Крысобой (СИ)

Мне стало не по себе. С чего я так решил? В прошлой жизни я и Полярную звезду не отыскал бы. Вообще не помню, чтобы смотрел на звездное небо. Да и зачем, имея на руке компас и в кармане навигатор?
Наверное, какие-то детские воспоминания.
Я опустил голову, здесь внизу было на что посмотреть.
На горизонте, далеко в море горели многочисленные огни рыбацких шхун и баркасов, вышедших на утренний промысел. Как красные светлячки, они мерцали в серо-синем сумраке, окутывающем поверхность воды. Виды местных красот произвели на меня сильное впечатление. Если посмотреть назад и наверх, могло показаться, что вершины скалистых гор упираются в звезды.
Справа отвесные скалы вплотную подходили к воде. Волны мерно разбивались об утесы. Слева вдалеке виднелись очертания города.
Я посмотрел на Марвина.
— Порт, — кивнул он. — Эртуз. Нам туда. Но мы далековато, на другой стороне залива.
Наши блуждания под толщей горного хребта вывели нас километров на двадцать в сторону, к правой оконечности большой бухты, мысу Белл. Так объяснил Марвин, начертив древком копья на сыром песке примерную схему. Он сказал, что дорога вдоль берега залива не опасна, но займет много времени. И нам еще сначала надо преодолеть реку.
— Неплохо было бы переплыть через залив на каком-нибудь судне, — сказал Марвин.
Он зажег походный светильник, прикрепил его к наконечнику копья и стал махать то вниз и вверх, то из стороны в сторону, подавая сигналы рыбацким шхунам.
— Дадим десять монет, и они нас с радостью перевезут, — сказал он уверенно.
Где эти монеты, интересно?
Словно услышав мой вопрос, Марвин похлопал себя по подсумку темно-зеленого цвета на боку.
— Юстиг отсыпал горсть тигров на всякий случай, — сказал он.
Я внимательно осмотрел себя. Как-то не было времени осознанно сделать это раньше. Сбоку у меня тоже был похожий небольшой подсумок. Открыв его, я обнаружил дюжину пластин — жетонов из какого-то серого металла, скрепленных медной проволокой через круглые отверстия.
— Что это, Марвин? — спросил я, показывая находку.
— То, что осталось от твоего жалованья за сезон, — еще немного и он покрутил бы пальцем у виска. Марвин отвернулся. — Тысяча двести тигров.
Сто двадцать раз переплыть залив. Что-то маловато осталось. Хотя непонятно, что такое сезон. А еще может быть, что монеты и тигры отличаются.
Марвин снова принялся махать копьем и я решил не отвлекать его расспросами.
Мне впервые пришел в голову вопрос, а как, собственно, я выгляжу? Но спрашивать Марвина смешно, а посмотреться некуда — и шлем, и ножны, и доспехи матово-тусклые, ничего в них не разглядеть. Я наполовину вытащил из ножен саблю, но никакого отражения не увидел.
Интересно, зеркала здесь вообще есть? Я решил все же спросить Марвина. Тот устал махать копьем и стоял, грустно озираясь. Переправляться через реку он явно не хотел. Не умеет плавать или просто водобоязнь, как я и думал.
— Марвин, когда у тебя щетина отрастает и превращается в бороду, ты что делаешь?
— Брею ножом, — нисколько не удивившись, тут же ответил он. — Теперь кинжалом тоширунга буду брить.
Марвин обнажил зубы в улыбке, и я поразился, насколько эта белозубая улыбка меняет его внешность. Всемогущий Михр! Да он совсем пацан. Лет девятнадцать-двадцать, не больше.
— А смотришься куда?
Марвин повернулся ко мне и наклонил голову набок.
— В каком смысле? — прищурившись спросил он. — На ощупь, ясное дело.
Так. Зеркал здесь походу нет. Не у солдат точно.
— А на голове волосы как стрижешь?
Марвин шмыгнул носом и засопел.
— Всех сотников и тебя всегда стриг Риццо. У него есть стальные расческа и ножницы. То есть, были.
Мигнули красные огни одного из баркасов, они сменились на желтые и подавали какие-то сигналы.
— Есть! — удовлетворенно сказал Марвин. — Сейчас приплывут за нами.
Он снял седло, положил на мокрый песок и уселся. Я предпочел постоять, и так все отсидел. Тут я заметил маленьких крабов. Их было много, десятки. Они боком бежали в море, очень быстро, но иногда дружно замирали — выглядело это очень забавно.
 
Арме, однако, эта картина не понравилась. Она захрапела и начала бить копытом по песку. Марвин тоже обратил внимание на убегающих крабов и начал осматривать горы, нахмурив лоб. Я поднял голову. Мы увидели парочку хонгоров. Эти огромные птицы, тоскливо вскрикивая, улетали в сторону едва различимого другого берега пролива. По песку пляжа, переваливаясь, какие-то мелкие животные тоже бежали, ползли и шли к воде.
Вокруг все застыло, как перед грозой. В звенящей тишине слышались только крики чаек вдалеке над шхунами.
— Что происходит? — я встревожился не на шутку.
— Не знаю, — неуверенно произнес Марвин.
— Может, землетрясение? — спросил я. Бывают ли они тут?
— Давно не было, — серьезно ответил Марвин. — Я тогда ребенком пешком под стол ходил. А ты не помнишь? А, ну да, у тебя же память отшибло.
Меня больше беспокоило, приплывут ли теперь за нами рыбаки. Но, видимо, на море ничего не чувствовалось — большой баркас, меняя галс, быстро приближался к берегу.
Незаметно ночь сменилась днем. Облака быстро плыли по серому небу. Тишина стала еще гуще и тяжелее.
Это было не землетрясение.
Началось извержение. Где-то в глубине горной гряды загрохотало и столб черного дыма взлетел в небеса.
Можно было разглядеть лица рыбаков. Они явно перепугались. Ветром принесло их голоса, они громко спорили, не повернуть ли назад, чтобы быстрее убраться подальше.
— Двадцать монет! — закричал им Марвин.
Ветер отнес его слова в сторону. На баркасе его не слышали и Марвин стал показывать на пальцах. Бородатый, тощий и высокий мужик в бандане, наверняка старший, показал три растопыренных пальца и крикнул:
— Тридцать монет!
— Вот черти, — буркнул Марвин и жестами показал, что согласен.
Я посмотрел на вулкан. Он был в стороне от выхода из пещеры, примерно посередине между нами и далеким перевалом. Прочистив давно застывшее жерло первым столбом дыма, тот выплюнул следующую порцию. Фонтан из грязи и камней взорвался с таким грохотом, что и Марвин и рыбаки присели, согнув колени, закрывая уши руками. А лошади, прижавшись друг к другу, подбежали ко мне и встали сзади, словно хотели спрятаться у меня за спиной.
Я не то чтобы не испугался. Просто понимал, что ничего в этой ситуации от меня не зависит. Если камни, пепел и магма долетят до нас, то тут прячься-не прячься, все равно конец.
Марвин вошел в воду и принял деревянные мостки. Мы большими камнями закрепили их у края воды, я придерживал сбоку, пока Марвин заводил лошадей на борт баркаса. Хорошо, что берег был крутой и почти сразу обрывался в глубину, поэтому баркас смог подойти вплотную.
Мы быстро поднялись и двое рыбаков сразу втянули мостки на палубу. Треугольный парус поймал порыв ветра. Отдавая короткие приказы, бородач в бандане крутил рулевое колесо. Баркас быстро развернулся и мы устремились в открытое море.
В общем, нам очень сильно повезло.
Мы отплыли всего метров на пятьдесят, как началось настоящее светопреставление. Огромные черные валуны полетели из жерла вулкана во все стороны. Прогремели два устрашающих взрыва подряд и кратер расширился. Гигантский столб огня и дыма вырвался из недр. Магма полилась ревущим потоком. Туча пылающих красно-черных камней накрыла то место на берегу, где только что стояли мы. С неба падал горячий пепел, толстым слоем оседая по всему пляжу.
— Похоже, кто-то разгневал богов, — мрачно сказал лысый толстый рыбак.
 
— Как вы оказались на том берегу? — спросил бородач в бандане.
Я молча гладил по морде Арму, успокаивая ее. Марвин посмотрел на меня.
— Можно и рассказать, — кивнул я. Ничего такого уж секретного.
Но Марвин выдал рыбакам сильно урезанную версию правды.
Поверили рыбаки или нет, не имело значения. Когда мы отплыли достаточно далеко от разбушевавшегося вулкана, все заметно успокоились. А когда Марвин отсчитал бородатому тридцать монет, так и вовсе заулыбались и даже принесли нам только что обжаренной рыбы.