Друг моего отца (СИ)

Бекетов задумчиво гладит меня по полосам. Но почувствовав, что я очнулась, прекращает свои движения.
Вставать с мужских колен совсем не хочется.
— Бекетов? — спрашиваю севшим голосом. — Я долго была без сознания.
— Достаточно. Я сам себя зашил и даже прибрал за тобой.
И значит, потом он снова уложил меня к себе на колени!
— Прости. Так стыдно вышло. Я тебе совсем не помогла.
— Толку от тебя как от красивой вазочки. Ноль.
Я возмущённо открыла рот и тут же захлопнула его.
— Красота делает этот мир лучше.
— Для меня не делает, — возражает мужчина. — Для меня красота приемлема только в виде голой девки в моей постели. На всё готовой.
Краснею.
Бекетов ошарашивает меня признаниями, от которых кровь бежит по венам всё сильнее…
Однако нужно сбросить это наваждение и отплатить мужчине.
За оскорбления!
С вазочкой он меня сравнивал! Хам…
— Не надейся! Я в твою постель даже за миллион не лягу!
— Миллиона я за тебя и не дам, — фыркает Бекетов. — И даже если предположить, что ты в моей постели окажешься, придётся тратить время на объяснения и обучение. Муторно… Пресно. Никакого кайфа.
Опять двадцать пять.
Надоел. Как бы поскорее избавиться от его общества?!
Встаю с его колен и сердито оттягиваю вниз платье.
Оно испорчено кровью. Уже заскорузлой. Вряд ли удастся отстирать.
— Платье на выброс, похоже, — вздыхаю.
— Я же говорил, что тебе лезть не стоит. Но ты не послушала меня.
— Думала, что справлюсь. К тому же, когда на окно фонтаном крови брызнуло, мне не было плохо.
— Тогда за твои реакции отвечал адреналин… — объясняет мужчина.
— Мурад. Почему мне кажется, что ты был рад его убрать не только из-за разных взглядов на вашу профессию? Что-то личное?
— Очень. Он спал с моей бывшей, — мрачно отвечает Бекетов.
— Жаль.
— Не стоит. Избавлятья от дерьма в своей жизни очень приятно.
— Ты был женат?
— До этого не дошло. И не дошло бы.
— Почему?! У тебя не было чувств?
— Брак — это не чувства. Это обязательства и союз семей. Он должен быть равноценным, а теперь вали в ванную и приведи себя в порядок.
— Вали в ванную? — повторяю ошарашенно. — Повежливее нельзя?!
Бекетов даже не смотрит в мою сторону, щёлкая пультом.
— Нельзя. Если ты ещё не поняла, я с тобой цацкаться не стану. Дал тебе несколько минут, чтобы ты пришла в себя. И только.
И только?!
Я убегаю прочь и почему-то на глаза набегают слёзы.
Нарочно долго торчу в душе. Счета за воду Бекетову придут просто космические…
Телек выключен. Судя по силуэту, Бекетов уже на кровати.
Может быть, этот чурбан уже уснул? Осторожно крадусь по комнате, обходя кровать. Разумеется, сшибаю мизинцем угол, ругнувшись себе под нос.
Залезаю осторожно.
— Подушка нужна? — прилетает вопрос.
Ни капельки сна в голосе мужчины.
— У тебя нет подушек. А твоё плечо совсем не ортопедическое. Себе оставь! — говорю с обидой, повернувшись к мужчине спиной.
Дёргаю на себя простынь, оставив Бекетова без неё. Мстительно скатываю тугим валиком и подкладываю под голову.
— Допустим, проблему с подушкой ты решила. Но чем укрываться будешь?
— Тобой, блин! — язвлю.
— Ты ещё слишком мелкая, чтобы мной укрываться, — придвигается ближе.
Ошпаривает жаром сильного тела. Невзначай ведёт рукой по моему плечу, а следом проносится табун мурашек.
Я замираю, полная предвкушения.
Жар становится нетерпимее и сердце бьётся часто-часто.
Но…
К чёрту Бекетова и мурашки от него туда же — в пекло!
Хам.
Не хочу иметь с ним ничего общего!
— А ты… ты УЖЕ слишком СТАРЫЙ, чтобы Я ЗАХОТЕЛА тобой укрываться.
Бекетов мгновенно замирает и откатывается назад.
Вот и отлично поговорили!
Можно спать.
Только ночь получается бессонная и вынуждена признать, что холодная. Бекетов дрыхнет без задних ног, а от его тела так заманчиво исходят волны тепла.
Он же крепко спит.
Не должен заметить.
Осторожно подкрадываюсь и прижимаюсь к нему со спины.
Как к обогревателю. Ничего лишнего!
Просто нужда заставила…
  
Глава 30
  
Бекетов
Утро как утро. Если не думать о проблеме, то её вообще словно бы и нет. Тихая, как мышка, и…
— Бекетов, а Бекетов? — откуда-то сбоку.
— Что?
Зря подумал, что утро после вчерашнего выдалось мирное.
— А ты такой блондин или такой старый?
Я отрываю взгляд от плана строящегося здания и… мгновенно забываю, о чём думал.
Потому Анна-Мария-маленькая-но жутко назойливая проблема разгуливает по квартире-студии в одних трусах!
На голове свёрнута чалма из полотенца, в левой руке зажата зубная щётка.
Стоит и пялит на меня своими серо-голубыми глазами, вызывая странный мандраж и почти тахикардию. Но сильнее, конечно, в штанах к одному месту кровь приливает.
Не только от того, что малявка оказалась аппетитной штучкой.
Но и от злости.
— На тебе моя рубашка. Снимай живо!
Вскакиваю из-за стола.
— Э нет, не отдам!
Марианна цепляется обеими руками за полы рубашки.
— Не жадничай, Бекетов! Войди в моё положение.
— Я в тебя сейчас так войду, что офигеешь. Не трогай мои вещи! Не трогай мои чёртовы рубашки!
Сжимаю пальцы в кулаки.
Ненавижу, когда кто-то трогает мою одежду. В особенности, мои рубашки.
Тем более, на Марианне моя рубашка смотрится смешно, она ей велика до безобразия, и девушке пришлось рукава в несколько раз подкатить, чтобы не болтались.
— Верни. Мне. Одежду!
— Да пожалуйста, жадный упырь!
Сначала она запускает в мою сторону зубной щёткой, а потом резким жестом стягивает с себя рубашку через голову, швырнув комком на пол.
— Доволен?! — упирается руками в бока. — Так лучше?!
Чёрррррт…
Под рубашкой надето было совсем ничего, и сейчас я лицезрею красотку почти обнажённой. У неё тонкая талия, красивый, ровный пупок, впалый живот, а вот всё, что выше так и просится на грех.
Взгляд сам залипает на интересных местах!
— Доволен?! Жадюга! Я бы твои рубашки ни за что не взяла! Я закинула джинсы и толстовку в стирку и забыла их вытащить. Они мокрые, мне надеть нечего.
— Если так, — сглатываю. — То надень рубашку обратно, — разрешаю хрипло.
— Уже перехотела. Так ходить буду!
Марианна подбирается в мою сторону, и кровь сильнее начинает бомбить меня по ушам и по сердцу, а в причинное место вообще бесперебойно лупит. И если только Анна-Мария-Маленькая-Проблема меня хоть пальцем коснётся, я за себя не отвечаю.
Реально!
В итоге Марианна останавливается, почти дойдя до меня, наклоняется за зубной щёткой и бросает на меня взгляд из коленопреклонённой позы.
Ничего хорошего в её взгляде нет, она просто негодует и ненавидит меня, жгучая смесь в одном флаконе.
Но сама поза, отсутствие одежды на её теле… Всё это туго сворачивает все мои разумные мысли в бумажный шар и вышвыривает нафиг из головы.
Вот так.
Там пустота и только желание обладать…
«Иди сюда, сахарочек. Тебе же нравится нарываться!» — мысленно подзываю Марианну.
Но она поднимает зубную щётку и сдёргивает с головы полотенце. Влажные тёмные волосы падают на плечи, орошая светлую кожу капельками воды.
Ещё немного, я точно взорвусь!
Дочка Устинова оборачивает полотенце вокруг груди и туго завязывает узлом сбоку.
— У меня совсем нет одежды, — сверлит взглядом. — Та, что я повесила на сушилку, высохнет не скоро.
— Будет тебе одежда. А теперь отойди и дай спокойно подумать. У меня есть заказ…
Мне есть чем заняться.
Информация о том, кого следует убрать и как можно тише.
Даже план здания есть.
Обычно я такие дела на раз-два решаю, но сейчас я с трудом заставляю себя сосредоточиться, прикидывая, откуда будет удобнее достать до цели и как провернуть всё так, чтобы выглядело, как несчастный случай.