Ришелье

Данный труд не хроника, потому что для меня было самым важным рассказать о том, как великий человек решал поставленные перед ним задачи. Но еще более важным было желание довести до сознания читателя ту грозную истину, что великие люди такого масштаба, как Ришелье, не только достигают поставленных перед собой целей, но что последствия их деятельности превышают все то, чего они добивались. Маленькие люди с их незначительными жизнями и незначительными желаниями создают программы своих действий и могут видеть плоды проделанной ими работы, естественно испытывая при этом законное чувство удовлетворения, но люди другого масштаба, те, кого история избрала в качестве орудия для своей работы по изменению мира, обречены на слепоту. Вся их деятельность проходит в кромешной тьме, им только кажется, что все происходит благодаря им, — они не видят той силы, которая движет ими.
Это те люди, которые пришли в мир, чтобы изменить судьбу или мировоззрение человечества. Очень часто с помощью своих сочинений, иногда силой оружия, гораздо реже с помощью великого дара управлять государством и всего лишь раз или два с помощью собственного примера — кстати, самый мощный способ из всех — эти люди изменяли мир. Но всеми своими достижениями они обязаны не только себе, все их достижения не принадлежат им самим.
Именно поэтому, прежде чем начать рассказ о великом человеке, который благодаря своим личным качествам совершил действия, имеющие далеко идущие последствия, необходимо сказать несколько слов в защиту этой точки зрения.
До самых недавних пор в исторических трудах было повсеместно принято преуменьшать роль личности в истории. Эта привычка сильна еще и сейчас.
Это была реакция против другой распространенной в свое время тенденции преувеличивать значение действующих лиц истории. Эта глубоко ошибочная идея появилась впервые в трудах французского философа Огюста Конта, влияние которого на умы либералов Европы было повсеместным и сохранилось до сих пор, хотя многие это отрицают. В своей Религии человечестваКонт проповедовал, что великие люди и есть, по сути дела, боги. В одном он был безусловно прав: люди готовы поклоняться другим людям, потому что они видят в великих людях самих себя, только в другом масштабе.
Под влиянием Конта появилось множество исторических сочинений, в которых историю делали «великие люди». Одним из самых горячих сторонников этой идеи был Карлейль, но тот большой успех, которым он пользовался у современников, говорит лишь о том, что эта идея носилась в воздухе. Карлейль не был человеком, создающим новые оригинальные идеи, которые изменяют духовный климат общества, он только следовал чужим идеям.
Мода на «великих людей» прошла. Если мы возьмем сто выдающихся людей какого-либо периода, то мы очень скоро убедимся, что девяносто девять из ста обязаны своей известностью саморекламе, родственным связям, богатству и, конечно, удаче. Но даже один из ста, действительно обнаруживший задатки оригинальности и гения, быстро забыт после своей смерти: трезво, не обращая внимания на достоинства и величие героя, разобравшись во всем, толпа видит в нем не бога, а человека; она видит, что герой смешон и гадок, потому что другое видение невозможно для человеческого рода после его грехопадения.
Но не только одной реакцией против идей Конта можно объяснить тот факт, что люди разочаровались в теории «героев и толпы». Другой причиной явились успехи физических наук, которые в XIX веке шли от триумфа к триумфу.
Дело в том, что в физике открытие всегда связано с изощренными и обширными экспериментальными исследованиями, которыми занимается в лабораториях множество людей, по большей части, не великого ума. Конечно, в науке всегда найдется несколько человек высокой культуры и безупречного логического мышления — последняя черта встречается гораздо реже, — но для того, чтобы выдвинуть гипотезу и затем проверить ее в эксперименте, не надо каких-то особых интеллектуальных качеств, кроме самых обыкновенных. Вот почему в экспериментальные науки идут люди, которые не владеют логическим мышлением или презирают его. Есть даже мнение, что, занимаясь бесконечным экспериментированием, люди быстро тупеют. Во всяком случае дело сложилось так, что физические исследования не идут рука об руку с философией, — наоборот, между ними пролегла все углубляющаяся пропасть, — и уж тем более с теологией, указывающей философии путь.
 
Самое интересное, что это множество не особо умных людей получило в своих лабораториях выдающиеся результаты, которые изменили условия существования человечества в том, что касается материальной стороны. Благодаря этому престиж экспериментальных наук достиг необыкновенной высоты; их методы и сама атмосфера исследования, царящая в лаборатории, стали примером для подражания даже для искусства. Разумеется, историческая наука XIX столетия не могла не испытать на себе их влияния.
Экспериментальные науки имеют дело с материальными явлениями, в которых следствие неизменно и безусловно связано с причиной. Здесь не имеет смысла говорить о воздействии чьей-либо воли. Именно поэтому события всемирной истории, результаты, достигнутые той или другой нацией в ходе ее развития, причины и последствия великих войн, великие политические преобразования — все это скрупулезно изучалось с учетом множества независимых друг от друга факторов и с неизменной точки зрения, что причина и следствие могут быть обнаружены и здесь, как это наблюдается в экспериментальных науках, и что ход исторического процесса не зависит от непосредственного влияния личности.
Отсюда следовал вывод, что можно пренебречь действиями отдельной личности, что исторические события с необходимостью следуют друг за другом, то есть слепо и, по сути дела, механически, что отдельная личность всего лишь продукт своей среды и, как бы ни были энергичны и необычны ее действия, они являются лишь частью — пренебрежимо малой — исторического процесса, который и формирует саму эту личность.
Достаточно самого поверхностного знакомства с событиями прошлого, чтобы показать, насколько ложна эта точка зрения, как и догмы философии, на которую она опирается. В истории мы постоянно видим, как та или иная личность чего-то добивается, благодаря чему и происходит то или иное историческое событие. Разумеется, оно влечет за собой результаты, весьма неожиданные для личности, потому что она рассчитывала получить нечто совсем другое. Однако нельзя отрицать тот факт, что именно она была инициатором этих событий.
Яркий пример из истории войн приводит маршал Фош, который сказал однажды с солдатской прямотой: «Не армия перешла Альпы, через них перешел Ганнибал». Примеры справедливости этой истины мы находим всюду, где есть проявление человеческой энергии. Когда мы следим за ходом действий великой исторической личности, нам свойственно преувеличивать ее роль, но это, так сказать, ошибка со знаком «плюс». Не будет поэтому преувеличением мысль, что благодаря энергии и инициативе личности возникают все исторические события, в особенности ключевые.
Именно такой личностью был Ришелье. Наделенный от природы одаренностью, постоянно использовавший благоприятные возможности, он все же должен был напрячь всю свою волю, чтобы одолеть стоявшие перед ним препятствия.
Посмотрим, как обстояли дела, когда он появился на арене истории, в тот момент, когда все страны Европы, в том числе и его родина, Франция, испытали на себе превратности судьбы.
Вот уже сто лет, как христианский мир Западной Европы раздирает религиозная распря, которая в последние пятьдесят лет превратилась во всеобщую гражданскую войну, движущие пружины которой не столько спор по вопросам веры, сколько повод для грабежей с целью обогащения, для сведения счетов и возможность удовлетворить безумную страсть к приключениям и игре случая в хаосе гражданской войны.
 
Но люди, натерпевшись от этого хаоса, устав от обезумевших религиозных фанатиков, вдруг начинают понимать, что у них есть нечто общее. Так из этого хаоса на место старого единства возникает единство нации.