Ка в квадрате (СИ)
========== Уравнение с двумя неизвестными ==========
Впервые они встретились второго сентября в школьном коридоре. Ну, то есть как встретились — одиннадцатиклассник Костя Велесов опаздывал на урок и едва не зашиб непонятно откуда возникшего у него на пути типа в идиотском полосатом костюме-двойке.
— Смотри, куда прёшь! — рыкнул Велесов, посчитав типа за такого же школяра, как и он сам. Останавливаться, естественно, не стал: звонок прозвенел пару минут назад, а математичка была на редкость строга к опоздавшим. Особенно если они, как Костя, в её предмете ни в зуб ногой.
Но сегодня ему повезло: Наталия Николаевна задерживалась. Костя на всех парах влетел в класс и перевёл дух, только когда шумно плюхнулся на своё место за последней партой.
— Опять опаздываешь, Велесов, — тут же повернулась к нему сидевшая впереди Анечка Белых.
— Виноват, исправлюсь! — бодро отрапортовал Костя, выгружая на парту потрёпанный учебник по алгебре и новую толстую тетрадь с уже успевшей замяться обложкой.
— Ну-ну, — недоверчиво хмыкнула Марьяна Костюшко, Анечкина соседка. — Ты всегда так говоришь, вот только почему-то не делаешь.
— А ты всегда к словам цепляешься, — парировал Костя.
— Хватит вам! — оборвала Анечка начинающуюся пикировку. — Ты, Велесов, вообще, сиди и радуйся, что Наталь Николавна опаздывает.
— На самом деле её сегодня, в принципе, не будет, — понизив голос сообщила Марьяна. — Она неделю назад неудачно упала и сломала шейку бедра. Так что ждите нового учителя.
— Серьёзно? Откуда знаешь? — одновременно заговорили Костя и Анечка.
— Оттуда, — не захотела раскрывать свой источник информации одноклассница.
Костя хотел было высказать недоверчивое «фе» настолько наивной отмазке, но не успел: в дверь кабинета № 22 вошёл давешний полосатый костюм. Точнее, тип в полосатом костюме, так неудачно подвернувшийся Велесову в коридоре. Он уверенно прошествовал на место учителя, положил на стол чёрный «дипломат», поверх него — классный журнал и остался стоять рядом, терпеливо ожидая, пока 11 «Б» наконец-то его заметит.
Примерно через полминуты шум начал утихать, а школьники — вставать за партами. Когда поднялся последний из учеников — рассеянный Дима Савёлов — тип в костюме заговорил.
— Здравствуйте, — он обвёл класс внимательным взглядом через линзы прямоугольных очков в тонкой оправе. — Меня зовут Кай Юльевич, я буду замещать у вас Наталию Николаевну.
«Ну и имечко! — скривился про себя Костя. Новый учитель нравился ему всё меньше и меньше. Невысокий, субтильный, чёрные волосы гладко зачёсаны назад, да ещё и костюм этот дурацкий. — Не могли кого-нибудь получше найти».
— Садитесь, — между тем разрешил Кай Юльевич. — План урока таков: перекличка, немного повторим прошлогодний материал и короткая самостоятельная.
На последнем слове класс протестующе загудел.
— Тишина! — математик открыл журнал. — Я называю фамилию — вы встаёте и говорите «Здесь!». Белых!
— Здесь! — Анечка послушно поднялась и села.
— Бражников!
— Здесь!
— Велесов!
— Здесь, — на всякий случай Костя постарался как можно быстрее усесться обратно. Однако Кай Юльевич всё равно смотрел в его сторону чуточку дольше, чем требовалось. «Узнал», — под ложечкой противно засосало, но перекличка продолжилась как ни в чём не бывало.
— Хорошо, — закончив перекличку, учитель отложил журнал в сторону. — А теперь, в качестве разминки, пример на взятие производной, — не заглядывая в конспект или учебник, он написал на доске многочленную дробь. — Есть желающие?
Риторический вопрос.
— В таком случае к доске пойдёт… — Кай Юльевич бросил короткий взгляд на столбик фамилий в журнале, — к доске пойдёт Велесов.
«Можно было не сомневаться», — Костя выбрался из-за парты и обречённо побрёл к месту экзекуции. Взял мел, написал под учительской функцией f’(x) и замер. Что делать дальше, у него не было ни малейшего представления.
— Совсем никаких идей? — спросил учитель спустя долгую, тягучую, как патока, минуту. Костя опустил голову.
— Плохо, Велесов. Садись. На первый раз репрессий не будет, но к следующему уроку будь любезен повторить материал.
Косте стало тоскливо, хоть волком вой. Той же походкой смертника он вернулся на своё место.
— Костюшко! — между тем выбрал математик новую жертву. Вот здесь он не прогадал: Марьяна была хороша в алгебре и даже после летних каникул смогла решить задание.
— Отлично! Следующий пример…
***
Если бы Кай Остролистов, по прозвищу Умник, имел выбор, то ни за что, никогда не согласился бы на место школьного учителя математики. Просто так совпало: аккурат перед новым учебным годом он вдрызг разругался с научруком, вылетел из аспирантуры и был вынужден вернуться в родную провинцию. Сидеть на шее у родителей не хотелось до скрежета зубовного, и от отчаяния Кай согласился на просьбу старой маминой подруги подменить её в школе. «Всего четыре месяца, в худшем случае — до июня. А потом можно будет пытаться восстановиться в универе», — клятвенно пообещал он самому себе, выходя после собеседования из кабинета директора. Однако дурное предчувствие никуда не делось.
Утром второго сентября Кай потратил добрых полчаса на то, чтобы придать себе солидный, учительский вид, но результат всё равно не вдохновлял. Из зеркала, закреплённого на дверце широкого платяного шкафа, на него смотрел ботанистый очкастый дрищ в лучшем случае двадцати четырёх лет. «Ну хотя бы не восемнадцатилетний щенок», — грустно подумал Остролистов. Большую часть сознательной жизни он боролся за то, чтобы выглядеть на свой возраст, и опытным путём пришёл к очкам без диоптрий, строгим костюмам и гладкой причёске. «Был бы я девицей, сколько счастья от такой „вечной молодости“ испытывал», — Кай посмотрел на часы. Пора, если он не хочет опоздать на свой первый урок. От последней мысли живот противно заныл: Остролистов не питал иллюзий относительно собственных способностей к преподаванию. Да, он с детства любил «жар холодных числ», находя в них красоту и изящество, недоступные грубому материальному миру, но это не означало автоматического умения внятно объяснять предмет тем, кому математика до лампочки. А в том, что к таким людям относится девяносто девять процентов его будущих учеников, Кай ни секунды не сомневался.
В учительской ему были рады настолько, насколько преимущественно женский коллектив радуется новому коллеге противоположного пола. И судя по объёмным пакетам в углу комнаты, в обед намечалось торжественное угощение. На планёрке Кай вымученно проулыбался всё официальное представление, стоя под артиллерийским обстрелом липких оценивающих взглядов. «Был бы я девицей — серпентарием бы вслед шипели». Пребывая в некотором раздрае, он получил от завуча журнал 11 «Б», вышел в коридор и заозирался по сторонам в поиске нужного кабинета.
— Смотри, куда прёшь! — несмотря на утяжелитель в виде «дипломата», Кая отшвырнуло к стене, как пушинку. Спешащий грубиян, не сделав даже попытки остановиться, исчез за углом. «Ну-с, с почином. Вот они, твои ученики», — криво усмехнулся Остролистов и пошёл в ту же сторону: если верить нумерации, кабинет № 22 находился в правом крыле здания.
Одиннадцатиклассники оказались достаточно предсказуемыми: великовозрастные детишки всё ещё признавали авторитет учителя и не особенно любили самостоятельные. Кай прекрасно понимал, что вряд ли о нём будут хорошо думать после проверочной на первом же уроке, но другой способ сразу выяснить уровень знаний учеников ему в голову не пришёл. А без последнего невозможно было строить адекватный учебный план — нравится работа или нет, но делать её спустя рукава Кай не собирался. Тем не менее, начинать следовало с переклички — во многом бесполезной формальности в случае Остролистова. Если цифры и формулы он легко и с удовольствием запоминал с первого раза, то имена и лица — никогда. Обычно требовалась минимум неделя, чтобы научиться распознавать новых людей на уровне «где-то я тебя видел», и пара месяцев, чтобы начать свободно общаться.