Святой черт

Это мне стало ясно из следующего. Когда против Распутина пошел иеромонах Вениамин, обвиняя его в нехороших делах с женщинами, то Григорий и мне говорил, и царям, по его словам, писал, что Вениамин лжет про него, сам, якобы, грязен и других грязнит. При этом он всегда на разные лады рассказывал, как Вениамин ему про себя будто говорил, что, едучи в поезде в московскую лечебницу для душевнобольных к некоему монаху Неофилу Шалаурову, он будто бы соблазнился одною молодою дамою, когда, лежа на верхней полке, смотрел на нее, спавшую и соблазнительно раскинувшуюся на нижней полке, что будто бы хотел даже слезть…
Так вот этот случай Распутин выдвигал против своего обвинителя, как тяжкое преступление. Что же бы он говорил, когда знал бы за мною что-либо подобное? А так как не знал, ибо ничего не было, а нужно, чтобы, на всякий случай, что-либо было, то он и хотел своими девушками соблазнить меня, потом ошельмовать, если пришлось бы, и сделать меня безответным…
Видел я, как Распутин писал великим княгиням Анастасии и Милице, чтобы они прислали ему 300 рублей денег помочь бедным. Я особенно заинтересовался этими телеграммами и лукаво думал: «А ну-ка, пришлют, или нет.»
Княгини не ответили.
Распутин это объяснял так: «Враги, враги на меня в Питер идут. Отбивают друзей от меня. Это все Феофан да Вениамин. Наплевать. Поеду после Хрещения к маме, достану 3000 рублей».
В это время Феофан был в Ялте, лечился воздухом от чахотки. Распутин, видимо, еще не теряя надежды на «покаяние» своего первого друга, послал ему при мне телеграмму, чтобы он каждый день пил чайный стакан вина, и тогда будет здоров. Просил его ответа.
Феофан не ответил. Распутин понял, что Феофан на мировую не пойдет, и очень мучился, волновался, и по временам его лицо чернело, он бил себя в грудь и говорил: «Враги, враги там работают». Действительно, как оказалось после, и что узнает читатель, в то время во главе с епископом Феофаном начиналась первая серьезная кампания против Распутина…
Утром 6 декабря Распутин от себя и от меня послал царям поздравительную телеграмму. Из дворца был получен ответ: «Сердечно благодарим. Рады привету. Анна».
В этот же день Распутин послал телеграмму Барнаульскому епископу Мелетию, прося его приехать в гости. Мелетий ответил, что приедет.
Здесь уместно сказать, что Распутин, вообще, очень часто обращался к царям с письмами и телеграммами-утешениями, наставлениями и другими.
Посылая 30 ноября 1910 года царице Александре икону Благовещения, он сделал на ней такую надпись: «Бог радует и утешает, как сие». «Извещает событие, дает в знак цвет».
Поздравляя в 1917 году царя Николая со днем ангела, Распутин писал ему в телеграмме: «День ангела Бог прославит кротостью, верою в Бога. Решительность на небе. Папа мой».
Посылая 5 декабря - какого года, неизвестно - царю Николаю икону «Нерушимой Стены», «старец» сделал на ней такую надпись: «День ангела! Не убоимся страха. Смело говори истину, - Бог научит! От слов твоих трепет. Не бойся зла, папа мой».
Однажды утешая Александру, Распутин писал ей: «Радуйтесь воспоминаниями, чувствуйте вместе; тревога неуместна; пусть будет благодать ума. Там быть не могу. - Дорогие мои! Мама, голубчик, дорогой мой, не скучай и не унывай, ничего, все приятно».
Когда Александра приболела, «старец» посылал ей телеграмму: «Надеюсь, здоровье улучшится. Благодать Божия выше болезни. Будь безбоязнена во всем».
По какому-то, неизвестному мне, поводу, Григорий писал царям: «Спаси Господи мне живетца хорошо и вы радуйтесь».
Иногда «старец» писал письма царям стихами. Например: «Скука бесценная, мука бесконечная, веселье суть ангелов, премудрости нет числа».
Поклоняясь гробу Господню в Иерусалиме, Распутин телеграфировал оттуда царице: «Золотые мои малютки достиг град свят слово повели по святым местам чего я здесь напишу о всей церемонии умели ноги я расскажу приеду вы истинныя мои боголюбивыя вы хотя без вас умыванье ног Господи гроб это такая радость и вы со мной стояли Аннушка ты была и мама и папа и все были мои кабы боле захотелось стать близко друг ко другу и хоть перстиком задеть потому тут любовь более мама поймите Аннушка тут стыда нет целую мои, мои все, все все мои».
 
Заглянувши по пути в Иерусалим, в Почаевскую Лавру, Распутин 1911 года 22 февраля написал царям такое письмо о полученных в Лавре своих впечатлениях: «Дивная Почаевская лавра что меня удивило: перво увидел я людей Божиих и возрадовался богомольцам очень, что нашел я истинных поклонников тут явился страх в душе и наука: искания Бога как оне собирают жемчуг истинный, а потом увидел матерь Божию и объял страх и трепет и получил тишину и заметил в себе кротость прибавляется после всякой святыни дорогой жемчуг - смирение».
«И увидел пещеры, дивныя чудеса чудес как их Господь благословил как же нам не верить; поневоле вздохнешь, оне в диком камне сама рука Божия творила их и укрывались там иноки от нашествия инородцев. Тяжелыя воспоминания мучителей иноплеменников, а в настоящее время более мучения: брат на брата, и как не познают своя своих поэтому и мучения более тяжелыя, п. ч. обида берет поэтому венцы, более я уверен близко к лицу Божию будут эти мучители настоящее время 1911 года. Тех мучили инородцы, а теперь сами себя наипаче батьки батьков, а монахи монахов и вот слово Божье на нас брат на брата и сын на сына: конец приближается. И увидел Иова в пещерах почаевских, где его конурочка тесная претесная и несет ароматом благоухания. И за что это несет? Очень просто, что не избрал и не избрал себе чертогов, а возлег ясли убоги, и терпеливо, и покойно понес свою тесноту, а нам хоть бы в ПРОСТОТЕ и РОСКОШИ перенестись духом в его тесную конурочку и попросить его молитв и Господь не откажет его святым молитвам и будем участниками с ним одесную Отца, а высказать о его терпении невозможно, и в сами книги не вместишь».
«И вот я вступил в собор и объял меня страх и трепет и помянул суету земную, дивныя чудеса, где сама Матерь Божия ступила своим следом и истекает источник сквозь каменную скалу вниз в пещеру и там все берут воду с верой и нельзя, что не верить. О, как счастливы русские люди! И не ценим, и не знаем цены чудесам. Горе, христианам, неубедительно: посмотреть, лень съездить; а ездим за границу смотреть разныя горы; да, творение Божие, но ведь мы смотрим как на роскошь, а не на Божье создание».
Вся приведенная переписка Распутина с царями помещена в дневниках Лохтиной.
Видел я в с. Покровском место, где стояла старая изба Распутина. Проходя мимо нея, Григорий проговорил:
- Вот здесь я, когда гуляю, то набираюсь духу: бывают мне здесь видения. Здесь мы в прошлое лето с епископом Феофаном простаивали целыя ночи и молились Богу.
Но самое главное, что я видел в Покровском, это купание с Григорием Ефимовичем в бане. Собственно то, что я видел, было обыкновенно, но слышал я в бане от Григория необыкновенное. Он здесь, во время купания, рассказал мне следующее:
- Я бесстрастен. Бог мне за подвиги дал такой дар. Мне прикоснуться к женщине, али к чурбану - все равно. Хочешь знать, как я этого достиг? Вот как! Я хотение направляю отсюда из чрева в голову, в мозги; тогда я неуязвим. И баба, прикоснувшись меня, освобождается от блудных страстей. Поэтому-то бабы и лезут ко мне: им хочется с мужиком побаловаться, но нельзя: оне боятся лишиться девства, или вообще греха, вот и обращаются ко мне с просьбой снять с них страсти, чтобы они были такие же бесстрастныя, как и я. Было раз так: ехал я из Питера сюда с Л., с Мерею, с Ленкой, с Б., В. и другими. Заехали в Верхотурье, в монастырь, к старцу Макарию, котораго я дважды возил в Питер и представлял царю и царице. Старец всю ночь молился в прихожей своей убогой кельи. А мы поместились в главной комнате. Легли все на полу. Сестры попросили меня раздеться, чтобы оне могли прикоснуться к моему голому телу и освятиться, сделаться чистыми… Что же с бабами-дурами спорить что ли будешь? Этак оне сами тебя разденут. Разделся. А оне легли около меня, кто как мог: Ленка обхватила своими голыми ногами мою левую ногу, Л. - правую. В. прижалась к боку, Меря - к другому и так далее, а старец Макарий молился Богу. Привез я их сюда. Повел всех в баню. Сам разделся; приказал им раздеться. И начал говорить им, что я бесстрастен; оне поклонились мне в ноги и поцеловали мое тело. А ночью Меря дралась с Л. из-за того, кому из них ложиться около меня на ковре в зале по правый бок, а кому по левый. Меря желала по правый, и Л. тоже. Друг дружке не уступали и начали таскать друг друга за косы…