Оборотень на щите (СИ)

Но после услышанного сидеть в одиночестве не хотелось. И было ясно, что Ульфа задели слова Локки.
Она дошла до выхода. Распахнула дверь, вцепившись одной рукой в косяк, и застыла.
Хижина стояла на склоне горы — на пологом уступе, кое-где поросшем кустами и невысокими деревцами. Справа шелестел мелкий водопад, падавший со скал, нависавших над хижиной. Вода пускала торопливую рябь в крохотном озерце среди камней. И прыгала от него вниз по склону — маленькой речкой, говорливой, звонкой, в пене и брызгах.
А выше, над скалами, стелился дым. Плыл размытыми перьями под блеклыми тучами, обложившими небо. Внизу синело море. Подножье горы вонзалось в него клыками скал, слюной пуская пену прибоя по морской синеве…
Ульф, присевший у озерца, при появлении Светы выпрямился. Сказал, стряхивая воду с миски:
— Иди внутрь. Нечего тут бродить, еще свалишься.
Ты мне не нянька, подумала Света. Следом пожалела, что не может высказать этого вслух. Объявила:
— Я жена. Нет маленький.
Ульф тихо фыркнул. Бросил, уже идя в ее сторону:
— Раз жена, и не маленький, тогда слушайся мужа. Как положено жене.
Он подходил с явным намереньем затолкать ее внутрь. Но возвращаться в задымленную хижину не хотелось — и Света, шагнув за порог, указала на дымки в небе. Спросила быстро:
— Пожар? Где?
Ульф, подойдя, обхватил ее одной рукой. Прижал к себе, заставив ткнуться носом в его грудь. Потом ответил:
— Горит земля в крепости Нордмарка. Город здесь рядом, за горой.
И Света мгновенно вспомнила огни, которые она зажгла в ту ночь, когда Ульф стал льдом.
— Идти туда? — пробормотала она, посмотрев мужу в лицо. — Делать руна Фе наоборот?
Ульф досадливо оскалился, склоняя к ней голову.
Он без гривны, вдруг осознала Света. Если начнет оборачиваться, боль его не остановит…
— Вот на это Локки и надеется, — глуховато произнес Ульф. — Что ты пойдешь и покажешь всем, на что способна. А я по твоим плечам вскарабкаюсь на конунговы щиты. В Нордмарк приплыли все ярлы Эрхейма. Им нужно выбрать нового конунга. Но в крепости горит огонь, стена развалена. И ярлы наверняка растеряны. К тому же ледяной сугроб, где лежат Хильдегард с Торгейром, вряд ли растаял.
— Сугроб? — нервно спросила Света.
Ульф едва заметно кивнул. Затем спрятал клыки и проворчал:
— Первое, что я увидел, когда очнулся — тебя и кучу льда. От нее воняло мертвым Торгейром и дохлой Хильдегард. Подозреваю, что сугроб до сих пор цел. Раз огни, зажженные тобой, не гаснут, то и лед не должен плавиться. Возможно, в крепости так и не поняли, куда делся Торгейр. Тело его отца не нашли, и ярлы могут решить, что старший Олафсон тоже пропал. Они теперь не знают, что делать. Чего ждать…
— Ты не хотеть идти? — выдохнула она.
Но Ульф вместо ответа закрыл Свете рот поцелуем. Нетерпеливо раздвинул ей губы, жаляще придавил их остриями клыков…
И голова у Светы закружилась. Однако руки мужа держали крепко, не давая ни шевельнуться, ни покачнуться.
— Да, не хочу, — сказал Ульф, оторвавшись наконец от ее губ. — Локки затевает новую игру, а мы для него фигуры на доске. И никто не знает, куда он подтолкнет каждого из нас. В какой угол задвинет.
Света тут же вспомнила слова Локки о том, как он направил Ульфа к колдунье.
— Пока он толкать к жена, — слегка насмешливо бросила она.
Но в ее насмешке таилось опасение.
— Ауг, потом жениться, это плохо?
— Это хорошо, — хрипловато обронил Ульф. — Это очень хорошо. И это единственное, за что я Локки благодарен. Но я не лучшая судьба для тебя, Свейта.
— Лучшая, — выпалила она.
И нахмурилась. Подумала — а Локки еще сказал, что на Земле Ульфа посчитали бы дикарем. Может, он нарочно подарил оборотню, всегда такому уверенному, парочку комплексов?
Ульф растянул губы в улыбке, снова блеснули клыки.
— Еще недавно ты думала иначе. Кстати, на что ты надеялась, открывая проход к Хильдегард? В рунном колдовстве она была сильней тебя. И опытней. А оружие в схватке с мастерицей рун бесполезно. Да ты даже не знаешь, с какой стороны за наше оружие хвататься.
 
— Нож знать, — торопливо возразила Света. — Я идти, драться нож. Но не смотреть лицо Хильдегард. Идти быстро, не дать…
Она осеклась, потому что слов не хватало.
— Нож… — протянул Ульф. — Это была рискованная попытка, Свейта. Настолько рискованная, что я начинаю думать — может, Локки и тебя подтолкнул?
Света замерла. Сказала неуверенно:
— Я хотеть спасать Ульф. Нет Локки. Я хотеть сам.
Оборотень издал непонятный звук. Тихо проворчал:
— Я позор Ульфхольма. Не я защищал свою жену, а она дралась за меня.
Глаза его горели янтарем — насмешливо, жарко, ярко. Света вдруг смутилась. Оглянулась на клубы дыма, плывшие над склоном горы, проговорила:
— Идти. Фе перевернутая — надо. Нордмарк, крепость — там люди.
— После этого о тебе узнают все, — заметил Ульф. — И заподозрят, что именно ты разожгла эти пожары. Впрочем, мы всегда можем вернуться на мой драккар. Ты уверена, что хочешь этого?
Света кивнула. Ульф криво улыбнулся.
— Тогда пообедаем, и отправимся в город. Но сначала заглянем к Хролигу, старому хирдману ярла Скаллагрима. Узнаем у него новости.
Света снова послушно кивнула. И развернулась к хижине.
* * *
В похлебке, сваренной Ульфом, плавал привкус незнакомых корней, перечной кислинкой приправлявших мясную гущу. Света съела две миски подряд, пожалев, что нет хлеба. Потом объявила, отобрав у Ульфа его посудину:
— Я мыть.
А когда подошла к озерцу под водопадом, и присела на корточки рядом с ним — на соседний камень вдруг наступил Ульф. Почему-то босой, без рубахи.
Ульф молча поставил на валун горшок с отбитым краем, в котором плескалась загадочная серая жижа. Уронил, уже выпрямляясь:
— Повязки замочишь.
Света сначала пристроила миски в выбоину между камней, затем встала. Пробормотала:
— Надо рука, чтобы мыться. И чтобы руна надо…
Она жестами изобразила, как сдирает с ладоней полотняные бинты, наверченные на них.
— Тряпье снять можно, — спокойно согласился Ульф. — Но под повязками у тебя лоскуты светлых альвов. Их сдерешь только с мясом, они прилипли крепко, как бывает на глубоких ранах. Давай оставим все как есть, Свейта. Может, достаточно прижать руну пальцами, чтобы она сработала? А умывать тебя буду я. Миски тоже оставь мне.
— Нет маленький, — не слишком уверенно повторила Света.
И сунула ему под нос растопыренные ладони. Попросила:
— Снять тряпье.
— Не надо перечить мне в мелочах, Свейта, — почти ласково посоветовал Ульф. — Это глупая драка. Сдирать лоскуты по живому, еще шире вспарывая раны, неразумно. Даже дико. А повязки нужны, чтобы уберечь альвийские лоскуты от грязи. Сейчас у тебя есть пальцы для рун — и я. Пусть в твоем мире меня сочли бы необразованным дурнем…
Значит, его все-таки задели слова Локки, с сожалением подумала Света. И мотнула головой, глядя в янтарные глаза.
— Врать тоже не надо. — Губы Ульфа растянулись, открывая клыки. — Я чую твой запах. Возмущения в нем нет, только смущение. Но тут, в своем мире, я могу выполнять нехитрую работу. Сейчас ты присядешь, а я тебя умою.
А в крепости тем временем горит, мелькнуло у Светы.
Когтистые пальцы оборотня прошлись по ее руке — от запястья к локтю, задирая рубаху.
— У тебя ладони ребенка, — пробормотал Ульф. — Значит, нет маленький? Тогда слушай, моя взрослая жена. Любой встречный узнает во мне оборотня. И от него может пахнуть ненавистью. Насколько сильно, зависит от сплетен, что ходят сейчас по Нордмарку. Гривну я надеть не могу, а волк от каждого запаха будет рваться наружу. Поэтому в город нам придется войти ночью. Мне мрак не помеха, я и в нем дорогу найду. Хоть к дому Хролига, хоть в крепость.
 
Он выпустил ее руку, надавил на плечо. Света со вздохом присела на корточки. Ладонь Ульфа снова надавила, она оперлась о колено…