Пляжная музыка

— Джек, друг мой, — сказал Саво, — у меня есть для тебя красивые вещи. У тебя такой хороший вкус. Жаль, что денег нет.
Я положил руку на плечо деревянному венецианскому джентльмену примерно с меня ростом, охранявшему вход в антикварный магазин.
— Продай мне этого венецианца. Я уже тебе столько денег заплатил за квартиру, что цена должна быть номинальной.
— Только для тебя. Специальная цена, — отозвался Саво, подмигнув Ледар. — Двенадцать тысяч долларов.
— Да мне живой венецианец обойдется дешевле, — заметил я.
— Да, но лучше, чтобы тебя ограбил друг, а не враг.
Из задней части магазина, оторвавшись от бухгалтерских книг, вышел Спиро, брат Саво. Спиро, который был гораздо экспансивнее Саво, обнял меня и расцеловал в обе щеки.
— Не целуй его, Спиро, — заявил Саво, — пока он не заплатит за квартиру.
— Брат шутит. Не обращай внимания, — сказал Спиро. — Американцы очень чувствительны, брат мой. Они не понимают балканского юмора.
— Это был балканский юмор? — ухмыльнулся я. — Неудивительно, что вы эмигрировали в Италию.
— Какая красавица, какая bellʼamericana! — воскликнул Спиро, целуя Ледар руку. — Наконец-то Бог услышал наши молитвы. А вы собираетесь замуж за моего бедного жильца?
— Вы, мальчики, должны над ним поработать, — заявила Ледар. — Он даже еще ни разу не пригласил меня на свидание.
— Мы друзья детства, — пояснил я. — А братья Расковичи — красивые воры, называющие себя лендлордами.
— Ах, Джек! — отозвался Спиро, указав на снятую в начале пятидесятых фотографию, где братья стояли в окружении красивых мужчин и женщин, среди которых была Глория Свенсон  [56]. — В молодости мы и в самом деле были красивы.
— Когда-то, синьора, мы были вхожи в такие гостиные, единственным пропуском куда служила привлекательная наружность, — пояснил Саво.
— Зеркало было моим лучшим другом, — вздохнул Спиро. — Сейчас оно убийца.
— Вот моя арендная плата за следующие три месяца, — сказал я.
— Ах, настоящая музыка! — улыбнулся брату Саво. — Шелест выписанного чека.
— Ах, настоящая симфония! — согласился Спиро. — Надеюсь, bella donna не забудет дорогу к нашему дому.
— Улицы Рима сразу хорошеют, когда вы ступаете по ним, синьора, — подхватил Саво.
— Выходите за него замуж, — предложил Спиро. — Снимите с нас заботу о нем.
— Джентльмены, — запротестовал я.
— Меня от тебя тошнит, — сказал Саво, когда мы пошли к дверям. — Американские мужчины ничего не смыслят в романтике. Женщинам нужны комплименты, поэзия…
— Абсолютно с вами согласна, — произнесла Ледар, когда братья на прощание поцеловали ей руку. — Вы, мальчики, продолжайте работать с Джеком.
На виа деи Форраджи я показал Ледар квартиру на втором этаже, где мы провели наш первый год в Италии, и маленькую площадь на виа деи Фиенили, где нам впервые оказали теплый прием. Именно на этой площади я почувствовал, что обо мне заботятся на свой особый, римский манер. Когда мы с Ли ходили за покупками, булочница Мартина обычно отрезала ей кусок pizza bianca, а Роберто, держащий alimentari, — здоровый ломоть пармезана. Адель, торгующая свежайшими отборными овощами, обычно отрезала для Ли кусок белоснежного фенхеля, чтобы она потом могла заесть пармезан. Эти римляне, взяв над Ли опекунство, научили ее говорить не просто по-итальянски, а на римском диалекте. И когда мы с Ли переехали на пьяццу Фарнезе, они расценили это как предательство и проявление снобизма. Адель, хранительница овощей, плакала, когда мы пришли с ней прощаться. Но сейчас, увидев нас, Адель радостно окликнула меня по имени. Она спросила о Ли, и я заметил, что ее грубые руки по-прежнему все в хлорофилле от обрезания черешков артишоков. Она рассказала Ледар, что Ли очень любит лесную землянику и сезонную малину. Я купил продукты к ужину и уже собрался было уйти с площади, чтобы отвести Ледар на ланч, как вдруг заметил Наташу — девушку с белой собакой. Со времени нашей последней встречи Наташа выросла и похорошела. Когда я снимал квартиру на виа деи Форраджи, девочка с белой собакой, как называла ее тогда Ли, была первым человеком, с которым мы здесь познакомились. Я как раз озирался в поисках магазина, когда из жилого дома вышла Наташа, ведущая на поводке собаку, ухоженного терьера с манерами старого аристократа и паранойей мелкого животного, не привыкшего к толпе.
 
Я тогда попытался объясниться с Наташей на своем примитивном итальянском, который казался еще более диким из-за акцента жителя Южной Каролины. Поздоровался, сказал, что я американец, что только приехал, что моему ребенку три года, что ее зовут Ли и что мне хотелось бы узнать, где здесь делают покупки. После длинного монолога я иссяк и полностью истощил свой скудный языковой запас. Девушка с белой собакой закинула голову и расхохоталась.
— Черт с ним! — воскликнул я. — Сам найду эти проклятые магазины.
— Я говорю по-английски, — успокоила меня девушка. — Моя мать итальянка, а отец работает в «Юнайтед пресс интернэшнл».
— Пожалуйста, не говорите ему то, что я вам сказал. Прошу прощения. Меня зовут Джек Макколл.
— Наташа Джонс, — представилась девушка. — Если позволите, я проведу вас по магазинам и со всеми познакомлю. Люди здесь очаровательные. Надо только, чтобы они узнали вас поближе.
И вот сейчас я тихонько подошел к Наташе сзади.
— Прошу прощения, вы, случайно, не София Лорен?
Наташа резко обернулась и, увидев меня, рассмеялась.
— Синьор Макколл, что же вы не приходите на площадь? Ли уже успеет состариться, когда я увижу ее в следующий раз.
— Это Ледар Энсли, моя приятельница из Штатов, — сообщил я.
— Вы знали маму Ли? — грациозно присев, спросила Наташа.
— Очень хорошо. Ведь мы вместе росли.
— А синьор Макколл всегда был таким шутником? — поинтересовалась Наташа, не глядя на меня.
— Всегда, — ответила Ледар.
— И его шутки никогда не были смешными?
— Ни разу, — хмыкнула Ледар.
— Значит, он не изменился, — сказала Наташа с лукавой улыбкой.
— Наташа в меня влюблена, — объяснил я Ледар. — Это часто случается с юными девушками, когда они встречают красивых и крутых взрослых мужчин.
— Синьора, не верьте ни одному его слову, — предупредила Наташа.
— Ни за что, — сказала Ледар.
— Вы скучали по мне, Наташа? — спросил я.
— Нисколечко. А вот Бьянко скучал, — кивнула она в сторону собаки.
— Только Бьянко? — уточнил я.
— Да, только Бьянко. Я в этом абсолютно уверена.
— Приходите послушать новые записи Брюса Спрингстина  [57], которые есть у Ли, — предложил я. — Она вам очень обрадуется.
— Может быть, — пообещала Наташа и пошла со своей собакой к виа ди Сан-Теодоро.
На соседней улице громко затрещал мотоцикл, и какой-то старик, испугавшись, упал на землю и прикрыл голову руками. Продавцы осторожно вышли посмотреть, что случилось, и на площадь выскочил мотоцикл с ревущим двигателем. Все стали дружно смеяться над стариком, но мне, после утреннего убийства полицейского, было вовсе не до смеха.
Услышав шум, вернулась Наташа.
— Сегодня возле Салерно убили американского туриста, — сообщила она. — Мне отец говорил.
— Террористы? — спросил я.
— Кто знает, — ответила она. — Но американцам не помешает быть поосторожнее. Пожалуйста, объясните это своей подруге.
— Как я могу ей это объяснить?
— Скажите, что в Италии не все так просто.
И тут я увидел Джордана Эллиота, который наблюдал за нами из переулка неподалеку.
От неожиданности я даже отвернулся, так как здесь, в Италии, еще ни разу не видел его на людях. Но когда мы с Ледар стали спускаться по ступеням, ведущим на пьяццу с обратной стороны Капитолийского холма, Джордан уже исчез из виду. В Риме священнику или монахине легче всего оставаться незаметными, так как каждый день ты встречаешь идущих гуськом священнослужителей, которые представляют все нации мира.