Только она (СИ)
– Мам, я уже давно наблюдаю, что ты стала чаще уставать и цвет лица все бледнее.
– Все настолько плохо? – улыбнулась она.
– Ну, что ты. Я с вами поеду, можно?
– У тебя уроки, милая. Мы не долго. Побудь дома, хорошо?
– Хорошо, мам. – я поцеловала ее в нос, и мы вместе рассмеялись, но мама тут же закашлялась. – Тихо, тихо. Скажи… – я замялась, но мне показалось, что я должна это спросить у нее. – А ты согласилась выйти за дядю Сашу замуж?
– Ада! – нахмурилась она, и сквозь бледноту проступил румянец на щеках. – Ну, что ты такое говоришь?
– Мне же интересно.
– Иди завтракай, любопытная.
Настроение и так было не на высотах, а узнав, что мама заболела, опустилось вообще под землю. День проходил, как обычно. Я все же позавтракала с дядей Сашей. После, ушла к себе заниматься учебой. Три урока онлайн. Мама и Александр Сергеевич уехали в клинику.
Я ждала их возращения. Но прошло довольно много времени, а домой никто и не думал возвращаться. Позвонила маме, у нее отключено, затем дяде Саше, тот тоже не брал. Тете Гали – поварихи не было. Номера водителя Шторминских я не знала. Бежать спрашивать у охраны постеснялась. Оставался только один вариант. Но звонить Даниилу я не хотела. Во мне до сих пор клокотала обида на него.
Но стрелка часов перевалила уже за шесть вечера, а так никто и не появился.
– Ада? – после одного гудка он снял трубку и с беспокойством спросил. – Что случилось? Приступ?
А я, услышав его голос вновь, начала реветь. Горло перехватывали рыдания, я даже слова сказать ему не могла, пытаясь успокоиться и дышать глубоко. Сама не знала, по какой причине все это. Либо страх за маму и дядю Сашу, либо облегчение от голоса Дани. Такого тревожного. Волнующегося за меня.
– Ада, Ада, девочка. Скажи, что? Слышишь, Ада? – Даня уже кричал в трубку, перекрикивая музыку и шум голосов на заднем плане.
– Ма… ма… мама,… Даня, мамы нет. Дань,… я… не знаю, не отвечают на те… телефон. – ели выдавила я, не знаю, правда, понял он хоть слово из моего лепета.
– Ты дома? – спросил он, видимо куда-то уходя, потому что я услышала, как кто-то окликнул его и спросил, куда он направляется.
– Да.
– Через десять минут буду. Жди. – я думала Даня сейчас повесит трубку, а я точно скачусь в истерику. – Ада, – услышала его голос.
– Да…
– Не отключайся, маленькая. Поговори со мной, ладно? Попробуй успокоиться.
– Хо… хорошо… – утерла рукавом слезы и, спустившись вниз в гостиную, включила телевизор.
– Давай, рассказывай, что там вещают. – говорит он мне в трубку, а я щелкаю каналы и рассказываю, что по «Первому» обсуждают очередную многодетную мать, бросившую своих детей. По «России1» идет какая-то новая драма.
– О, а на «СТС» «Человек-паук». Мой любимый!
– Мой любимый фильм детства. – Сказал он одновременно со мной, и мы рассмеялись.
– Я приехал. – услышала уже из коридора и выключила телефон. – Сейчас попробую отцу набрать.
Даня подошел ко мне обнял за плечи и коснулся губами виска.
– Я скучал, мелкая. – улыбнулся и вытер слезы с моего лица. – Не берет. Егору звонила?
– Я не… не знаю его номера. – ответила я, чуть заикаясь, потому что до сих пор ощущала его запах и тепло губ на лице.
– Егор? – через минуту все же Даня дозвонился до водителя. – Где отец и Виктория? Почему так долго? Трубку что не берут? Мы приедем, а ты скажи отцу. Хорошо.
– Что такое? Что-то с мамой, да? – схватив его за рукав, спросила я.
– Тихо, тихо. Все узнаем сейчас, собирайся. Поехали.
– Ладно. Я быстро.
– Что вообще случилось? – когда мы отъезжали от особняка, спросил Даня.
– Маме плохо стало и они с дядей Сашей поехали к какому-то его знакомому врачу. Сдать анализы или что-то еще. Я не знаю.
Не смотря на то, что я была безумно рада видеть Даню, во мне просыпалась какая-то безысходность. Тоска скручивала внутренности и давила на грудь тяжелым камнем. Я боялась подумать о том, что мама может серьезно заболеть. Ей может быть очень больно. А я ничего, совсем ничего не смогу сделать.
– Эй, Бэмби, не кисни. Разберемся. – взяв меня за руку, сказал Даня.
Я посмотрела на него и не сдержала всхлипа. Видимо испугавшись, что сейчас я разревусь, парень свернул на обочину и заглушил двигатель. Потянулся ко мне, наверное, обнять или успокоить хотел, но в этот момент у него заиграл телефон знакомой мелодией. Он чертыхнулся и полез в карман. Достав мобильник, глянул на экран, нахмурился, а потом перевел взгляд на меня и принял вызов.
– Да? В чем дело? В клинике дяди Валеры? Да с ней.
– Это дядя Саша? А мама, мама с ним? – я вцепилась в рукав куртки Шторминского – младшего и посмотрела в его глаза, умоляя мне ответить.
– Да что ты мне предлагаешь? Развернуться и ехать домой? И что мне Аде говорить? Отец, мне и так тяжело, – Даня посмотрел на меня и, будто не выдержав какой-то муки, прикрыл глаза. – Я не смогу. Прости, батя. Но мы едим к вам. Я с ней так не поступлю.
Он отключил телефон и сжал в пальцах, так что костяшки побелели. Несколько секунд смотрел прямо перед собой, а потом, повернувшись ко мне, обхватил мое лицо ладонями, прижался в быстром поцелуе в уголок рта своими горячими губами и сказал.
– Все хорошо, маленькая. Я отвезу тебя к маме. Не переживай. Они в той клинике. Просто врач, тот самый, про которого тебе говорили, посоветовал Виктории полежать в их стационаре. Давление у нее поднялось, капельницы, уколы. Полежит немножко, отдохнет, и выпишут ее огурчиком. Да, что я рассказываю, сама сейчас спросишь у нее. Только, мелкая, – Даня посмотрел мне в глаза и попросил, – успокойся, очень прошу. Вытри, наконец, свои слезы, у меня сердце разрывается смотреть на тебя такую.
– Хорошо. Прости. Поехали.
К частной клинике мы подъехали минут через пятнадцать, я тут же выскользнула из салона и побежала ко входу.
– Стой, Ада. – Даня догнал меня через пару шагов, схватив за руку, приостановил и щелкнул пультом сигнализации. – Все, идем.
Крепко удерживая мою ладонь, мы шли по коридору в направлении палаты, которую нам указала администратор – медсестра. Впереди мы увидели Александра Сергеевича. Он расхаживал по коридору, изредка запуская в волосы руку. Увидев нас, он остановился, а заметив наши переплетенные руки, нахмурился. Я попыталась выдернуть руку, но Даня не позволил, прижимая к себе.
– Дядь Саш, где мама? Почему не отвечали на звонки?
– Адель, все хорошо. Просто Вике плохо стало, когда мы приехали и ей вкололи лекарства. Она уснула. Недавно только в себя пришла, ее сейчас осматривает врач. А не брал телефон, чтоб не беспокоить тебя. Не пугать.
– Бать, ты считаешь не отвечать на звонки целый день – это не пугать? Да, она извелась вся. Мне то, что ответить сразу не мог. Или сам позвонить, объяснить. Я бы раньше к ней приехал и все объяснил. Вы вообще о ней думали или как? Это ее мать и она должна знать. – Даня, не выпуская меня из рук, повысил голос на отца, а тот лишь поджал губы и отвел взгляд.
– Я не прав, Дань, я знаю. Прости меня, дочь, – тихо прошептал он.
Мне стало жаль этой вспышки парня и совсем не хотелось, чтоб они с отцом поругались. Хотя, долю обиды я чувствовала, но все же положила ладошку на грудь Даниила, молчаливо прося успокоиться, и тихо прошептала.
– Не надо, Дань. Дядя Саша тоже переживает за маму, и не знал, как поступить. Дядя Саш, все хорошо. Просто я испугалась, что могло что-то случиться с вами в дороге или здесь. К маме можно?
– Нет, пока. Сейчас врач выйдет и зайдешь.
– Ладно. А здесь можно попить где-нибудь. Что-то пересохло в горле.
– Пойдем, здесь кафешка есть. – Шторминский – младший потянул меня в другую сторону, но, резко остановившись, поворачивается к отцу и говорит, – не забудь нам сообщить, когда можно будет навестить Викторию. Позвони.
– Я понял. Дань, – окликнул он сына. Даня остановился, но голову к нему не повернул. – Ты обещал.
– И я выполню, если сам мешать не станешь.