Ришелье

Но и в этом случае мы видим не жестокость, а лишь несгибаемую, неумолимую волю великого человека. Не может быть и речи, что Ришелье находил удовольствие в страданиях людей.
Как ни странно, подтверждение этого мы находим в следующем рассказе. Когда кардинал умер и его похоронили, как он завещал, в церкви Сорбонны, сестра де Ту предложила очень большую сумму, чтобы ей разрешили на стене склепа, где был установлен гроб с телом кардинала, выбить слова из Евангелия от Иоанна, слова, сказанные Марфой Иисусу: «Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой». И хотя она предлагала выбить надпись в таком месте, где бы ее никто не видел, власти Сорбонны отказали ей. Замечательно, что иронический смысл надписи не содержит обвинения в жестокости. Это горькое сожаление о том, как бесчеловечна власть по отношению к отдельной личности.
Остановимся еще на двух обвинениях, вполне обоснованных. Ришелье был алчным человеком, но алчность была несколько смягчена благородным стремлением сравниться в великолепии с вельможами, — и он был тщеславен.
Дававшие обет безбрачия сановники католической церкви, как и Ришелье, очень любили деньги и богатство. Поскольку они умирали бездетными, все их богатство возвращалось церкви и государству. Ришелье ввел в общепринятую практику обогащения новые приемы: желая купить какое-то поместье, он договаривался с владельцем о том, что к нему приедут оценщики, посланные Ришелье; они оценивали дом и земельный участок гораздо ниже их стоимости, и Ришелье выплачивал владельцу сумму, указанную оценщиками. Иногда он просто сгонял владельца с земли, задушив его налогами. Таким образом он стал самым богатым человеком в государстве, — его доход равнялся нескольким миллионам ливров в год.
Он умер, ненавидимый всем населением Франции, платившим налоги, которые ложились тяжким бременем на трудовой народ, особенно на беднейшую его часть. Ришелье делал вид, что не замечает этой всеобщей ненависти.
О его тщеславии свидетельствуют два обмана, которые он совершил в молодые годы, и конечно постоянное подчеркивание своего знатного происхождения: его бабка была из знатного, но сильно обедневшего рода Рошешуаров. В общем, на все это можно было бы закрыть глаза, если бы не разные мелочи, которые не ускользнули от внимания его современников. О них так много говорится в воспоминаниях придворных, что приходится поверить в щепетильность кардинала во всех тех случаях, когда дело касалось его тщеславия.
Например, рассказывают, что епископ Лодева написал на латинском языке эпиграмму на кардинала, которую показал своему знакомому. Узнав об этом, друзья епископа предрекали ему опалу в самом недалеком будущем. К счастью, все обошлось.
Другой пример — это титул «Великого повелителя флота», то есть адмиральский титул, который Ришелье присвоил себе; титул этот был установлен раньше, но потом вышел из употребления. В этом не было бы ничего плохого, так как Ришелье очень много сделал для развития торгового и военного флота Франции. Вызывает удивление другое: в его дворце фронтон был сделан в виде бушприта корабля, как будто кардинал был великим мореплавателем.
Еще пример тщеславия — это странная неприязнь к Корнелю. В этом тоже есть что-то комичное. Стиль его заметок, рассуждений и писем ясный и строгий, — но и только. Если ему хотелось добиться большего и создать с помощью слов очарование, которое есть у великих мастеров слова, то он заблуждался, — кардинал любил повелевать, но музы не подчиняются приказам.
Все это и составляло ту личность, которая нам известна как Ришелье, со всеми ее достоинствами и недостатками. И в этом он мало чем отличался от обыкновенных людей. Его величие состояло в том, что он проводил гениальную политику, изменившую карту Западной Европы. Это удавалось сделать лишь немногим.
  
Глава 6. Окружение кардинала
 
Честолюбцы, использующие сильные и слабые стороны своего характера для достижения власти, борются за нее, маневрируя и нанося удары в том мирке, который их окружает. Они очень редко проявляют себя как деятели, почти всегда им приходится бороться с соперниками. Довольно часто они видят своих смертельных врагов в тех, кто пытается обойти их с флангов. Люди не столь честолюбивые отдают все свои силы тому, чтобы добиться известности, наград, чинов — последние дают хорошее жалованье и возможность пополнить карман из государственной казны — чтобы создать обманчивое впечатление, будто они тоже стоят у власти. Эти люди хитрят, обманывают, ставят подножки своим коллегам, но все это так мелко и подловато, что это никак нельзя назвать маневрами и атаками, потому что, строя козни, они называют своих соперников коллегами.
 
Между людьми первого и второго типа такая же разница, как между щукой и угрем или как между солдатом и актером.
С людьми второго сорта мы хорошо знакомы — это члены парламента. С людьми первого сорта, такими как Цезарь, Наполеон, Бисмарк, Валленштейн, мы так давно потеряли всякое знакомство, что уже затрудняемся понять их образ действий.
Мы забыли о них потому, что вот уже целое столетие — а в странах, где процветает коммерция, и больше, — реальная власть над обществом давно перешла в руки сверхбогачей и монополистов, контролирующих производство и обмен, производство металла, топлива, продуктов питания, контролирующих также транспорт, средства массовой информации и финансы. У них привилегии, они организованы и обладают свободой действий в обстановке полной секретности, и что бы они ни сделали, все принимается без возражений. Их никто не контролирует— они держат всех нас под своим контролем.
Те, кто еще по старой памяти считают себя хотя бы номинально правителями, очень недовольны — они люди умные — тем положением, в котором они оказались; люди сортом похуже просто преступные и продажные скоморохи; большая же часть состоит из ничтожеств, которые гордятся своими должностями — «государственного секретаря по таким-то делам», «канцлера», president du Conseil и т. д., и т. п. Сверхбогачи и монополисты, в настоящее время истинные обладатели власти, не ставят своей целью захват власти в свои руки. Их цель — увеличение своего богатства; власть приходит к ним поздно и иногда случайно, как сопутствующий результат власти золота. Очень часто они презирают власть, — ведь они никогда не добивались ее. Даже те из них, кто накопил огромные богатства и радуется теперь возможности применить богатство как инструмент власти, делает это неумело.
И поскольку честолюбивые стремления наших новых властителей заключаются в том, как бы потуже набить мешок с деньгами, мы совершенно не представляем себе борьбу за власть в чистом виде, потому что у нас нет наглядных примеров. Теми, кто в прошлом — я думаю, это возможно и в будущем, потому что это свойственно природе человека, — неустанно и яростно боролись за власть, владела одна и только одна мысль: как бы ее достичь. Они страстно искали возможности, приближающие их к власти, в корне пресекая попытки других соперников помешать им; если надо было остановить соперника, они, не раздумывая, убили бы его.
Ришелье был именно таким человеком. И чтобы правильно понять его действия, необходимо разобраться в людях, которые его окружали. Объем настоящего исследования не позволяет мне рассказать обо всех, с кем он имел дело. Я познакомлю читателя лишь с немногими лицами из окружения кардинала. Прежде всего это, конечно, король Людовик XIII, затем королева Анна Австрийская, королева-мать Мария Медичи, которой кардинал служил в начале своей карьеры, брат короля Гастон, герцог Орлеанский, считавшийся наследником французской короны, так как в продолжение почти всего царствования Людовик XIII оставался бездетным, вожди гугенотских мятежников герцог де Буйон и Анри де Роан, командующий объединенными силами гугенотов.
 
Я начну с короля, так как это была главная фигура в окружении кардинала. Но еще важнее то, что, несмотря на мятежи и войны, французская нация видела в нем свое воплощение. Только от одного короля зависело, кого он выберет в министры, кому доверит суд в парламенте, кого назначит командовать армией.