это все, — мрачно ответила она. — Приятного вечера.
Эзра взял два пакета, я подняла два других, поспешила по тротуару… и чуть не врезалась в группу в форме зеленых пластмассовых солдатиков, их лица были выкрашены. Я протиснулась мимо них, пакеты задели их ноги. Эзра за мной извинился, оттолкнув кого-то к скамье автобусной остановки.
Мы двигались в толпе, пытаясь защитить угощения, но это было невозможно. Заметив группу из тридцати людей, идущих в поисках бара, я юркнула в брешь ближайшего переулка. Эзра прошел за мной, чуть не попав в толпу.
Я смотрела, как они проходят, но за ними появилась другая группа. Если я попытаюсь идти в толпе, скорее всего, ударю кого-то, мешающего пройти. А потом меня арестуют за нападение, и полиция конфискует все вкусные пирожные, не дав мне ничего съесть.
— Срежем тут, — сказала я, отвернувшись от улицы. — Обойдем толпы.
Эзра замешкался и кивнул. Он тоже не любил толпы.
Мы могли теперь идти бок о бок. Он с опаской озирался, тьма переулка прерывалась одинокими фонарями над задними дверями магазинов. Я смотрела на его краем глаза, видела, чем восхищалась кассир из пекарни. Мягкие кудри спутались на лбу, задевали глаза. Темная сексуальная щетина была на его сильной челюсти, и его полные губы образовывали серьезную линию, когда он не улыбался — но обычно уголки его губ были чуть приподняты, что передавало тепло.
Он поворачивал голову, плечи были напряжены.
Я замедлила шаги, пришла в себя.
— Что такое?
Эзра остановился в центре узкого переулка, повернулся по кругу, его улыбки не было на лице. Он хмурился, сосредоточившись, повернулся туда, откуда мы пришли, а потом резко посмотрел на крыши в трех этажах от нас.
 
Он бросил пакеты, и подносы кексов захрустели. Он сжал меня за руку и потянул с такой силой, что я чуть не упала.
— Эзра? — охнула я.
— Беги!
Я бросила пакеты. Пластик лопался, и кексы высыпались на влажный асфальт. Эзра потянул меня за собой, мы побежали, спотыкаясь, к пересечению переулков. В пятидесяти футах справа ждала ярко озаренная шумная улица. В трех других сторонах были темные переулки, полные урн и дверей с граффити.