Анатомия страха

Упоминание о ее знаменитой жареной треске со специями вызвало у меня обильное слюноотделение.
– Здорово. А то я боялся, что ты собираешься меня кормить этим противным зельем.
– Не надо над этим насмехаться, мальчик. Нехорошо обижать оришей.
Бабушка сделалась серьезной, повернулась, сняла с полки небольшую синюю бутылку, затерянную среди нескольких десятков других. Быстро вытащила пробку, пробормотала что-то себе под нос, вытряхнула немного жидкости на пальцы и брызнула на меня.
– Muy bien. Un poco de agua santa. [14]
Я покорно стоял, зная, что спорить с ней бесполезно.
– Садись.
Бабушка зажгла горелку рядом с кастрюлей с варевом, достала из холодильника треску, разогрела солидную порцию, поставила передо мной. Я с аппетитом ел, а она принялась рассказывать об одной бедной душе, которая требует сострадания, потом о другой, о том, что людям надо быть светлее и добрее, о том, какие цены сейчас на рынке, затем снова посетовала, что у меня нет постоянной девушки. И в этот момент перед моими глазами вдруг возникла Терри Руссо, проводящая пальцами по своим роскошным волосам. Я сказал бабушке, что мне не везет с женщинами, и она предложила принести жертву Ошун, богине любви. Я вздохнул, и она тоже вздохнула.
От добавки я отказался. Бабушка перестала говорить о пустяках, вымыла посуду и велела мне следовать за ней. Было видно, что она готова.
Я, как обычно, начал напевать ее любимую песенку, правда, сейчас не в таком веселом ритме. Она начиналась словами: «Пожалуйста, будь осторожна, когда отдаешь свое сердце. Все может измениться к худшему».
В гостиной я достал из ящика блокнот и карандаши – они всегда хранились тут, – сел на диван и раскрыл чистый лист.
– Комната, – промолвила бабушка, располагаясь рядом со мной, чтобы наблюдать за моими действиями и направлять.
– Просто комната?
– Нет. – Ее голос прозвучал серьезно. Она приложила ладони к сердцу, закрыла глаза и начала описывать комнату.
Картина из ее сознания переместилась в мое, а потом на бумагу.
С бабушкой легко работать. Она точно описывала увиденное. Немаловажную роль, конечно, играло то обстоятельство, что за много лет мы замечательно настроились друг на друга.
Она глянула на мой рисунок.
– Очень хорошо.
Я работал, а бабушка продолжала описывать комнату. Затем наклонилась над блокнотом.
– Очень хорошо.
Она пока не улыбалась, но я понимал, что в душе ее просветлело. Может, в этом все и дело. Она рассказывала, я рисовал, и этот процесс как-то освобождал ее от тревоги. То, что я пытался объяснить Терри Руссо.
Бабушка вздохнула:
– Но кое-что нужно исправить. Здесь… и здесь. А вот тут добавить.
Наконец исправления закончились и я попал в точку. Как всегда.
– Хорошо. – Бабушка откинулась на спинку дивана и перекрестилась. – Нет, плохо.
– Что плохо? Мой рисунок?
– Нет. Комната.
– Она не кажется мне такой уж плохой.
Бабушка подняла руку, звякнув браслетами.
– В этой комнате есть человек… или его дух. Чанго послал мне предупреждение. Я не могу увидеть этого человека, но… может, ты сумеешь.
– Ты хочешь, чтобы я изобразил человека, которого не видел?
Бабушка смотрела на меня так, словно верила, что я действительно могу.
– Это похоже на ад. Не мой рисунок, а твой сон. – Я рассмеялся, но бабушка меня не поддержала. Она перекрестилась.
 
– В комнате есть что-то еще. Como se dice? [15] Перед окном круг… а внутри круга… я не успела увидеть… оно ушло.
– Закрой глаза, и оно вернется.
– Loveo! [16] – провозгласила она спустя несколько секунд и рассказала мне, что нарисовать.
Когда я закончил, она улыбнулась, дав знак, что я славно поработал. Но улыбка вскоре пропала.
– В этой комнате аше не хорошие.
Аше – блоки, кирпичики, из которых, согласно сантерии, построено все сущее.
Она потянулась к моей руке.
– Нато, там кое-что еще!
– Что, бабушка?
– Там есть ты. В этой комнате. Не всегда, а… иногда. Это трудно объяснить. – Она отпустила мою руку и направилась к боведа, начала перебирать морские ракушки, разбросанные между бокалами с водой. – Я прочитаю раковины и точно определю, какой эбо будет тебя охранять. Не волнуйся.
– Я спокоен, бабушка.
– Нато… – Она попыталась улыбнуться. – Сделай свою бабушку счастливой. – Она взяла со стола большую пурпурную свечу и протянула мне: – Возьми ее и зажги в своей квартире. Ради меня, твоей бабушки.
– Но если человек не верит, это не помогает.
– Есть кое-что сильнее нас, Нато. Пожалуйста, возьми!
И я взял свечу.
 
9
 
– Перри, ты забыл, что у нас билеты в театр?
Дентон поморщился: «Неужели этот индийский акцент я когда-то считал прелестным?»
– Позови кого-нибудь из приятельниц, беби. – Он притянул жену к себе, крепко сцепив руки на ее спине, так, что их лица оказались в нескольких сантиметрах друг от друга.
– От тебя воняет сигарами. – Она уперлась рукой ему в грудь. – И не называй меня «беби».
Они познакомились на приеме в ООН. Он пришел с женщиной, с которой тогда встречался, длинноногой блондинкой, секретаршей одного из делегатов ООН, но, увидев Уриши, сразу забыл о блондинке. Уриши работала там переводчицей, она была самая красивая из всех женщин, кого он когда-либо встречал. Но это было семь лет назад. А как известно, любую, даже самую красивую женщину, в конце концов надоедает трахать. Перри Дентон не помнил, кто это изрек, но, безусловно, мысль мудрая.
– Прежде тебе это вроде нравилось, беби. – Он улыбнулся, сжал ее еще сильнее, потом отпустил и сделал шаг назад. – Послушай, ты пойдешь в театр, развлечешься, а мне предстоит встреча с мэром.
– Ты с ним проводишь больше времени, чем со мной. – Она надула губы. – Такая у меня работа.
– Мне кажется, иногда работа для тебя лишь предлог, чтобы уйти из дома.
Дентон напрягся. Ему очень хотелось ударить ее, но жена начальника полицейского управления не может показываться на людях с подбитым глазом. А жаль.
Она, похоже, прочитала его мысли.
– Извини.
– Ничего, беби. – Дентон изобразил улыбку. – Желаю получить удовольствие… и не жди меня, я приду поздно.
– Водителя вызвать, сэр? – Дежуривший у дверей молодой полицейский поднес руку к фуражке.
 
– Нет. Я просто решил прогуляться.
– Тогда, может, вызвать такси, сэр?
– Сидя в такси, трудно прогуливаться.
Дентон прикурил сигару и вышел на улицу.
Вагон метро был наполовину пуст, вечерняя суета давно закончилась. На станции «Девяносто шестая улицам большинство белых пассажиров вышли. Дентон поправил темные очки и огляделся. Никто из оставшихся в вагоне в его сторону не смотрел.
Поезд с шумом выехал на станцию. Дентон уже принял твердое решение, что в последний раз посещает Вэд, ли в этом дерьмовом Бронксе. Хватит идти на поводу этого типа.
Терри отвела взгляд от рисунка и посмотрела на лежащего на тротуаре убитого. Все один к одному. Реальность имитировала искусство. Она вернула рисунок детективу, осматривающему место преступления.