Эра Водолея (СИ)

Поэтому он и хотел вспомнить все. Пережить заново. Пропустить через себя. Не отмахиваясь, не прячась. Оставить позади. А если нет… Значит, действительно лучше быть одному. По крайней мере, так будет честнее, чем снова цепляться за Инну и заставлять ее мучиться.
Она так и не ответила. Но позвонила утром.
— Андрюш, прости. Вернулись поздно, очень устала. Легла сразу, даже не заглянула в телефон.
Облегчение в первую секунду: ничего страшного не случилось. Как и говорил себе. Но оно тут же сменилось куском кислого льда в желудке.
«Андрюш»?! Не «Водолей»?
Что-то определенно было не так.
— Ин, все в порядке? Правда?
— Да все нормально. Три спектакля сыграли, два осталось. Сегодня отдыхаем. До обеда свободны, можно погулять, потом едем в Вольск на автобусе. Там завтра утром «Утенка» даем. Ты-то как?
— Все нормально. Ты поосторожнее, ладно? Я волнуюсь.
— Все хорошо. Ну все, извини, я на завтрак. Потом напишу.
Ничего не в порядке. Ничего не хорошо. Он знал. Даже не будь этого «Андрюш», все равно бы почувствовал. Что-то такое… в голосе, в интонации. Может, уже все для себя решила? Не дожидаясь того, к чему придет он?
Андрей снова окунулся в хорошо знакомое, хотя и подзабытое, даже не ощущение — состояние, в котором жил десять лет назад. Бесконечная тревога, зудящие сомнения, предчувствие неизбежного конца. Как будто шел над пропастью по канату. Тогда так хотелось верить в лучшее, но он отдавал себе отчет, что по-настоящему Эра его не простила. Замкнулась еще сильнее, отгородилась от него. Все реже была той теплой и открытой девочкой, которую он так любил, которой готов был простить все на свете. И все чаще его глодал железными зубами вопрос: если не моя — то чья?
Да, это была ревность. Глухая и темная, как тупик. С которой он ничего не мог поделать.
Еще и слово-то не отзвучало, а щеку обожгло огнем. Эра смотрела на него, сузив глаза, ставшие темными, как хвоя новогодней елки. Андрей развернулся и пошел к выходу, чувствуя спиной ее тяжелый взгляд. Сколько же он отмахал тогда, ничего не видя, ничего не соображая? Обнаружил себя во втором часу ночи рядом с площадью Победы, когда попросил закурить у каких-то гопников. Хотя вообще не курил. Сидел до утра в незнакомом сквере, пока не открылось метро. Вернулся домой, завалился в постель и проспал сутки. А потом… пошел к Эре. Потому что хотел попросить прощения за те свои слова. Даже если выгонит. Даже если скажет, что между ними все кончено и теперь она с этим самым Константином.
Пока он бормотал какие-то неловкие, неуклюжие фразы, Эра, стоя на пороге квартиры, похоже, раздумывала, захлопнуть дверь у него перед носом или нет.
— Мог хотя бы меня выслушать, — усмехнулась с горечью.
— А что я должен был подумать? — в отчаянии спросил Андрей. — После твоего вранья?
— Это инструктор из аэроклуба, — глядя куда-то ему за спину, сказала Эра. — Подвез меня. Мы прыгали поздно, ждали, когда ветер ляжет. Следующий автобус был только через час. Выпили кофе. Говорили о соревнованиях. Все. Телефон я и правда забыла включить. Звук.
— Все? И это он назвал чудесным вечером? Разговор о соревнованиях? — он почувствовал, что снова заводится. — А потом прислал тебе цветы? Ты меня за идиота держишь?
— Можешь не верить, — Эра пожала плечами. — Все мои данные есть в базе клуба. Если у него ко мне какие-то чувства, это его проблемы. Если у тебя все, то…
— Эра… — Андрей удержал дверь, которую она хотела закрыть. — Пожалуйста, прости меня. Я очень виноват. Я очень тебя люблю.
— Да, я заметила… Давай не сейчас, ладно? Я тебя услышала.
Он стоял на площадке, тянул руку к кнопке звонка, отдергивал. Потом повернулся и ушел. Но решил, что не сдастся.
Целую неделю звонил ей по двадцать раз на дню — не брала трубку. Писал — не отвечала. Приходил домой — мать говорила, что ее нет. Потом поймал Эру у института. На что угодно был готов, лишь бы не потерять ее.
— Хорошо, — сдалась она с выражением «только отстань».
Постепенно все выровнялось. Но страх и сомнения никуда не ушли. Андрей не опускался до того, чтобы следить за Эрой, совать нос в ее телефон, но каждый раз, когда она ехала на аэродром, все внутри тоскливо сжималось. И не только от страха за нее, как раньше. Он понимал, что на таком фундаменте прочных отношений не построишь, но ничего не мог с собой поделать. Не мог не думать. Порвать с ней — тоже. Это, скорее, напоминало болезнь, изнурительную, изматывающую.
 
Так продолжалось почти два года. До той самой встречи одноклассников, когда Эра вдруг сказала, что выходит замуж…
  
Глава 25
 
Эра
Как же я жила без этого целый год?! Поверить невозможно!
Пятьсот двадцать один, пятьсот двадцать два, пятьсот двадцать три… кольцо… пятьсот двадцать четыре, пятьсот двадцать пять… купол…
Алина держалась рядом и внимательно наблюдала за мной, дублируя контроль камеры. Как будто я могла что-то забыть. Прыжок с восьмисот метров — чуть больше трех минут. Так много и так мало. Вертикальная нагрузка при соприкосновении с землей — примерно как если прыгать с полутораметровой высоты. Без парашюта, само собой. Чуть меньше моего роста.
И да, Никита накаркал — левую лодыжку повело. Размякший задник фиксировал слабовато. Резкая боль — я зашипела и шлепнулась на попу. Сверху накрыло мешком. Как в первый раз.
— Что, нога? — мгновенно отцепив ранец, Алина подскочила ко мне. — Встать можешь?
Опираясь на ее плечо, я попыталась подняться. Больно, но терпимо. Значит, не перелом, не вывих. Растяжение — ничего, не смертельно. Не в первый раз. Пройдет. Черт, ведь сразу же подумала, что берцы могут подвести. Срочно надо покупать новые.
Укладчики забрали парашюты, Алина по мини-рации вызвала машину, и нас с ней отвезли к манифесту. Через несколько минут туда подошел и Никита.
— Поздравляю, — буркнул он. — Берцы?
Я кивнула.
— Растянула немного. Ничего страшного.
— Я бы поставил незачет, — Никита повернулся к Алине.
Да он что, издевается?! Какой, к чертям собачьим, незачет?!
— Все было нормально, — возразила Алина. — Запись подтвердит. Не к чему придраться.
— Да? Совсем не к чему? В другой раз такая хреновая обувка может тебе стоить жизни, — он спонтанно перешел на ты.
— Я что, дура, снова в них прыгать?
— Была б умная, и в этот раз не стала бы.
Никита засунул руки в карманы, развернулся и ушел.
— Блин, чего ж он мерзкий-то такой? — спросила я в мировое пространство. — А кто-то говорил, что невредный.
— Забей, — махнула рукой Алина, подписывая протокол контроля и делая запись в мою прыжковую книжку. — Нормальный мужик, но иногда говнится. К тому же, не обижайся, но он прав, выброси эту дрянь.
— Да ладно, поняла уже, — я закатила глаза к потолку.
Марина намазала мне лодыжку обезболивающей мазью и туго забинтовала. Доковыляв потихоньку до стоянки, я сняла сигнализацию, забросила на заднее сиденье сумку и вдруг услышала из-за спины:
— Как поедешь-то?
— Да нормально поеду, — я скорчила зверскую рожу, пользуясь тем, что Никита не видит. — Нога левая. Коробка автомат.
— Ясно… А я хотел предложить подвезти. То есть довезти.
— В смысле? — я слегка выпала в осадок. — Меня довезти? На моей машине?
— Ну да. А что? Ну и самому заодно в город доехать. Моя в ремонте.
— Ну так бы и говорил. А то «как поедешь». Садись.
Устроившись на пассажирском сиденье, Никита сразу же уткнулся в телефон. С одной стороны, меня это устраивало, потому что разговаривать с ним никакого желания не было. Пожалуй, ни один из мужчин, попавшихся на пути за последние годы, не вызывал такого отторжения. Именно отторжения, а не раздражения или неприязни. С первого взгляда. С другой…
 
Я поймала себя на том, что злюсь. Мелко и мусорно, как рассыпанная крупа-сечка.
Ты что, парень, в такси сел? Да еще с таким подкатом: мол, давай довезу тебя. Хоть бы из вежливости пару слов сказал. Ну не знаю, о погоде, о природе.