Когда играют все (СИ)
Иванова Татьяна
КОГДА ИГРАЮТ ВСЕ
Глава первая
Можно отрицать почти все абстрактные понятия:
право, красоту, истину, добро, дух, Бога. Можно отрицать серьезность. Игру — нельзя. Но хочется того или нет,
признавая игру, признают и дух. Ибо игра, какова бы не была ее сущность, не есть нечто материальное.
Мы играем, и знаем, что мы играем, значит, мы более чем просто разумные существа, ибо игра есть занятие внеразумное.
Средневековая жизнь полна игры, движения, буйных народных игр, полна языческих элементов, которые утратили свое сакральное значение и преобразились в чистую шутку, в пышную и чинную игру рыцарства, в утонченную игру куртуазности и целый ряд других форм.
Не забывайте, что и бактерии всматриваются в нас с другой стороны микроскопа.
Потоки света восходящего солнца золотили дорогу, петляющую между холмами. Мгновения назад предрассветно серые валуны неспешно оживали в утренних лучах до медово янтарных переливов цвета. И множество желтых нарциссов вспыхивали среди свежей травы и кустарничков. Дорога вела к морю.
Боэланд пришпорил коня, оставив своих спутников немного позади. С гор веял прохладный ветерок, в синем небе запел жаворонок, и негромкая птичья трель звучала среди холмов так естественно, как если бы сама земля обрела голос.
Молодой всадник еле слышно рассмеялся. Он все-таки выжил! Пережил правление сумасшедшего папаши. И теперь сумеет удержать скипетр в руках и сохранить свою страну, как бы сейчас не было тяжело. Родная земля всегда поделится с ним силой, а преданные люди поддержат в тяжелую минуту.
Вдали послышались крики чаек. Боэланд поднял коня на дыбы, чтобы увидеть море с вершины холма. Рассветное солнце позолотило не только землю, но и водную гладь. Там у берега моря жила, как говорили, старая волшебница, чтобы встретится с ней, король еще до рассвета покинул столицу, И сейчас предчувствие встречи с чем-то чудесным придавало его радости пьянящий оттенок.
Но он опоздал.
* * *Фенелла проплакала над могилой всю ночь, под утро сил плакать уже не было. С моря подул сильный ветер. Стало холодно. Девушка плотно завернулась в длинный плащ, накинула капюшон и, еле переставляя ноги, побрела по сумрачной тропинке среди сосен вдоль берега моря. Брела она, куда глаза глядят. Возвращаться в домик, где они в последнее время жили с тетей Меланарой… нет, не с тетей — с мамой, возвращаться в тот дом сил не было. Фенелла остановилась. Меланара до последнего дня не признавалась дочери, кем она ей была, называлась тетей. Слишком сильно изуродовала женщину жизнь, слишком старой выглядела та, которую окрестные жители считали волшебницей. И вот теперь она умерла.
Солнечный свет, пробившись сквозь ветки сосен, позолотил грубую ткань плаща. Фенелла откинула капюшон, подставляя заплаканное лицо под ласковые лучи солнца. Над морем пронзительно кричали чайки. Куда ей теперь идти? Остаться рядом с ближайшей деревенькой и, подражая матери, помогать местным жителям в их промысле? День за днем ждать, пока кто-нибудь из рыбаков не прибежит к дверям ее дома с просьбой о помощи, с криком о том, что еще один селянин сорвался, пытаясь взобраться на скалу с грузом золота и драгоценных камней?
Один из отрогов горы Мерналь уходил глубоко в море. И там, за зоной прибрежных рифов, под скалами, на отмели, в русле высохшей реки, старатели, просеивая песок, находили золотые самородные слитки и драгоценные сапфиры. Вот только вернуться назад было очень сложно. Ни одна лодка не могла миновать зону прибрежных рифов. Оставался только путь вверх, на скалы. Срывались двое из каждых трех охотников за золотом, сапфирами и кораллами. Вот тогда-то местные жители и бежали за помощью к Меланаре. Она уходила в свою комнату с их глаз долой и, спустя секунду, оказывалась рядом с сорвавшимися старателями. Мать Фенеллы умела перемещаться сквозь пространство. Поэтому она в свое время в этом мире и оказалась. Переместилась сюда случайно, а обратно вернуться не сумела. Прожила здесь нелегкую жизнь, и в последние годы перед смертью вытаскивала с отмели застрявших жителей деревни «Большие буруны».
Но Фенелла себе такого унылого будущего никак не желала. Но куда же ей идти? Вот если бы Сид Оканнера вернулся, она бы знала, к кому пойти. Мама, конечно же, хотела, чтобы они держались вместе. Но где же он сейчас, этот Сид, когда его так не хватает?!
Сосновый бор остался позади, дорожка с моря вела вверх на холмистую равнину, тянущуюся на многие десятки миль по правому берегу реки Сароны. Яркое солнце припекало, Фенелла развязала тесемки плаща и медленно шла вперед, глядя под ноги, низко опустив тяжелую после бессонной ночи голову. Поэтому вылетевшие из-за поворота всадники и застали ее врасплох: с полурасстегнутым плащом, да еще и не своим, с откинутым капюшоном. Фенелла испуганно подняла голову, но тут же успокоилась, узнав того, кто оказался ближе всех. Дон Альвес де Карседа, рыцарь без страха и упрека, он никогда не позволит себе обидеть женщину.
Рыцарь пристально разглядывал замершую рядом с ним девушку. Фенелла опустила глаза, понимая, что ее светлые волосы, темно-серые, почти черные глаза и нос с горбинкой сразу выдают, что она чужестранка. Капюшон поднимать было поздно.
— Донья, простите, я не знаю, как к вам обращаться… — наконец, вежливо заговорил де Карседа.
— Фенелла.
— Донья Фенелла, не сочтите мой вопрос странным, не слышали ли вы о волшебнице, живущей в этих краях?
— Она умерла.
Казалось, высохшие слезы снова медленно потекли по щекам.
— Умерла вчера вечером. Жители деревни ее похоронили. Эта дорожка как раз ведет к могиле.
Внезапно двое мгновенно соскочивших с коней воинов крепко схватили Фенеллу за обе руки. Она удивленно взглянула на де Карседу. Рыцарь внимательно смотрел на своего спутника, видимо, и подавшего сигнал воинам. И девушка узнала этого человека. Конечно же, простая деревенская жительница, пусть даже вежливый де Карседа и назвал ее доньей, не обязана узнавать в лицо своего короля, но Меланара… мама… брала Фенеллу в столицу на коронацию. Король страны… Тонкие, плотно сжатые губы, выступающий вперед волевой подбородок, мощный нос, высокий лоб и пронзительный взгляд серых глаз. Всего один быстрый взгляд на его величество Боэланда III давал понять, что рядом с ним лучше не лукавить. И девушка склонилась в низком почтительном поклоне настолько, насколько позволили держащие ее за локти воины короля.
— Вы узнали того, кто перед вами, донья Фенелла? — спросил де Карседа.
— Да, ваше величество, — ответила девушка, обращаясь к его спутнику, не поднимая головы, — Я была на вашей коронации.
— Почему на вас плащ волшебницы? — резко спросил король, наклоняясь вперед. — Моим людям рассказали в селении, что старая донна носила черный плащ с золотой застежкой в виде парящей в небе птицы.
«Да. Застежка в виде потерявшейся в чужом небе птицы».
— И еще селяне рассказали, что в последние дни возле волшебницы была ее ученица.
Ученица, родственница и, как выяснилось, дочь была, конечно же, и раньше, но до самого последнего времени им с Меланарой удавалось это удачно скрывать от посторонних людей. Фенелла, как и мать, могла проходить сквозь пространство и возвращать в деревню разбившихся или застрявших в скалах селян. Те попросту не понимали, что им помогают две разные женщины.
— Да, ваше величество, я действительно находилась возле умирающей волшебницы в последние дни.
— Вы забрали у умершей не только плащ, но и тот предмет, с помощью которого она творила свою волшбу?