Синеглазка для Грома (СИ)

— Игорь Громов, — произнесла шепотом, чувствуя, как даже от звучания его имени у меня колени от страха дрожат.
— А он красавчик. Ты видела бицепсы? — распахнула глаза от удивления. Женька мечтательно улыбалась. Я же не разделяла ее вдохновения.
— Видела, больше чем хотелось бы… — при воспоминаниях о душе, лицо залило краской.
— Та ладно, и как там у него?
— Снегирева, отстань! Ты лучше на Ваньку своего смотри. Что делать то мне теперь? — едва не взвыла с досады.
Вдруг щелкнул замок и открылась дверь. В комнату вошел Сугробов.
— Ну что, как вы?
Женька вспорхнула к ненаглядному, прямиком в объятия.
— Вань, ты Виту до города подбросишь? Ей же теперь на вокзал нужно.
— Отставить вокзал, — поцеловав украдкой Женьку, он схватил ее за талию и, словно пушинку, поднял и переставил чуть в сторону.
Разувшись прошел к столу.
Я ничего не понимала. Сидела и смотрела на него широко раскрыв глаза. Ваня же выглядел крайне взбудораженным.
— У комбата писарь сегодня ногу прострелил!
— Как? — воскликнула с ужасом Женька. Ваня снял фуражку и протер вспотевший лоб.
— Как-как? Перезаряжал автомат в оружейке, после наряда. Тот непроизвольно выстрелил. Писаря в госпиталь повезли. Там теперь переполох такой. В общем Гром, требует тебя, Вита, — на последней фразе, Ваня посмотрел на меня в упор. У меня же сердце едва не остановилось от волнения.
— Меня?
— Да, там срочно нужны документы подготовить на Москву и отправить вечером. Комбат ищет нового писаря. У нас их итак некомплект был. А теперь так вообще никого.
— Но почему именно я? Мне казалось, он терпеть меня не может.
— Мне Женька говорила, что ты курсы по скоро печатанию проходила, ну и то, что ты отличница, грамотная и быстро хватаешь на лету. Я все это ему передал и он хочет тебя видеть.
Женя захлопала в ладоши, радостно запрыгав на месте. А я не удержалась от смешка.
— Еще чего, видеть он меня желает.
— Вит, — одернула меня Сугробова. — Ну ты чего, это же твой шанс!
Встречаться снова с этим хамом не было желания. Но друзья смотрели на меня с такой надеждой. Я подумала, если схожу, ничего и не случится. Я ведь не хочу домой. И это мой шанс остаться. Но, у меня все-таки будет одного условие. Перед тем, как он получит мое согласие, комбат должен будет кое-что сделать. Иначе, каши не сварим.
***
— Что?! — он едва не поперхнулся сигаретным дымом.
Гром стоял у окна и курил. Он был таким огромным и устрашающим, я даже удивилась собственной наглости. Как я могла посметь такое заявить? Казалось, он в любой момент рванет ко мне и я даже не успею пикнуть, как эта махина придушит меня двумя пальцами. Он был в ярости. А еще комбат был удивлен. Подумать только, какая-то девчонка посмела перечить этому громиле.
— Я приму ваше предложение работы, если вы извинитесь, — повторила снова, нагло смотря ему в глаза.
Гром продолжал пялиться на меня с недоумением.
— Извинюсь, за что?
Нет, ну вы посмотрите на этого солдафона! Он даже не понимает, за что?!
— За то, что назвали меня ночной бабочкой, за то, что при всех оскорбили меня. А еще лучше, соберите всех и попросите прощения.
Мне показалось, или его глаз дернулся? Губы мужчины вытянулись в тонкую линию. Он неспешно затушил недокуренную сигарету и приблизился ко мне. С каждым его шагом мое сердце стучало все громче.
— Счастливцева, ты, наверное, не правильно поняла все, что здесь происходит, — проговорил с насмешкой.
— Это армия, Счастливцева, а не дом благородных девиц. Вступая в ряды военнослужащих, ты становишься бойцом и беспрекословно выполняешь приказы вышестоящего руководства. И у тебя нет эмоций, нет обид, нет личных неприязней. Ты в первую очередь солдат, а уж потом женщина. Мы тут не в бирюльки играем.
У меня перехватило дыхание. В эту минуту я подумала о том, что это очень несправедливо, когда природа награждает мужчину красотой и, вместе с тем, отвратительным нравом. Он вел себя как деспот, как негодяй. И я не хотела смотреть в его бездонно-голубые глаза. Я собрала волю в кулак и остатки мыслей.
 
Для меня было важно, чтобы он извинился. Уверенна, если позволю хамить себе, так продолжится и дальше. Главное — поставить себя, показать, что со мной так нельзя. В конце концов, он офицер. А офицеры не обижают детей и женщин. Вроде как…
Я пожала плечами, улыбнувшись.
— Как хотите, товарищ комбат. В таком случае, писаря у вас не будет.
Развернувшись, быстрым шагом направилась к двери. Пусть мой поступок покажется глупым, но в глубине души, в этот момент я была счастлива как никогда. Потому что смогла поставить на место этого неотесанного мужлана.
***
Я запрещала себе думать о чем-либо. Просто тащила за собой чемодан, направляясь к зданию КПП. Я не знала, на чем отправлюсь в город, не знала, когда смогу уехать отсюда, но я была уверена, что приняла верное решение.
У самого выхода из части меня нагнал Ваня.
— Счастливцева! — крикнул он. Покрепче перехватив ручку чемодана, я еще быстрей поспешила к зданию. Открыв дверь, проскочила внутрь.
— Солдат, задержи гражданку! — крикнул Сугробов. Высокий, под два метра ростом паренек в форме перегородил мне дорогу. Вот гады, обложили!
— Вита, на пару слов, — Ваня крепко схватил меня за руку и повел обратно из здания КПП. Остановившись в теньке, он поставил мой чемодан на асфальт, а сам с укором посмотрела на меня.
— Счастливцева, он рвет и мечет! Меня посадил вместо писаря, а я ума не приложу, что там делать надо! Да и с орфографией у меня всегда туго было. Ну что ты за человек такой?
Я почувствовала укол совести. Ну вот, еще и Сугробова подвела. Но с другой стороны, Гром сам виноват.
— Ничего, ему будет полезно, — продолжала стоять на своем.
Ваня скривился.
— Да ты всех нас подставила!
Устало вздохнув, он положил руки на мои плечи и заглянул мне в глаза.
— Вит, хочешь, я перед тобой извинюсь? Ну выручай… И Гром сильно попадет. Зря ты так с ним. Он на самом деле классный мужик, за нас всех горой. Ты посмотри у нас в части порядок, солдат всегда накормлен…
Меня не трогали его слова.
— Война его изменила. Жестким сделала. Он с виду такой камень, со всеми незнакомыми так. На самом деле, за своих порвет. Он и в Афгане, когда воевал, под пули вперед своих солдат лез, а на мины вперед сапёров. Прости ты его, он просто не знает, как иначе.
— Он солдафон. Офицер должен относится к женщинам с уважением.
Ваня продолжал наседать
— Да послушай ты, Вит, — слегка встряхнул меня. — У него друг на войне погиб, у того жена осталась. Так Гром до сих пор помогает вдове. На работу ее устроил, с жильем помог. Ты просто под горячую руку попала ему, понимаешь? Он сейчас заведенный весь, на нервах. У нас проверка из Москвы на носу, вот и сорвался.
Ну вот, и как тут уйти? Теперь я чувствую себя виноватой. Может и правда он не такой уж брюзга, каким хочет показаться? Да и в любом случае, плевать на него. Помогу Сугробову, он то ко мне со всей душой.
— Хорошо, идем. Показывай, что делать. Вот только Гром не будет против?
— Спасибо подруга! — на радостях он едва не поднял меня на руки, но вовремя остановился.
Обернувшись, заметили, что на нас пялится группа солдат.
— Бойцы, а вам что делать нечего? — крикнул им Ваня. — Бегом на плац! Оттачивать мастерство строевого шага!
Солдатики, быстро затушили сигареты и отправились в противоположную от нас сторону.
— Насчет Грома не переживай! — Ванька приобнял меня за плечи и, схватив мой чемодан, повел обратно в сторону общаги.
— Его сегодня весь день не будет, он с командиром полка в город укатил, сверхсрочное совещание с местными органами власти. Нам с тобой нужно управиться до вечера, а работы там очень много.
 
***
Работы и правда оказалось очень много. Мало того, что мы с Сугробовым толком не понимали, как составлять документы, так еще и спросить было не у кого. Кроме самого Паларчука, который сейчас находился в госпитале, в этих вопросах никто не мог разобраться. Нам с Ваней нужно было подготовить около шести документов, а мы не знали даже как составляется элементарная характеристика на офицера. Один из заместителей Грома переводился в Москву, на него пришел запрос. Еще нужно было подготовить заявку на одного из ротных на зачисление в академию.