Один в бескрайнем небе

Двигатель протестует — он не хочет больше работать и вздрагивает. Кажется, сейчас он сорвется с рамы и упадет на землю.
— КАК-6… Я 522. Вынужденно сажусь на аэродром. Прием.
Ответ поступает немедленно:
— Пять-два-два… Нужно ли вызвать аварийные службы? — Голос Джерри звучит спокойно, педантично.
— Пожалуй, это будет кстати.
Мы с диспетчером словно соревнуемся, чей голос будет звучать будничнее. Правильные квадраты домов, огороженные дворики с играющими детишками проносятся подо мной. Осталось еще немного. Проклятье, совсем немного! Дома убегают от болезненно громыхающего синего самолета, который стремительно проносится над ними. «Продержись еще чуть-чуть, малютка!» — обращаюсь я к самолету с просьбой и затаиваю дыхание. Самолет низко-низко над землей. Двигатель может отказать в любую минуту, и мне не хватит высоты, чтобы рассчитать посадку на какой-нибудь пятачок. Впереди не видно больше никакого коричневого поля.
— Пять-два-два, где вы сейчас находитесь? — раздается голос в моих наушниках.
— Не беспокойтесь, — коротко отвечаю я. Больше меня не запрашивают. И хорошо — у меня нет времени отвечать на вопросы. После каждого движения сектором газа двигатель грохочет и стонет. О господи, давай, давай еще немного!
— Пять-два-два, мы вас видим. Вам разрешается посадка на любую полосу…
Вот он, аэродром! В моем распоряжении всего один заход, так как повторить его мне уже не удастся.
Колеса касаются земли. Спокойное, безмятежное, прекрасное поле. Откидываюсь на спинку сиденья и наслаждаюсь. Какой это восхитительный комфорт — просто сидеть, ни о чем не думая, не двигаясь. Самолет дышит тяжело, словно загнанный конь, а масло, как кровь, брызжет из-под капота. На крыле появляются двое пожарных, чтобы вытянуть меня из кабины. Я возмущен их вторжением.
— В чем дело? Самолет и не думает взорваться! — кричу я на них. Но они продолжают тащить меня, а санитары из машины скорой помощи быстро направляются к нам. Я машу рукой:
— Со мной ничего не случилось!
В ангаре я бросил парашют в свой шкафчик и отправился в душ. Воротник моего комбинезона насквозь мокрый от пота.
— Господи боже! — восклицает кто-то в радиорубке. — Я бы никогда не пытался привести эту штуку на аэродром. Надо потерять голову, чтобы пойти на это.
— Да, ничего не скажешь, в хорошеньком состоянии самолет. Но чего не сделаешь, чтобы стать героем, а?
Я уже оделся и составлял рапорт, когда в комнату вошел механик.
— Ну что, как самолет?
Механик недоверчиво посмотрел на меня.
— Самолет выглядит чертовски плохо. Вы сломали три толкателя, клапан исчез, как-будто его проглотили, а третий цилиндр совсем вышел из строя.
— Ладно, он все-таки на аэродроме.
— Да, конечно.
Стремясь привести самолет на аэродром, я на этот раз ошибся в расчетах. На моем пути были целые кварталы небольших квадратных домиков, самолет мог врезаться в гостиную любого из них, и тогда пожар мог уничтожить целый квартал.
Если в следующий раз мотор будет работать так же плохо, я поступлю иначе. В подобных случаях может быть только одно решение: немедленно садиться.
Возвращая поврежденный самолет AD на свой аэродром, я расплатился десятью минутами страха за три недели безмятежных полетов.
 
Глава VI
В понедельник Боб Браш вернулся из трехнедельного отпуска, проведенного в Канаде. Луиза, его секретарша и мать для всей летно-испытательной станции в Санта-Монике, позвонила и сообщила, что босс желает видеть меня.
— Как идут дела, Билли? — приветствовал меня Браш в своем кабинете. — Как тебе нравится работа? Ты здесь уже около трех недель. Как ты находишь Брауни? Он славный парень, правда? Один из лучших испытателей.
Он не упомянул о моих неприятностях в пятницу.
Кабинет Браша был так же мал, как другие служебные кабинеты фирмы Дуглас. Над столом висела картина: узкий мертвенно-белый самолет с рапироподобным носом. С тонким, стреловидным обтекаемым крылом, самолет напоминал летящую пулю. Самолет с приподнятым кверху носом тащил за собой сноп пламени.
— Это что такое?
— Это «Скайрокет», высокоскоростной экспериментальный самолет, построенный нами вместе с НАКА для военно-морских сил. Самолет оборудован комбинированной силовой установкой из турбореактивного и жидкостно-реактивного двигателей. Это один из шести или семи экспериментальных самолетов, построенных по заказу правительства после войны для исследования дозвуковых и сверхзвуковых областей полета. Над выполнением исследовательской программы НАКА работали также фирмы Нортроп и Белл. Первой оказалась, конечно, фирма Белл со своим самолетом Х-1, на котором прошлой осенью Игер проскочил звуковой барьер. А сейчас вот Джин Мей испытывает изображенный на этой картине самолет в летно-испытательном центре военно-воздушных сил в Мюроке. Возможно, мне придется и самому полетать на этом самолете.
Рис. 1. «Скайрокет» в полете
Слова «звуковой» и «сверхзвуковой» звучали для меня, как иностранные, а суровый «Скайрокет» с его приподнятым кверху носом казался мне выходцем из другого мира. Мне почему-то не хотелось летать на нем. Чем отличается этот самолет от других?
— Он рассчитан на скорость, соответствующую числу М, равному единице. С жидкостно-реактивным двигателем он может в недалеком будущем достигнуть этой скорости. — Боб повернулся, чтобы посмотреть на маленькую машину. — Жаль, что Игер первым преодолел звуковой барьер на самолете фирмы Белл. Мы возлагаем большие надежды на «Скайрокет».
— Послушай, а что это за число М, о котором я столько слышу?
— Это метод измерения скорости полета по сравнению со скоростью распространения звука. Полет на скорости, равной скорости звука, соответствует числу М = 1. От единицы мы идем вверх или вниз по десятичной дроби в зависимости от скорости, с которой летит самолет. Если самолет летит на уровне моря со скоростью М = 1, он делает 1225 км/час. С увеличением высоты скорость распространения звука уменьшается — значит на разных высотах скорость полета, соответствующая числу М = 1, различна. Использовать числа М при расчетах скорости очень удобно.
— Теперь все ясно.
— При скорости, соответствующей числу М = 1, сталкиваешься с явлением сжимаемости воздуха — ударными волнами, бафтингом и возрастанием сопротивления. Это и есть тот звуковой барьер, который преодолел Игер.
Я вспомнил, что в начале лета читал сообщение о капитане Игере и «барьере».
«Барьером» можешь заниматься сам, а для меня пока вполне достаточно самолета AD. На прошлой неделе я впервые увидел реактивный самолет на Международной выставке. Он выглядел неважно.
Через четыре дня после этого разговора к нам прибыл реактивный самолет, но теперь, после того как я увидел «Скайрокет» над столом Боба, он уже не казался мне таким грозным. Это был совершенно новый истребитель F-80 фирмы Локхид — единственный истребитель с реактивным двигателем, которым мы располагали. Кто-то объявил в летной комнате Эль-Сегундо, что F-80 на аэродроме, и все ринулись смотреть на него.
Мне истребитель не понравился. Самолет без винта, с большой дырой в хвостовой части стоял на взлетной полосе. Летчик на F-80, молодой лейтенант лет двадцати трех — двадцати четырех, всех умолял:
— Пожалуйста, не подходите близко.
Но никто не слушался его. Мы стояли близко, чтобы наблюдать за взлетом истребителя. Лейтенант пожал плечами и взобрался в кабину. Осматривая приборную доску, он выглядел, по-моему, не очень уверенно. Он еще раз предупредил зрителей: «Пожалуйста, не подходите близко, очень прошу вас!» — и приступил к запуску.
Двигатель завелся с таким грохотом, словно рядом с нами взорвалась бомба или выстрелили из пушки. Наша маленькая группа быстро рассеялась, чтобы с более безопасного расстояния наблюдать за взлетом самолета. Выхлопы стали громче, сзади полыхало пламя. Дьявольское зрелище! Я бы не хотел поменяться местом с безрассудным лейтенантом, собиравшимся поднять в воздух эту адскую машину. Выдержав прямую на разбеге, он оторвался от земли и с пронзительным визгом унесся вдаль.