Ришелье

Понимая, что попытки прийти на помощь осажденным с моря будут продолжаться, он предложил построить между материком и островом Ре дамбу, преграждающую путь кораблям. Строительство дамбы началось сразу с двух концов — с материка и с острова. Она находилась на расстоянии пушечного выстрела от стен крепости. Общая ее длина составляла около полутора километров, не считая среднего участка, где была большая глубина. Его оставили свободным и загородили связанными цепями барками, груженными камнями. Ришелье не скупился и хорошо платил рабочим: даже простой рабочий, возивший тачку, зарабатывал один ливр в день.
После того как дамба была построена, город оказался отрезанным от остального мира. С суши город окружала система траншей, растянувшаяся на одиннадцать километров. По всей длине траншеи было сооружено двенадцать фортов, с которых велся обстрел города.
Ришелье собрал под Ла-Рошелью отборную армию, прекрасно экипированную и вооруженную, которая дорого обошлась французским налогоплательщикам. Для жилья офицеров и солдат за линией огня были построены специальные бараки. За все тринадцать месяцев осады в армии не было ни одного нарушения дисциплины. Армия эта была его подлинным созданием.
Солдаты и офицеры часто видели Ришелье разъезжающим на коне. Он был в генеральской форме, за спиной у него развевалась алая мантия. После осады Ла-Рошели осталось бесчисленное множество анекдотов: как солдаты регулярно бывали на исповеди, как в военном лагере появились монахи, какие остроты отпускали офицеры по адресу его высокопреосвященства.
Возможно, осада Ла-Рошели не была бы столь продолжительной, если бы во главе обороны не стоял железный кальвинист Гитон, о котором нам уже приходилось говорить. Этот небольшого роста крепыш был избран мэром города в апреле 1628 года и долгое время его несгибаемая воля и кипучая энергия вселяли уверенность и стойкость в солдат и жителей города.
Но осада делала свое черное дело: росла смертность среди жителей, потому что невозможно долго прожить, питаясь травой, листьями деревьев и старой кожей. Считалось за счастье, если удавалось поймать крысу. Все это вместе с другими перенесла и герцогиня де Роан, женщина, в жилах которой текла кровь анжуйских королей, мать Анри и Субиза де Роан.
11 мая 1627 года вблизи Ла-Рошели вновь появилась эскадра из пятидесяти кораблей. На сей раз ею командовал Денби, шурин Бекингема. Эскадра пыталась прорваться через дамбу, но вынуждена была уйти из-за обстрела с суши и с острова Ре.
Гитон вскоре после этого открыл ворота крепости, и из них вышли несколько сот горожан. Все они полегли под обстрелом солдат короля.
В октябре 1628 года английский флот предпринял последнюю попытку прорвать блокаду, которая снова окончилась неудачей, и 30 октября железный Гитон приказал поднять над башней крепости белый флаг капитуляции. Перед началом осады в городе было двадцать восемь тысяч жителей, теперь в живых осталась только треть из них, да и те едва передвигали ноги.
1 ноября 1628 года в город торжественно въехал король. Был День Всех Святых, и кардинал Ришелье служил службу в соборе Святой Маргариты.
От тех дней до нашего времени дошли два памятника. Первый, дамба, был сооружен при жизни кардинала, второй — после его смерти. Дамба и сейчас хорошо видна во время большого отлива, — она, словно проведенная карандашом черта, пересекает пролив. Строгий, устремленный вверх собор, лишенный каких-либо украшений, построен на месте средневекового собора, разрушенного гугенотами во время религиозных войн. Его суровый, строгий вид как бы говорит, что истинная вера восторжествует над всеми ее врагами.
  
Глава 5. День одураченных
 
В этой главе мы расскажем о том, какие события произошли после падения Ла-Рошели, о первом и втором походах французской армии в Савойю, о новых попытках королевы-матери сместить кардинала, о тяжелой болезни короля и о казни Монморанси. Эти четыре года (1628–1632) Ришелье сравнивал с битвой, в которой ему удалось одержать победу. Но это не была победа над Австрией или Испанией, — Ришелье сражался с теми, кто хотел изменить внешнеполитический курс страны и отстранить его от власти. После августа 1632 года его руководящая роль в управлении страной зависела только от воли короля, тогда как до этого его положение было неустойчивым и определялось влиянием той или другой группировки на короля или его капризом. После августа 1632 года король понял, что без Ришелье он не сможет ни управлять страной, ни удержать власть.
 
Ришелье пишет в своих мемуарах, что первые восемь лет его правления прошли в нервном напряжении, потому что он чувствовал постоянную угрозу себе лично и постоянные помехи своим планам. В течение следующих десяти лет он стал полным хозяином положения и мог свободно распоряжаться людскими и материальными ресурсами страны.
После падения Ла-Рошели сопротивление гугенотов было сломлено. Политика терпимости по отношению к протестантам начала приносить свои плоды, — внутри страны установился мир. И хотя на юге Франции было еще много крепостей, которыми владели гугеноты, но уже никто из гугенотских вождей не отважился бы на открытый вызов королевской власти. Новая религиозная война стала теперь невозможной, и Ришелье, не оглядываясь больше назад, приступил к осуществлению своих внешнеполитических планов.
Правда, в течение 1628–1632 годов для Ришелье сохранилась угроза отставки, потому что враги Ришелье все эти четыре года пытались перетянуть короля на свою сторону. В ноябре 1630 года, спустя два года после падения Ла-Рошели, они чуть было не добились того, чего желали целых шесть лет, — отставки Ришелье. Но Людовик XIII оказался разумным человеком и не согласился с ними. Тогда они снова занялись организацией заговоров, целью которых было убийство Ришелье. Спустя еще два года, в октябре 1632 года, был казнен один из знатных заговорщиков, герцог Монморанси. Власть Ришелье достигла такого могущества, что только принцы крови могли чувствовать себя в безопасности.
Спустя три месяца после начала осады Ла-Рошели, на Рождество, 26 декабря 1627 года, умирает Винченцо II, герцог Мантуанский, не оставив наследников.
Это событие вызвало трения между Австрией и Испанией, Савойей и, конечно, Францией, потому что владения Винченцо II имели важное стратегическое значение. В споре, возникшем из-за наследства герцога Мантуанского, Ришелье вновь доказал, что он блестящий дипломат и дальновидный политик.
Кроме герцогства Мантуанского, Винченцо II владел также маркизатом Монферрат. Оба эти владения были формально феодальными ленами, принадлежавшими несколько веков назад императору Священной Римской империи. Поскольку владения герцога Мантуанского имели важное стратегическое значение, — особенно Монферрат, — император Фердинанд II, добившийся значительных успехов во все еще продолжающейся Тридцатилетней войне, был кровно заинтересован, к кому перейдут эти владения.
Другим заинтересованным в этом деле лицом был король Испании Филипп IV, которому принадлежало герцогство Миланское. Дело в том, что герцогство Мантуанское граничило с герцогстством Миланским на востоке и юге, а Монферрат со стратегически очень важной крепостью Казаль был зажат между герцогствами Миланским и Савойским.
Герцог Савойский был третьим лицом, сильно заинтересованным в этом деле. Он поспешил все сделать так, чтобы владения Винченцо II перешли к нему законным путем. Между его сыном и племянницей герцога Мантуанского Марией — она также приходилась внучкой Карлу Эммануилу, герцогу Савойскому, — был срочно заключен брак.
 
Четвертым заинтересованным лицом был герцог де Невер, который происходил из старого знатного рода герцогов Гонзаго. Мы уже писали о нем в другой связи. Он был наследником покойного Винченцо II по мужской линии.
Герцог де Невер был подданным Людовика XIII, так что спор о наследстве герцога Мантуанского позволял французской короне вмешаться в итальянские дела и, как и в случае с Вальтелиной, захватить стратегически важную крепость Казаль. И для этого был прекрасный повод: герцог Винченцо II завещал свои владения герцогу де Неверу, который, получив оба владения, становился союзником Людовика XIII.