Мой хозяин (СИ)
— Одевайся. — Охранник швырнул в меня скомканное платье.
Как-то я поймала его, прижала к груди. Губы дрожали, да и вся я дрожала. Кое-как натянула платье. Молнию мне застегнуть не дали — опять толкнули в спину.
— Шевелись, — только и услышала я, едва перебирая ногами, и через несколько секунд оказалась на улице.
4.1
Не знаю, чего я ожидала. Может быть, что меня приволокут в дом и бросят в ноги Вандору, как это случилось накануне, может быть, что окажусь у него в кабинете. Но к хозяину меня не повели.
Я плохо помню, как меня волокли по лестнице на второй этаж. Ужас пережитого был настолько велик, что озноб не то что не прошёл, напротив, стал лишь сильнее. Я не сразу осознала, что стою у двери своей комнаты на втором этаже, и опомнилась только, когда меня втолкнули внутрь. Услышав звук проворачивающегося в замке ключа, я обернулась и сделала нетвёрдый шаг к постели. Но не дошла — так и упала, словно подкошенная, посреди комнаты на колени. Зажала рот ладонью и почти беззвучно заплакала.
Грудь болела, между ног всё ещё чувствовала чужие пальцы, грубые отвратительные прикосновения, тело казалось грязным и липким. Больше всего на свете я хотела встать под горячую воду и смыть с себя всю эту мерзость, но для этого надо было вначале просто встать. А встать в данный момент было выше моих сил.
Ещё несколько часов назад эта комната казалась мне тюрьмой, теперь же я молилась о том, чтобы дверь оставалась запертой. Не вытирая слёз, глянула в сторону выхода, словно хотела убедиться, что я в безопасности. Подтянула к себе согнутые в коленях ноги и, уткнувшись в них лбом, снова всхлипнула. Разве это жизнь?! Вот так, в постоянном страхе? С пониманием, что за любой твой проступок последует наказание? Что ты — бесправное существо, предназначение которого лишь в том, чтобы ублажать собственного хозяина?
Нет. Я не хочу так, не смогу! Лучше взять и разом прекратить это. Кое-как я встала с пола и, пошатываясь, прошла в ванную. Осмотрелась по сторонам, лихорадочно ища что-нибудь, что можно было бы использовать как… Что могло бы прекратить всё это. Взгляд наткнулся на белый шёлковый халат. Если взять поясок и привязать к чему-нибудь…
Вынув пояс из петелек, сжала его в кулаке и почти тут же отбросила на пол. Снова закрыла рот ладонью и зарыдала. Нет! Я хочу жить, я люблю жизнь. Почему я должна вот так?! Почему?! Плечи судорожно затряслись, и я, сама не зная зачем, помотала головой. Нет!
Дошла до ванной и как была — в платье, залезла внутрь. Включила воду и только потом принялась раздеваться. Платье липло к телу, а мне казалось, что это и не платье вовсе, а вся та мерзость, что я пережила. Я будто бы снова чувствовала прикосновения похотливых мужских рук, грубые пальцы, настырные губы, и это доводило меня до исступления, до истерики.
Кое-как раздевшись, я вновь подтянула ноги к груди и уткнулась в коленки. Шумно выдохнула. Из-за ранок стопы сильно щипало, и это было, наверное, тем единственным, что удерживало меня в реальности, не давало рассудку затуманиться. Я хочу жить. Хочу жить. Только… Потихоньку заскулив, прикусила кожу на колене. Не думать, не вспоминать. Просто забыть этот день, словно и не было его никогда. Словно всё, что произошло после моего побега — далёкий ночной кошмар. Забыть. И не делать больше опрометчивых поступков. Матвей, Господи… Ты же должен был выкупить меня! Ну почему?! Почему ты за мной не приехал?! Милый мой Матвей…
Я понимала, что выбора у меня нет. Лучше уж добровольно сдаться, подчиниться воли Вандора, чем ещё раз пережить то, что я пережила этим утром. Потому что этим утром он передумал, но если всё повторится… К горлу подкатила тошнота, и чтобы унять её, мне пришлось сделать глубокий вдох. Вдох получился неровным, надрывистым. Я выпрямила ноги и, повернувшись боком, погрузилась в воду до самого подбородка. Уставилась на чёрную стенку ванной и почему-то подумала, что я, должно быть, играю в данный момент роль жемчужины. Жемчужина…
Весь день ко мне никто не приходил. Я немного успокоилась, хотя при каждом доносившемся из-под двери шорохе вздрагивала, словно от удара плетью. Солнце за окном достигло зенита и потихоньку покатилось к закату, постепенно дом начали окутывать сумерки. Весь день мне очень хотелось спать. Слёзы и эмоциональное потрясение, должно быть, вытянули из меня все силы, но уснуть не давало постоянное напряжение и преследующее меня чувство страха. Стоило закрыть глаза, как тут же вздрагивала. Комната вновь стала моей тюрьмой. Про меня словно бы забыли, и это беспокоило меня. Потому что в то, что Вандор действительно про меня забыл, я не верила. Чего он выжидает? Что это, один из психологических приёмов, призванных довести меня до срыва? Так я и без того на грани. Лучше бы он пришёл сразу, лучше бы сделал уже всё, что хочет…
Сидя у окна, я смотрела на залитый кроваво-алым закатным солнцем горизонт. Будет ли у меня когда-нибудь ещё хотя бы капля свободы? Я столько в жизни не видела, не знала… Чёрт подери, мне было себя жалко! Именно жалко! Потому что я знала — ничего хорошего меня уже не ждёт. И всё-таки моё глупое сердце, душа, отчасти наивная, ещё на что-то надеялись. И я надеялась. На что? Не знаю… Просто знала — если во мне умрёт эта надежда, умру и я сама.
Ключ в замке провернулся, и я, моментально напрягшись всем телом, резко обернулась. В комнату вошла горничная. Я посмотрела на неё с вопросом. Хотелось есть, и в тайне я надеялась, что она принесёт мне хоть немного еды, но руки её были пусты.
— Господин Вандор Александрович ждёт Вас, — только и сказала она безучастным голосом, ожидая, когда я подойду.
Тянуть я не стала. К чему? Наряду с очередным приступом страха я испытала какое-то облегчение. Вот и всё…
Встав с мягкого пуфика, я приблизилась к женщине и, смерив абсолютно твёрдым взглядом, ответила с той же холодной учтивостью, что звучала в её голосе:
— Не будем заставлять его ждать. Наш хозяин ведь не любит, когда его заставляют ждать, правда?
Горничная промолчала, но на мгновение во взгляде её мелькнуло явное недовольство, а губы сжались в линию. Удовлетворения от собственных слов я не испытала, однако нечто тёмное, вспрыснувшееся в кровь ядом, заставило меня вздёрнуть голову. Да, дорогая, он и тебе хозяин. Хозяин, господин. Только ты сама выбрала это для себя, тогда как меня заставили.
Дорогие читатели! Если вам нравится эта история, пожалуйста, поставьте "звездочку", вам несложно, а нам с музом очень приятно!))) Спасибо!
4.2
Мы прошли по длинному, устеленному мягким ковром холлу и оказались возле широких двойных дверей. Постучав, горничная открыла их и вошла внутрь. Взору моему тут же открылась огромная спальня, выполненная опять же в тёмных тонах, на этот раз — в тёмно-коричневом и каштановом. Тёмно-коричневые тяжёлые портьеры на окнах, покрывало на постели с абстрактным рисунком, мягкий ковёр под ногами. Несмотря на царящий в комнате мрак, большое пространство не создавало ощущение давления. Я уловила лёгкий запах сандала и табака, нечто терпкое — такой же запах исходил от самого Вандора.
— Ожидайте господина тут, — сказала горничная, подведя меня к постели, сама же направилась к двери.
Значит, у этой восковой куклы приказ оставить меня тут одну. Впрочем, нет. Я прислушалась. Из-за двери, находящейся в углу спальни, слышался шум льющейся воды. Должно быть, Вандор в ванной… Поняв это, я сглотнула. Горничная направилась к двери, но вслед я ей уже не смотрела. Сама того не замечая, сжала руки в кулаки и поняла это, только почувствовав боль от собственных ногтей, впивающихся в кожу. Несколько секунд стояла и неотрывно смотрела на закрытую дверь ванной, а потом опустилась на край постели. Должна ли я что-то говорить ему? Должна ли я вообще что-то говорить? Ведь я кукла, вещь, игрушка, а игрушки не разговаривают.
Плотно сдвинув ноги, я стала ждать. Прошло не меньше десяти минут, прежде чем шум воды стих. Спустя ещё минуту дверь распахнулась, и я увидела стоящего в проёме Вандора. Волосы его были влажными, а бёдра обёрнуты тёмно-коричневым полотенцем. Готический принц… В этом тёмном царстве есть хоть один лучик света?!