Вопреки судьбе (СИ)

«Пожалуйста!» — отчаянно взмолился он, с трудом втягивая в саднящее горло затхлый воздух, — «Пожалуйста, Господи, я знаю, что предал Твой замысел, но ведь Ты знаешь, ради чего я это сделал! Прошу, если это возможно — пусть всё будет… не слишком долго! Пожалуйста…»
Прошло, наверное, не меньше минуты, прежде чем Азирафаэль смог прийти в себя и с трудом, преодолевая сопротивление корчащегося от ужаса разума, поднять голову. Хастур стоял рядом, разглядывая его с жестоким удовлетворением. Дождавшись, когда ангел выпрямится, он ухмыльнулся и пообещал:
— Это только начало, ангелочек. Я бы развлёкся с тобой ещё, но сначала дела. Ничего, потерпи. Сейчас я достану твоего приятеля, и вы сможете полюбоваться, как я обрываю вам крылышки. Сначала ему, потом тебе… То, что осталось от прошлого раза.
И он захохотал, кажется, очень довольный своей шуткой. Жаба на его голове лениво перебрала лапами и моргнула выпуклыми глазами. Азирафаэль содрогнулся от этого булькающего кудахтанья. И безотчётно обхватил себя руками за плечи, с ужасом вспоминая, как это было в первый раз. Нет. Нет, только не снова… Он просто не выдержит.
«Кроули, ради Бога, ну почему?! Один удар, всего один…»
Ему было муторно от своей горечи, от своего отчаяния и едкой — не обиды даже — тоскливого непонимания, почему Кроули, такой умный, такой предусмотрительный, такой заботливый… Почему он оставил его в Преисподней живым. Почему… почему отдал его обратно Аду, вместо того чтобы позволить просто исчезнуть, не испытывать больше всего того, что могли придумать для него Хастур и другие демоны?!
— Ты его не достанешь… — как сквозь сон, услышал он свой срывающийся голос. — Кроули не идиот. Он уже давно наверху! Тебе никогда не получить его, мерзкая тварь!
Хастур резко оборвал смех. Довольное выражение поблекло, на миг на испещрённом язвами лице мелькнула тревога. Он застыл, прислушиваясь к чему-то. Потом медленно, мерзко усмехнулся.
— Ты уверен, пернатый?
«Да!» — хотелось выкрикнуть Азирафаэлю. Он не смог даже вздохнуть. Слепой, оглушающий
ужас рухнул на плечи, сдавил горло. Нет, не может быть. Кроули наверняка спасся, успел выбраться из Ада. Хастур просто пугает его. У Кроули было время… наверняка, было.
Он прерывисто всхлипнул, с трудом глуша невольный стон. Лишь сейчас он осознал, что Кроули мог не успеть дойти до портала. Он мог вообще уйти не по своей воле. Что, если его забрали другие демоны? Что, если Хастур уже знает о том, что Кроули в руках Ада?!
— Я не верю тебе… — с трудом, чувствуя, как дрожит голос, прошептал он, не в силах отвести
взгляда от довольного лица демона.
Тот расплылся в ещё более довольной улыбке.
— Это хорошо… Я люблю убивать надежду.
А потом, отвернувшись, поднял правую руку и, напрягшись, потянул её вверх — словно вытаскивал из реки попавшуюся на крючок рыбу.
И Азирафаэль, отшатнувшись, с дурнотой увидел, как совершенно ровный пол вдруг вспучился, пошёл волнами, медленно поднимаясь горбом.
Он вскрикнул — и демон, оглянувшись, растянул губы в садистской усмешке. Нет. Это не могло быть правдой. Не могло. Кроули ушёл. Он должен был спастись. Он ведь не сделал бы этого, не совершил бы такой глупости, он не…
Азирафаэль задохнулся сырым воздухом и с глухим стоном вцепился пальцами себе в плечи. Нет. Нет, нет, нет, пожалуйста…
Он уже знал, что ошибся. Ещё не увидел, не поверил ещё… но уже — знал.
«Кроули, ради Бога, зачем…»
Он в ужасе следил за тем, как растёт на полу каменный пузырь. Нет. Нет, этого не может быть… Тупая, рвущая грудь боль считала иначе. Она раньше него знала, знала безошибочно — может.
«Нет…»
Узел в животе дёрнулся, сворачиваясь ещё туже, и упруго толкнулся вверх, к горлу. Азирафаэль сдавленно застонал, с трудом борясь с подступающей тошнотой. Кажется, ему несколько минут назад было страшно? О, Господи, да он даже не знал, что такое страх…
— О, мой Бог… — сдавленно прошептал он, не в силах отвести взгляд от всё чётче вырисовывающейся на полу фигуры. Он ещё не верил. Не хотел верить.
 
…Сейчас, пока бесполезно распахнутые крылья были сплошь залиты серым камнем, это ещё было возможно.
А миг спустя Кроули вздрогнул, мучительно выгнулся, с захлёбывающимся хрипом ловя ртом воздух, закашлялся, содрогаясь всем телом. Чёрные крылья судорожно затрепетали, пытаясь распрямиться; бесполезно. Кончики так и остались погружёнными во вновь стремительно твердеющий камень — как и руки демона до локтя, и почти всё тело. Казалось, он просто прилёг отдохнуть — как мог бы улечься на берегу утомившийся пляжник, не желающий раньше времени выбираться из ласковых морских волн. Только вот вода эта была серой, морщинистой, и не было от неё ни спасения, ни освобождения.
Азирафаэль ощутил, как мучительно сдавило что-то внутри. Увидел, как качнулись вокруг стены… И, запоздало опустив руки, упёрся трясущимися ладонями в пол, пытаясь заставить себя сидеть, не падать, не уплывать в спасительно сгущающийся перед глазами туман. Не оставлять Кроули одного. Господи, как он посмел решить, что Кроули мог бросить его?..
— О мой Бог… — без сил прошептал ангел, задыхаясь от подступающих к горлу рыданий. — Кроули…
Кроули дёрнулся от звуков его голоса. Вскинул голову, слепо моргая и пытаясь сфокусировать чёрные, чудовищно расширенные щели зрачков. Приподнялся… постарался приподняться. И, запоздало осознав, что происходит, в панике рванулся, пытаясь освободиться от мёртвой каменной хватки. Азирафаэль увидел, как исказилось смертельным ужасом его лицо, когда он понял, что поманившая было свобода оказалась лишь миражом.
Рядом в восторге зашёлся булькающим смехом Хастур.
— Застрял… змеёныш, — хрюкая, сообщил он, заставляя резко замершего Кроули повернуть к нему перекошенное лицо. — Теперь уже не такой самоуверенный, а, Кроули?
— Хассстур… — с ненавистью прошипел тот в ответ; и Азирафаэль с острым уколом жалости услышал в срывающемся голосе безрезультатно скрываемый страх.
А Кроули уже завертел головой, торопливо осматриваясь. Замер, увидев ангела. Мелькнуло на измученном лице облегчение, тут же сменяясь яростью… и паникой. Азирафаэль только судорожно хватал губами воздух, не в силах ничего сказать. А глаза Кроули уже стремительно пробежались по его лицу, скользнули по телу, с явным страхом ища следы ран… Застыли, неверяще впившись в то место, где Азирафаэль всё ещё чувствовал стремительно отнимающимися ногами смертельный холод камня.
И медленно поднялись обратно.
Ангел увидел, как дёрнулись трясущиеся губы. И почти угадал — не слово, мысль, так и не сорвавшуюся с онемевшего от ужаса языка.
«Прости.»
И, глухо застонав от скрутившей внутренности боли, согнулся, утыкаясь лбом в колени.
«Нет», — бессмысленным рефреном стучало в ушах. — Нет. Нет, пожалуйста, почему он, за что?!»
— Ангел! — испуганно прошипел Кроули, панически дёргаясь в своей каменной ловушке. Азирафаэль увидел это — краем глаза. Услышал.
…вырваться из захлестнувшего его чёрного, беспросветного отчаяния — не смог.
«Почему?!», — беззвучно взвыл он, закрокидывая голову к равнодушному… потолку. Небес здесь не было… и не будет уже — для них не будет. — «За что Ты с ним — так?! Неужели он хотя бы сейчас не заслужил Твоего прощения?!»
Он знал ответ. Знал, и ненавидел себя за это. Демоны непрощаемы. Для них нет ни Искупления, ни Спасения. Что бы они не совершили. У них нет даже души: Она отняла её у них — тогда, в самом начале, после первого в мире предательства.
От демонов никто не ждёт добра.
Никто.
Он услышал свой сдавленный стон — и вдруг мучительно пожалел, что не прекратил борьбу тогда, в раскалённой могиле. Кроули успел бы прорваться сам. Без балласта. Он сам обрёк своего друга на гибель.
 
…И, даже спасённый им, не сумел этого осознать. Посмел обвинить его в очередном, не менее страшном предательстве.
Где-то рядом вновь довольно расхохотался Хастур, и жаба поддержала его гнусавым кваканьем.