Сапфиры Сиама

– Возможно, будет легче, когда мы окажемся ближе к нему, – отвечала Анкана.
Она поднялась из-за стола и, встав на колени на софе, заглянула в окно. Когда маркиз планировал салон, он отказался от иллюминаторов с одной стороны. Вместо них там были большие окна, закрепленные в исключительно прочных стальных рамах. Оттуда открывался такой вид, какого нельзя было бы наблюдать через иллюминатор. Сидя за столом, маркиз видел профиль Анканы, смотревшей на море. Ее длинные темные волосы, спускавшиеся почти до талии, отливали синевой.
На другой день после того, как маркиз обнаружил Анкану прятавшейся в каюте, она появилась рано утром в нарядном платье. Только несколько мгновений спустя он понял, что она укоротила его, подвернув подпушку. Волосы ее были распущены, как подобало четырнадцатилетней девочке. Они были перевязаны сверху лентой с небольшим бантом на проборе. Она была очень изящной и стройной. Маркиз подумал, что она слишком худенькая для своих лет. Поэтому она и выглядела такой, какой намеревалась себя представить, молоденькой девушкой, еще не достигшей зрелости.
Сейчас, когда он смотрел на нее, маркизу пришло в голову то, о чем он не думал раньше: она была очень хорошенькая. Возможно, «красивая» – более подходящее слово. Однако Анкана ничем не походила на женщин, вызывавших всеобщее восхищение в Лондоне.
У нее были очень выразительные глаза с длинными темными ресницами, загибавшимися как у ребенка. Глаза были самой яркой ее чертой, придавая лицу выражение, которое маркиз мог назвать только одухотворенным.
Совершенную уникальность ее облику придавал и лукавый изгиб губ.
– О чем вы думаете? – спросил он неожиданно.
Ему казалось, что она скрывает от него что-то важное.
Сначала она не ответила. Потом, после паузы, она отозвалась:
– Я молилась богам, обитающим на вершине каждой горы, чтобы они хранили папу. И я уверена, они услышали мою молитву.
– Почему вы думаете, что они живут на вершинах гор? – спросил маркиз.
– Боги и духи всегда спускаются вниз, когда являются людям, – отвечала Анкана. – Я никогда не слышала, чтобы люди туда поднимались.
– Что правда, то правда, – засмеялся маркиз.
– Они спускались с Олимпа, и монахи верят, что боги или духи живут на вершинах Гималаев, – мечтательно сказала Анкана, – и поэтому они непобедимы.
– Вы видели Гималаи? – спросил с удивлением маркиз.
– Папа и я однажды были в предгорьях в монастыре, – отвечала Анкана. – Это было очень давно, но я навсегда это запомнила.
Маркиз был заинтригован, ведь и для него Гималаи значили что-то особенное. Он хотел продолжить разговор, но почувствовал, что для девушки это было что-то слишком личное, чтобы обсуждать с ним.
– Завтрак закончился, и я полагаю, вы хотите побыть в одиночестве, поэтому я покидаю вас.
Маркиз хотел сказать, что ей не нужно торопиться, но она уже вышла. Он долго сидел за столом, думая, какая она странная. Как все в ней было не похоже на других юных девушек, каких ему приходилось знать.
Позднее в тот же день он увидел ее, когда стоял на мостике, наблюдая за дельфинами. Около полудюжины животных плыли вслед за яхтой, как будто соревнуясь с ней. Временами они парами выпрыгивали на поверхность.
Двумя днями позже они вошли в Суэцкий канал. Маркиз и Анкана с волнением всматривались в творение де Лессепса, соединившее Средиземное и Красное моря.
«Морской конек» шел под флагом Королевского яхт-клуба. Поэтому яхта пользовалась теми же привилегиями, что и суда Королевского флота, и им не нужно было платить за стоянку. Более того, важность положения маркиза, к счастью, избавила их от необходимости дожидаться в Порт-Саиде лоцмана. Несмотря на то что там скопилось в ожидании множество судов, они прошли без задержки.
Когда они вошли в Красное море, наступила настоящая жара. Над палубой натянули тент, и маркиз предупредил Анкану, чтобы она не выходила на солнце без шляпы или зонтика.
– Быть может, со мной было бы меньше хлопот, если бы я оставалась в постели, – поддразнила его она.
– Напротив, – возразил он. – Я уже вполне привык считать, что без вас невозможно обойтись.
 
Она улыбнулась и спросила насмешливо:
– Вы так любезны со мной, потому что я могу быть вам полезна?
– Можно и так сказать, – отвечал маркиз. – В любом случае мы утомились бы спорить и кричать друг на друга всю дорогу до Бангкока.
– Это делали вы, а не я! – отозвалась Анкана.
Красное море было спокойным, и маркиз знал, что они быстро приближались к Индии. Он также обнаружил, к своему большому удивлению, что с нетерпением ожидал бесед с Анканой за завтраком и за ужином. Осмонд никогда еще не бывал в обществе привлекательной женщины, которая не флиртовала бы с ним, пуская в ход все свои трюки.
Анкана, выглядевшая до нелепости молодо в ее укороченных платьях, с распущенными волосами, говорила с ним как ровесница. На самом деле она знала гораздо больше о вещах, которые маркиз раньше даже не взялся бы обсуждать с женщиной.
Они говорили о восточных религиях и обычаях в разных странах, где они оба побывали. Анкана читала обо всем этом и знала намного больше, чем он.
Их взгляды и мнения неизбежно расходились.
Когда маркиз по вечерам вспоминал их беседы, ему казалось, что он разговаривал в клубе с одним из самых умных своих друзей, а иногда даже будто он слушал за ужином речи кого-то из государственных мужей.
Как необычно, думал он, чтобы кто-то настолько юный знал так много.
Было и еще кое-что, чего он не испытывал раньше. Анкана слушала его, никогда не пытаясь перевести разговор на себя.
Маркиз еще никогда не встречал женщину, которая могла спорить, не переходя на личности, женщину, которая, когда он не соглашался с ней, не считала это оскорблением.
Анкана могла молниеносно переходить с одного предмета на другой. Он обнаружил с некоторой досадой, что она быстро находит уязвимые места в его доводах. Так что ему пришлось признать, что она чаще его выигрывает в споре. Он часто обдумывал то, что она ему говорила, уже ночью, лежа в постели.
Осмонд ловил себя на том, что придумывает новые темы, которые мог бы обсудить с ней на следующий день.
Иногда она неожиданно долго сидела молча, но не потому, что ей было нечего сказать. Это придавало ей спокойный и безмятежный вид, который ему очень нравился. Он догадывался, что это имело какое-то отношение к ее занятиям йогой. Анкана говорила ему, что йога ее привлекает. И буддизм импонирует ей больше, чем любая другая религия,
Маркиз размышлял о том, насколько это странная для него ситуация. Он мог себе представить, как бы это развлекло бы его друзей, если бы они об этом узнали. Они ни за что не поверили бы, что, проведя столько времени наедине с женщиной, он не попытался соблазнить ее и не чувствовал, что она этого ожидает.
Было совершенно очевидно, что Анкана не ожидала ничего подобного. Маркиз не был даже уверен, что он ей нравится. Он был для нее средством быстрее увидеться с отцом.
– Думали ли вы когда-нибудь о том, – спросил он ее однажды вечером после ужина, – что, так поспешно покинув Лондон, вы лишаете себя шанса найти подходящего мужа?
Анкана взглянула на него с удивлением.
– Если вы думаете, что я согласилась представиться ко двору и была рада посещать балы и приемы, которые тетя Алиса считала важными, то вы очень ошибаетесь.
– Тогда зачем вы это делали? – спросил маркиз.
– Папа сказал мне, что этого хотела бы мама, будь она жива, и я хотела доставить ему удовольствие. Но я не намерена выходить замуж, пока не повидаю мир.
Голос ее приобрел мечтательный оттенок.
 
– Путешествия с папой – это самая замечательная вещь на свете и уж, конечно, более интересная, чем жизнь с каким-то глупым молодым человеком, чьи мысли сосредоточены только на том, возьмет ли его лошадь приз на скачках в Эскоте и пригласят ли его в Мальборо-Хаус.
Маркиз засмеялся.
– Не все же мужчины думают только об этом.