Ришелье

Ришелье поддержал эту идею. Во-первых, ему хотелось сделать своей бывшей покровительнице что-нибудь приятное и хотя бы некоторое время не слышать упреков в неблагодарности. Во-вторых, красавчик Гастон, скованный брачными узами, уже не смог бы участвовать в придворных интригах. Наконец, в-третьих, ему хотелось показать всем этим интриганам, что не все идет так, как они задумали, что за ними наблюдает человек, воле которого они все рано или поздно подчинятся.
К Гастону был приставлен в качестве воспитателя немолодой корсиканец, до того некрасивый, что вызывал чувство отвращения. Звали его Орнано. Получив титул, он стал называться маршал Орнано. Наше ухо уже привыкло к этому пышному титулу, который все-таки ценился гораздо дороже во времена Ришелье. И в самом деле, чем отличаются маршалы Ней, Мюрат, Петен и Фош от маршалов Анкра и Орнано?
Некрасивый корсиканец с оливковым цветом лица тем не менее пользовался благосклонностью и мадам де Шеврез, и мадам Конде. По их настоянию он убедил своего ни к чему не годного воспитанника, что ему надо отказаться от брака с мадемуазель де Монпансье.
Между тем в сеть заговора были вовлечены герцог де Невер, принц Конде, герцог Суассон, сыновья Генриха IV, рожденные вне брака, Вандом, гран-приор, и Вандом, губернатор Бретани. О существовании заговора знали в Лондоне и Мадриде и с нетерпением ждали радостных известий. Согласно с планом заговора, кардинал Ришелье должен быть убит, как только Гастон захватит одну из пограничных крепостей.
Спецслужба Ришелье, организованная им сразу, как он пришел к власти, сработала четко. 4 мая 1624 года Орнано был арестован и помещен в Венсенский замок в одну из темниц, где вскоре и скончался. Говорили, что он был отравлен, но это неправда. Страшно перепуганный Гастон бросился к королю, но не был принят. В бессильной ярости он стал выкрикивать оскорбления по адресу кардинала.
Заговорщики плохо представляли себе, что ведут опасную игру против профессионалов. Прежде чем увезти короля в провинцию Бретань, Ришелье заставил Гастона признаться во всем и назвать имена всех заговорщиков. На допросе присутствовал король, и, вероятно, оперативность Ришелье произвела на него большое впечатление. Поскольку заговорщики хотели устранить кардинала, он обратился к королю с просьбой об отставке, которая не была принята. Дальше заговор рассыпался как карточный домик: братья Вандом были арестованы в Нанте, принц Конде поспешил принести свои извинения. Ришелье решил оставить мадам де Шеврез на свободе. Против заговорщиков, связанных узами родства с королевской фамилией, он ничего не мог поделать. Правда, им всем были предъявлены официальные обвинения. Никто из заговорщиков не пострадал, кроме молодого графа де Шале родом из старинной семьи Талейран. Он был вовлечен в заговор герцогиней де Шеврез; именно ему было поручено убить кардинала.
Граф де Шале, красивый и галантный аристократ, был арестован 8 июля 1626 года. Спустя почти месяц, 2 августа, король подписал приказ о проведении над ним суда специально учрежденного трибунала. Это отклонение от обычной судебной процедуры стало для Ришелье правилом, которому он неизменно следовал в течение всего своего правления.
5 августа 1626 года было объявлено о помолвке мадемуазель де Монпансье и брата короля Гастона, а уже 6 августа Ришелье лично благословил новобрачных. Как видите, срок между помолвкой и обрядом венчания был минимальный, — кардинал очень спешил!
18 августа 1626 года специальный трибунал вынес обвинение в оскорблении величества и приговорил де Шале к казни. На следующий день он был казнен в Нанте на базарной площади. Друзья графа похитили палача, и его согласился заменить один из каторжников. Вы можете себе представить, какой мучительной была смерть молодого человека, — ведь каторжнику впервые пришлось убивать человека!
Людовик XIII присутствовал при этом — двор находился в Нанте, — и, хотя он не был чувствителен, казнь де Шале произвела на него тяжелое впечатление. Спустя три недели после этого он, слегка заикаясь, сказал придворным, что, если бы не чувство долга, он никогда бы не допустил этого.
 
С того августовского дня и до дня, когда Мария Медичи бежала из Франции, то есть в течение пяти лет, в душе короля происходила борьба чувства негодования и нежелания подчиняться воле другого человека — пусть и гораздо умнее его — с чувством долга и уважения, которым он невольно проникался, видя, что кардинал пытается возродить блестящие традиции галльской доблести и величия, которым положил начало еще Карл Великий.
Судьбе было угодно, чтобы эти столь непохожие люди сблизились во время военных походов — под Ла-Рошелью, Сузой и Казалем.
  
Глава 4. Ла-Рошель
 
Гражданские, или, как их еще иначе называют, религиозные войны продолжались без малого сорок лет. Когда, благодаря Генриху IV, наконец установился мир, все с облегчением вздохнули, но это было скорее перемирие, потому что и католики и протестанты бесконечно устали от войн и согласились пойти на компромисс. В течение двенадцати лет, с момента подписания Нантского эдикта и до гибели короля от руки фанатика, сохранялось ненадежное равновесие между королевской властью, которую поддерживало большинство народа, и гугенотской знатью, которую поддерживали богатые купцы и горожане в южных и юго-западных районах страны.
Оно было нарушено через год после смерти Генриха IV. В мае 1611 года в Сомюре гугеноты потребовали от королевы-матери новых уступок в дополнение к тем, что им были даны по Нантскому эдикту. Марии Медичи пришлось подкупить гугенотских вождей, чтобы не допустить начала новой войны. Затем она сама дважды поднимала мятеж против короля. В 1621–1622 годах сначала Людовик XIII, а затем Субиз, брат Анри де Роана, предприняли попытки склонить чашу весов в свою сторону. В 1625 году Субиз, бежавший после первого поражения в Англию, вновь появился со своими наемниками на английских кораблях возле Ла-Рошели. К счастью, французский флот под командованием герцога де Монмаранси, адмирала Франции, нанес Субизу поражение, и он снова бежал в Англию.
Как только Ришелье пришел к власти, ему стало ясно, что положить конец этим мятежам и вторжениям можно только одним способом: необходимо разрушить оплот гугенотов — крепость Ла-Рошель, потому что о добровольном подчинении нечего было и думать.
Крепость Ла-Рошель стала символом сопротивления и считалась гугенотами неприступной. Действительно, подход к крепости с моря был затруднен тем, что фарватер был очень сложным и известен только местным лоцманам-гугенотам. Кроме того, у Ришелье еще не было флота, его надо было создавать. Зато английский флот, пользуясь услугами местных лоцманов, мог доставить в крепость и войска и продовольствие.
В течение восемнадцатилетнего правления Ришелье были два момента, когда все было поставлено на карту и от военного успеха зависело, быть ли Франции по-прежнему раздираемой гражданскими войнами, в первом случае, или потерпеть поражение от иностранного вторжения — во втором. Под первым случаем мы имеем в виду осаду Ла-Рошели (1627–1628), под вторым — осаду крепости Корби (1635).
Осада Ла-Рошели продолжалась более года и потребовала колоссальных затрат денежных, материальных и людских ресурсов. Иногда казалось, что крепость действительно неприступна, но Ришелье с невиданным упорством продолжал осаду и в конце концов добился успеха.
Отвоевать крепость Корби у врага, захватившего ее, было делом чести. Эта победа стала поворотным пунктом в войне.
 
Интересно, что и под Ла-Рошелью и под Корби французская армия имела дело с иностранными интервентами. Правда, под Ла-Рошелью английский флот ушел до того, как крепость сдалась.
Победа под Ла-Рошелью навсегда покончила с сепаратистскими настроениями гугенотской знати и дала понять соперникам Франции, что любое вторжение с моря будет также обречено на неудачу. Победа под Корби покончила с попыткой интервенции с суши. О ней будет рассказано в главе седьмой нашего исследования. Как в первом, так и во втором случае кардинал доказал, что он мог бы быть талантливым генералом.