Долина забвения

— С чего бы Фэруэтеру идти на такие сложности? — спросила мать и секунду спустя сама же ответила: — Он играет в свою любимую игру — дергает за ниточки, перебирает их одну за другой. Что думаешь, Золотая Голубка? Стоит мне ему доверять?
— В любви — никогда, — ответила она. — Но если он придет сюда с билетами — это признак того, что он и правда может выполнить свое обещание. Если он их не принесет, тогда Треснувшее Яйцо вернет нам твои деньги. Вместе с кусочком его носа.
— Но почему нам нужно уезжать прямо сейчас? — снова воскликнула я. — Если бы мы немного подождали, нам не пришлось бы надеяться на его помощь! Все ради Тедди! Ради Тедди мне придется притворяться, что Фэруэтер — мой отец! Ради Тедди мне нужно бросить Карлотту и пережить разрыв сердца!
— Вайолет, не нужно истерики. Мы делаем это ради всех нас.
Мама беспокойно сжимала руки в перчатках — она тоже нервничала.
— Если мы не достанем тебе документы, то решение будет неизменным: мы никуда не поедем, пока их не получим.
От одной из перчаток отлетела пуговка. Мать стянула их и бросила на стол.
— Но почему нам нужно так спешить именно сейчас? Тедди ведь все равно будет в Сан-Франциско.
Мать повернулась ко мне спиной:
— Шанхай меняется. И здесь для нас может больше не найтись места. А в Сан-Франциско мы сможем начать все заново.
Я молилась, чтобы Фэруэтер не пришел. Пусть бы он скрылся с деньгами и тем самым доказал свою гнилую натуру. Но он появился, как и обещал, ровно в девять, когда мы с Золотой Голубкой были в кабинете матери. Он сел и протянул ей конверт.
Она нахмурилась.
— Это билет только на одну каюту и одно место.
— Лулу, дорогая, ты что, все еще мне не доверяешь? Если бы у тебя были оба билета, как бы мы с моей дочерью Вайолет позже взошли на борт судна? — он вытащил другой билет из нагрудного кармана и показал ей.
— Тебе просто нужно будет постучать в дверь моей каюты, чтобы убедиться, что твой покорный слуга и твоя дочь находятся там.
Он встал и надел шляпу:
— Нам с Вайолет лучше поторопиться в консульство, иначе все мои усилия пропадут.
Все происходило слишком быстро. Я пристально посмотрела на мать. «Не разрешай ему увезти меня!» — хотелось закричать мне. Она посмотрела на меня со смирением во взгляде. Сердце у меня билось так сильно, что закружилась голова. Я подхватила на руки Карлотту, которая спала под письменным столом, и начала всхлипывать, вытирая слезы о ее пушистую шубку. Слуга унес мой саквояж.
— А обо мне ты не поплачешь? — произнесла Золотая Голубка. Но я даже не задумывалась о том, что она не едет с нами. Конечно же, она не едет. Они с матерью были как сестры, а для меня она была как родная тетя. Я подошла к ней, крепко обняла и поблагодарила за заботу. Я не могла себе представить, что больше ее не увижу. Точно не в ближайшее время, а может, и никогда.
— Ты приедешь в Сан-Франциско? — спросила я сквозь слезы.
— У меня нет никакого желания туда ехать. Так что лучше ты возвращайся в Шанхай, чтобы меня повидать.
Золотая Голубка вместе со мной и матерью спустилась по лестнице. Я так сильно прижала к себе Карлотту, что она начала вырываться. У ворот уже собрались все куртизанки и их наставницы, чтобы проводить нас. Я поблагодарила Треснувшее Яйцо за то, что он берег меня. Он улыбнулся, но в глазах у него затаилась грусть. Маленький Океан, которая любила Карлотту, тоже стояла рядом. Я прижалась лицом к шерсти Карлотты: «Прости! Прости!» — и пообещала, что всегда буду любить ее и что однажды вернусь за ней. Но в глубине души я понимала, что, скорее всего, больше никогда ее не увижу. Маленький Океан протянула руки, и Карлотта перешла к ней. Она не выказала никакого огорчения от всего происходящего, и это меня ранило. Но когда мы с матерью пошли к воротам, я услышала вопли Карлотты. Оглянувшись, я увидела, как кошка извивалась в руках девочки, пытаясь вырваться и побежать за мной. Мать обхватила меня за талию и твердо потянула вперед. Ворота открылись, и красавицы прокричали нам вслед:
— Возвращайтесь!
 
— Не забывайте нас!
— Не толстейте!
— Привезите мне в подарок счастливую звезду!
— Вы задержитесь ненадолго, — заверила меня мать. Но я видела, как у нее на лбу появилась беспокойная морщинка. Мать погладила меня по щеке, — Я попрошу Треснувшее Яйцо подежурить у консульства, чтобы он сразу сообщил мне, когда ты получишь паспорт. Я не взойду на борт, пока не получу от него сообщение. Ты и Фэруэтер отправитесь прямо на корабль, и мы встретимся на корме и будем стоять рядом, когда корабль отплывет.
— Мама… — начала я.
— Я не уеду, пока тебя не будет со мной рядом, — сказала она решительно. — Обещаю!
Она поцеловала меня в лоб:
— Не волнуйся.
Фэруэтер отвел меня к экипажу. Я повернулась и увидела, что мать машет мне рукой. Брови у нее все так же были нахмурены.
— В пять часов на корме корабля! — крикнула она.
Когда ее голос стих за спиной, я все еще слышала горестный вой Карлотты.
 ГЛАВА ТРЕТЬЯ 
 ДОМ СПОКОЙСТВИЯ 
 
 Шанхай, 1912 год 
 Вайолет — Виви — Зизи 
 
Выйдя из экипажа, я увидела ворота перед большим домом, а на них дощечку с китайскими иероглифами: «Дом спокойствия». Я огляделась по сторонам, выискивая на улице здание с американским флагом.
— Мы приехали не в то место, — сказала я Фэруэтеру.
Он удивленно посмотрел на меня и спросил кучера, по верному ли адресу мы приехали. Кучер подтвердил, что в точности выполнил указания. Фэруэтер подозвал к экипажу двух женщин, стоящих у ворот. Они, улыбаясь, с готовностью подошли к нам. Одна из них обратилась ко мне:
— На улице слишком холодно, сестренка. Давай, скорей проходи в дом, там ты сможешь согреться.
Я даже не успела ответить — женщины подхватили меня под руки и потащили вперед. Я пыталась упираться, объясняла, что мы собирались идти в американское консульство, но женщины меня не отпускали. Когда я повернулась, чтобы попросить Фэруэтера забрать меня отсюда, я увидела только клубящуюся на дороге, мерцающую в свете солнца пыль и быстро удаляющийся экипаж. Ублюдок! Я была права! Он просто обманул меня! Но прежде, чем я успела сообразить, что делать дальше, женщины крепче сжали мне руки и потащили к дому с еще большим усердием. Я кричала и вырывалась, пытаясь привлечь внимание всех, кто был рядом — людей на дороге, привратника, служанок и слуг, я грозила им, что если они меня не послушаются, моя мать засудит их за похищение ребенка. Но они просто равнодушно смотрели на меня. Почему они меня не слушались?! Как смеют они так относиться к иностранке!
В вестибюле на стенах висели большие красные плакаты: «Добро пожаловать, младшая сестренка Мими!» Иероглифы в имени «Мими» были те же, что использовались в имени матери и обозначали «тайный». Я подбежала к плакатам и сорвала их со стен. Сердце бешено билось, от паники перехватило дыхание.
— Я иностранка! — пропищала я на китайском. — Вам не позволено так со мной обращаться…
Куртизанки и юные служанки удивленно уставились на меня.
— Как странно, что она говорит по-китайски, — прошептала одна из служанок.
— Черт бы вас всех побрал! — прокричала я на английском. Мозг лихорадочно работал, мысли беспорядочно метались в голове, но руки и ноги ослабели. Что происходит? Я должна сообщить маме, где я. Мне нужен экипаж. Нужно дать знать о происшедшем в полицию, и как можно быстрее.
 
— Я дам тебе пять долларов, если ты отвезешь меня в «Тайный нефритовый путь», — сказала я одному из слуг. Но мгновение спустя осознала, что у меня нет денег, и мне стало еще неуютнее от собственной беспомощности. Я решила, что они будут держать меня тут до пяти часов, до того времени, когда корабль покинет порт.
Одна служанка прошептала другой: