Под маской порока (СИ)

За дверью послышались шаги, и створка распахнулась, являя невысокую черноволосую молодую женщину в строгом тёмно-синем платье. Похоже, горничная или, скорее всего, домоправительница.
— Добрый день! — поздоровалась я бодро. — Господин Скай дома?
— Да, но… — начала женщина, рассматривая меня подозрительно, настороженно.
— Могу я его увидеть? — перебила я. — Меня прислали из школы, где господин Скай работает, справиться о его самочувствии и узнать, выйдет ли он завтра.
По глазам экономки, зеленовато-карим, характерного восточного разреза, совершенно очевидно, что мне не поверили. Я улыбнулась умоляюще.
— Пожалуйста. Я быстро. Только узнаю, придёт ли он завтра, так как если нет, то надо изменить расписание и предупредить учениц, ну, вы же понимаете…
— Хорошо, — женщина отступила, открывая дверь шире, — проходите. Я спрошу, сможет ли господин Скай вас принять.
Я ещё раз воровато огляделась через плечо и шагнула внутрь.
Логово лорда Порочность вполне соответствовало его биографии — чистое, аккуратное, малообжитое и не говорило о владельце ничего. Дом, как сказала всезнающая Беатрис, Гален снимал, зато кого-то из прислуги привёз с собой из столицы. Экономку или у Галена и другие слуги есть?
— Как вас представить? — уточнила женщина, скользнув взглядом по моему форменному платью, мало чем отличающемуся от её наряда.
— Госпожа Женевьева Альвернис.
Экономка поднялась по ведущей на второй этаж лестнице, оставив меня в маленьком пустом холле.
Несколько минут тишины. Торопливые шаги. Я повернулась к лестнице, растянув губы в новой улыбке, приветливой, чуть-чуть сочувственной. А то я не догадаюсь, что за причины вынудили учителя пропустить рабочий день.
— Женевьева? — Гален вышел на лестничную площадку, спустился в холл, рассматривая меня столь же недоверчиво, настороженно, как и следовавшая за ним домоправительница.
— Добрый день, господин Скай.
— Не уверен, что готов согласиться, — мужчина обернулся к экономке, кивнул, отпуская, и женщина, одарив меня напоследок взглядом странным, цепким, удалилась. — Что ты здесь делаешь? И откуда узнала, где я живу?
— Отец Беатрис, господин Овертен, собрал на вас целое досье: биография, адрес в Тирсе, — призналась я. — И я с риском для жизни выведала у Беатрис эту ценную информацию, вбив тем самым очередной кривой ржавый гвоздь в крышку гроба моей репутации, — я демонстративно осмотрела холл. — Мы так и будем беседовать фактически на пороге?
С видом великого одолжения Гален направился к двери справа от лестницы. Открыл, прошёл внутрь первым, не торопясь вспоминать о законах гостеприимства. Я последовала за мужчиной, прикрыла дверь. Небольшая гостиная с камином, книжными шкафами, тёмно-зелёными креслами и диваном и окнами, выходящими на сад, скорее хранящая отпечаток прежних хозяев, нежели нынешнего жильца. Гален уселся в кресло, посмотрел на меня вопросительно. Немного непривычно видеть обычно собранного, одетого в строгий костюм мужчину таким — мятые чёрные брюки, синяя, явно в спешке застегнутая рубашка и сам Гален взлохмаченный, босой, будто лишь недавно поднялся с кровати.
А если и впрямь недавно?
— Я вас разбудила?
— Нет.
— Вы не один? — мало ли?
Хотя что значит — не один? Зачем ему ещё кто-то, если собирается склонять к разврату меня?
— Нет. Переходите к цели визита, госпожа Альвернис.
— Я зашла справиться о вашем самочувствии.
— Благодарю, неплохо. Что-то ещё?
Он что, уже передумал меня принуждать?
Я полезла в сумку и осторожно достала двухлитровую банку с солёными огурцами, купленную в лавке по дороге к Галену. Водрузила банку на кофейный столик перед мужчиной, выпрямилась, отряхивая руки.
— Что это?! — в обращённом на «гостинец» взгляде сплелись в пёстрый клубок изумление, искреннее непонимание, подозрение.
— Как говорит Тито, первейшее народное средство от похмелья, — сообщила я не без гордости. — Рассол.
— Зачем? — взгляд перебрался на меня.
— Как зачем? От похмелья.
— От какого ещё похмелья?
— Разве вы поэтому не пришли на работу — повеселились накануне в приятной компании, выпили… немного, ну и наутро… как оно обычно бывает…
 
Взгляд вернулся к крупным, крепеньким огурцам. Тёмно-зелёным, пупырчатым, теснящимся в стеклянной банке. Затем снова ко мне.
— Я, конечно, выпил вчера, но не больше обычного и похмельем после такого малого количества не страдаю. И весь вечер был дома. Ты в своём уме, Женевьева? Притащилась ко мне только чтобы рассол принести? — Гален посмотрел на часы на каминной полке. — И уроки ещё не закончились.
— Я сбежала с предпоследнего урока.
— Прогуляла? Ради рассола?!
— Вчера вы были не столь категоричны, — напомнила я осторожно.
Мужчина вскинул брови и неожиданно изогнул губы в усмешке. Поднялся нарочито медленно, плавно, шагнул ко мне. Я едва подавила инстинктивный порыв отступить. Да и поздновато уже идти на попятный.
— Значит, тебе так не терпится расстаться с… как оно высокопарно именуется в романах… с добродетелью? — уточнил Гален негромко, вкрадчиво.
— Раз моё согласие или несогласие всё равно ничего не решает, то зачем тянуть? — пожала я плечами.
— Не собираешь беречь себя для мужа?
— Не собираюсь в ближайшее время выходить замуж, — лет этак десять точно. Я ещё слишком молода и прежде хочу получить образование.
— Ох уж эти современные девушки: замуж не хотят, невинности им не жалко, зато борются за равные права и возможности.
— А вы против? — не удивлюсь, если Гален окажется из тех узколобых мужчин-консерваторов, что мнят себя богами и королями нашего мира, считая, будто место женщины — на кухне, в спальне, в гостиной и в детской.
— Мне всё равно, — ответил Гален скучающе. — И, если откровенно, мне вообще плевать на чужие политические взгляды и гражданскую позицию. Лучше обсудим тему более приятную. Итак, ты твердо намерена… м-м, отдаться?
Я посмотрела в глаза мужчине, позволила себе лёгкую полуулыбку.
— Да. Или, — я выдержала паузу короткую, намеренную, — вы предпочитаете, чтобы жертва поплакала, посопротивлялась? Я могу, если вам так больше нравится.
Знакомая уже тень удивления, недоверчиво сведённые брови. Не знаю, сколько соблазнённых девиц у Галена на счету, но, подозреваю, я первая инициативная девственница на его памяти.
— По-моему, ты перечитала этой бульварной пошлятины. Ну да ладно, — мужчина отступил от меня на шаг, оглядел критично, словно заново. — Сегодня вечером твоя мечта сбудется.
Сегодня вечером?!
— Вечером? — повторила я. — Не сейчас?
— Прямо настолько невтерпёж? — насмешка стала совсем уж откровенной, язвительной.
У меня смена сегодня!
— Я… после уроков меня будет Стасия ждать, — и я должна вернуться к школе, если не хочу рассказывать подруге о прогуле и о том, где была. И Стасия волноваться начнёт, если я не приду в обычное время на место встречи. — И мне надо предупредить леди Тарранси, — поменяться с кем-то на сегодня, на всякий случай сказать леди Идэне, где я буду вечером, а то и всю ночь.
— Зачем? Мне казалось, леди Тарранси, как и большинство подобных ей дам-благодетельниц, на самом деле не особо интересуется своими подопечными.
— Леди Тарранси не такая, как все, — возразила я резко. — И я не хочу, чтобы она и мои друзья беспокоились обо мне. Если вам чуждо вполне естественное и обыкновенное желание предупредить своих близких, дабы они знали, что с вами всё в порядке и не тревожились, то это вовсе не означает, что у других так же. И, в конце концов, если вы не собираетесь соблазнять меня сейчас, то что мне здесь делать до вечера? Или мы с вами будет вести долгие философские беседы о смысле бытия? Познакомимся поближе, узнаем, кто что любит, расскажем о детстве друг друга?
 
— Упаси Кара! — Гален возвёл на секунду глаза к потолку. — Хорошо, можешь вернуться в замок и предупредить. Надеюсь, ты не собираешься рассказывать лишнего или вовсе передумать? Если пойдут сплетни…