Трио для разведённой (СИ)

— Наташ… — снова начал он, осёкся и тут же поправился: — О Господи, Маш…
Я с интересом взглянула на него и усмехнулась, видя, как он смутился.
— Вот как её зовут, значит.
— Маш, послушай…
— Да иди ты в жопу.
Я бросила сумку с обувью на пол и вышла из дома.
Прошла по мощёной серым камнем дорожке в сад и, с грустью оглядев его, села на лавочку. На меня резко накатило. Аж до слабости в теле. Какая-то тоска щемящая. Солнечная погода и голубое небо никак с нею не вязались.
Лёва вышел из дома и, найдя меня взглядом, неспеша направился в мою сторону.
Подойдя, сел передо мной на корточки.
— Маш.
— Лёва, отстань от меня. Мне дурно. Реально дурно. Отстань.
— Хочешь, я скорую вызову? Или в больницу тебя отвезу?
— Лёв, ты русский язык понимаешь? Я ухожу от тебя. Совсем. Понимаешь? И развод в любом случае будет. Если ты на тему денег паришься, то не нужно. Мы уладим этот вопрос с нотариусами.
— Окей, — он встал. — Я тебя услышал. Ты мне скажи только… Про двух мужиков… это… правда?
И хотя я опасалась скандала и понимала, что он на эмоциях может распустить руки, решила не врать. Врать мне претило. А уходить снова от ответа было бесполезно, он бы не отвязался.
— Да, — холодно и твёрдо произнесла я.
Он сразу как-то весь напрягся, нахмурился, желваками заиграл. Взгляд стал такой, будто вот-вот кинется.
— Сука ты, — процедил он.
— Что, — поинтересовалась я. — Больно?
Ничего не ответив, он в сердцах плюнул в куст моих чайных роз, и направился к дому.
У дверей он остановился, развернулся и, окликнул меня. Затем достал из кармана маленькую связку ключей с серебристым брелком и помахал ею перед лицом.
Уезжая, я оставила ключи от машины на трюмо.
— Ключи видишь? — издевательски спросил он.
Потом злобно сжал губы, прищурился, снова сунул связку в карман и скрылся за дверью.
С минуту я посидела на скамейке, тупо уставившись на тёмно-зелёные кусты чайных роз, за которыми с такой любовью ухаживала и в которые он плюнул.
Больше тут находиться я не могла. Просто не могла. Меня уже реально трясло. И никакой сад не спасал.
Чувствуя ужасную слабость, я вызвала такси, указав конечным адресом адрес пустующей московской квартиры, которую мы временно не сдавали. Теперь это было весьма кстати.
За вещами я решила вернуться тогда, когда в доме никого не будет. Сборов не на один час, а заходить в дом я больше не хотела. Единственное, чего я опасалась, что Лёва сменит замок. Но уехать сейчас — точно было и безопаснее и просто душевно комфортнее.
А потом я поняла, что войти в дом мне всё равно придётся. Потому что я там сумочку свою оставила. А в ней кошелёк с банковскими картами, наличкой и паспортом.
Я ещё немного посидела в саду, собралась с духом и поднялась со скамейки.
И тут с гулким и чуть звенящим стуком распахнулась дверь, выходящая на полукруглый балкон на втором этаже. Я подняла глаза и увидела Лёву с огромным ворохом моей одежды в руках.
— Пошла вон, блядь! — крикнул он, и сбросил одежду с балкона. Частично разлетевшись платьями, блузками и нижним бельём, она шмякнулась на асфальт.
Вслед за нею полетела сумка с обувью, которую Лёва, судя по всему, захватил с первого этажа. Сумка упала громче и из неё вывалились пара разных туфель и кеды.
Лёва скрылся за занавесью, и спустя несколько секунд вернулся на балкон с новой охапкой одежды. Я понимала, что ему больно, но жаль мне его не было. И стыда я не чувствовала.
— Вали к своим ёбырям!
Рыжеволосая Наташа, судя по всему, решила отсидеться внутри, пока всё не закончится. А я не собиралась это затягивать.
Площадка перед домом превратилась в какой-то бардак в прачечной или что-то наподобие. Одежда отлетела и на газон и клумбы у дома.
Поднимать я, естественно, ничего не стала. Не на его глазах точно. Сам поднимет. А даже если и выкинет потом, ничего. Переживу. Куплю новую.
Лёва снова скрылся из виду и я, опасаясь, что он сейчас снова начнёт сбрасывать с балкона другие мои вещи, быстро прошла к двери. Открыв её и быстро взяв сумочку, дождалась под карнизом новой порции матерных оскорблений и сброшенных вещей. На этот раз это были альбомы с фотографиями и несколько моих книг — и новой порции мата. Так что я не напрасно подождала. Книг отчего-то стало жальче всего.
А затем стремительно вышла и, обойдя дом, направилась к воротам встречать такси.
Машина подъехала минут через пять, когда я уже прошла солидную часть пути до общей в посёлке дороги.
Сев на заднее сиденье, я закрыла дверь, выдохнула и, закрыв ладонью лицо, давясь слезами, тихо расплакалась.
— Девушка, — с лёгким южным акцентом обратился ко мне водитель, — у вас всё хорошо?
Он внимательно смотрел на меня тёмно-карими глазами из зеркала заднего вида.
Я торопливо вытерла пальцами слёзы, выпрямилась и, сглотнув, кивнула:
— Всё хорошо. Езжайте, пожалуйста.
Он пожал плечами и, вздохнув, покачал головой. Затем взялся за ручку переключения скоростей и, утопив педаль газа, направил машину к основной дороге.
  
Глава 1
 
Разводились мы тяжело и долго. Лёва поначалу всячески сопротивлялся, вставлял палки в колёса, бросал трубку телефона. А потом, когда дело дошло до суда, принялся скандалить, скаредничать, с помощью своего адвоката отжимать у меня всё, что мог, дрался за каждую копейку, крохоборствовал и вообще вёл себя так, что я поражалась самой себе. Как, как это мелочное, неприглядное, жадное существо было моим мужем?
Но он, похоже, уже совсем переключился на свою новую пассию и поэтому ему было плевать, какое у меня о нём складывается мнение. Ему важно было только одно — своего он упускать не собирался, а поскольку с совестью были явные проблемы, хапал ещё и моё.
И в итоге я осталась практически ни с чем. Адвокаты Лёвы действительно поработали на славу. А мой — изрядно облажался.
Под конец этого весёлого бракоразводного мероприятия, которое затянулось на несколько месяцев, я пришла к твёрдому убеждению, что замуж больше — ни-ни!
Кофейня будто пропитана ароматом свежесваренного кофе. Она очень милая: мягкий свет льётся из настенных бра, создавая уютные ниши, приятные диванчики у стен выполнены в современном стиле, кругом царит атмосфера культа кофе — от фотографий до баночек с кофейными зёрнами.
Играет приятная джазовая музыка, слышатся приглушённые голоса завсегдатаев, наводнивших заведение этим промозглым и слякотным ноябрьским вечером.
Я никого не жду. Зашла сюда только потому, что здесь мне нравится, а в этот вечер мне как-то особенно одиноко.
Чувство одиночества чем-то напоминает чувство голода. Свербит где-то то ли в груди, то ли в животе, то полегче становится, то снова наседает.
Только в отличие от голода, от этого чувства избавиться куда сложнее.
И часто просто людей вокруг — недостаточно.
Мне в общем-то есть кому звонить. Есть и подруги и коллеги по работе, с которыми у меня сложились тёплые, приятельские отношения, но сейчас мне этого совершенно не хочется. Наверное потому, что я не склонна сегодня обсуждать чьи-то похождения, проблемы или просто сплетничать. И жаловаться не хочется.
Да и на что мне жаловаться?
Всё у меня нормально. На работе так вообще хорошо.
Ну, одна. Ну, мерзко на улице. Ну, не хочется идти домой, где меня никто не ждёт. В целом, обычные житейские трудности. Так у многих. Просто сегодня я это всё как-то болезненно воспринимаю. Наверное, всё-таки пасмурная погода так действует. Хотя вчера погода была такой же, но мне не было так тухло.
Вот поэтому я и не люблю выходные. С ними ведь, как на море во время отпуска, когда купаться совершенно не хочется, а ты лезешь в воду, чтобы отпуск не профукать. Вот и на выходных, в согласии с самим этим словом, типа надо куда-то выбраться. Можно, конечно, и дома остаться, сериалы там посмотреть, домашними делами заняться, которых в общем-то нет, но при желании много чего найдётся. Но что-то кино у меня не пошло, а для дополнительных домашних дел уже, наверное, поздновато. Всё-таки восьмой час уже.