Заберу тебя у отца (СИ)

Все дело в том, что я не боюсь Димку. Я знаю его не первый год, и кроме постоянных подкатов к симпатичным старшекурсницам ничего плохого за ним замечен не было. Да, у него высокая самооценка. Да, он часто пошло шутит и любит поддразнить кого-то за внешность. Но чтоб реально ждать от него опасности… Это то же самое, как бояться одноклассника! Тебе кажется, что ты знаешь, чего от него можно ожидать…
Но сейчас Димка словно весь горел своим извращенным чувством справедливости, и двигался ближе, не обращая внимания на мои попытки бороться. Челка, что раньше он красивым движением откидывал со лба, теперь совсем загородила его глаза, и делала похожа на незнакомца, желающего…
Я не знала, чего он желает, но даже моего бесстрашия не хватило, чтобы выяснять это. Когда лицо Свистунова приблизилось к моему слишком близко, а руки недвусмысленно обхватили ноги, я завизжала, и со всех сил начала биться руками.
- Пошел к черту, придурок! Пусти, пусти, пусти!
- Всегда знал, что ты страстная за всеми своими балахонами, - шепчет мне Димка, и я давлюсь собственным криком, когда его ладонь неожиданно ложится на грудь.
Ступор, а затем в полной тишине я подпускаю его еще на сантиметр ближе, и со всей дури кусаю его за лицо.
Прямо, куда дотянулась. Что-то чуть выше подбородка, мягкая ткань, куда я погружаю зубы, и слышу теперь уже его визг и мат, а рука немедленно дергается от моего тела, отпихивая, и давая пространство для воздуха.
- Гребаная сука! – скулит он, матерясь и держась за щеку, - до крови прокусила!!!
Мне не стыдно. Мне мерзко и страшно, и я хочу вырваться, и тянусь к противоположной пассажирской двери. Но Свистунов слишком быстро отходит от шока, и уже больно дергает меня обратно.
- Ты за это ответишь, идиотка! – плюется он, и я не успеваю сделать ничего, как он со всей силы тянет меня за волосы к себе, - сейчас ты, сучка, узнаешь, куда надо прятать сви зубки…
Когда раздается какой-то резкий и грубый «вжик» ширинки, и парень тянет губы в улыбку, не обращая внимания на собственную кровь, я думаю, куда буду наносить удары. В пах, как только представится возможность – отец всегда учил, что туда парням больнее всего. Дальше, пока он согнется, можно с колена зарядить в нос – наверняка сломаю, а это еще плюс к боли и моей форе, чтоб сбежать. Я не даю панике утопить разум, и во все глаза слежу за Димкой, стараясь не дергаться, чтоб он не дергал волосы. И когда он тянет вниз джинсы, уже готовлюсь к атаке, как вдруг…
- А-А-А! – орет парень, и его буквально отрывает от меня какая-то сила, и я тоже визжу, так как он все еще сжимает мои волосы.
- Блять, отпустил ее! Отпустил, я сказал!
Знакомый голос – а затем рука из моих волос исчезает, и я остаюсь одна на заднем сиденье автомобиля. Дверь захлопывается, и тонировка не позволяет ничего толком разглядеть, но я слышу глухие удары и отрывистые, словно животные визги.
О боже, это Роб.
Роб здесь, спас меня, а сейчас, судя по звукам, просто убьет Свистунова. И не сказать, что сейчас я способна думать о спасении этого козла, но моя рука сама тянется к дверной ручке, и я буквально вываливаюсь из машины.
- Роб! – зову мужчину, который стоит ко мне спиной, и лупит, лупит, лупит…
Боже, Свистунов там еще не сдох? Потому что размашистые, выверенные удары – это нечто, что Роб явно умеет делать. А судя по тому, с какой страстью Роб бьет Димку, то я действительно начинаю переживать за жизнь последнего.
- Роб!!! – уже громко кричу я, и мужчина замирает с занесенным ударом, словно приходя в себя, и медленно поворачиваясь ко мне.
Оглядывает, словно оценивая каждую волосинку в моем внешнем виде, а затем поворачивается к Димке. Смотрит на лицо парня, что стремительно начинает расцветать разноцветными синяками, и встает, кивая мне на брошенный рядом черный внедорожник.
- В машину, - отрывисто и быстро, и у меня даже не возникает мысли ослушаться.
Я влезаю в теплое, пахнущее мятой и табаком пространство, и думаю, что это самый безопасный запах на свете. Даже дома я никогда не чувствовала себя настолько на своем месте. Большое сиденье позволяет забраться на него с ногами, что я и делаю, скинув обувь. А на заднем месте я замечаю небрежно сброшенный пиджак, к которому, не раздумывая, тянусь, укрываясь почти полностью.
 
Спустя пару секунду Роб распахивает дверь водительского места, и залезает в машину, окидывая меня взглядом. Он говорит с кем-то по телефону – точнее сказать, приказывает, и я внимательно вслушиваюсь в каждое слово.
- Да, пусть наши приедут, но вместе со скорой. Нет, ждать не буду, насрать мне. Угу, просто закинул на заднее сиденье белой шкоды, найдут. Сам сообщу, об этой не думай. Все, на связи.
Он отключается, тяжело дышит, глядя в лобовое, и затем опять скользит по мне взглядом. Я замираю, чувствуя клокочущее в мужчине бешенство, почти животную энергетику, и понимаю, что полностью спятила, потому что и это тоже мне нравится.
Мне в нем все нравится, черт возьми. И если это влечение, я готова увлекаться вот так всю жизнь.
- Где болит?
Он как будто старается сделать голос мягче, но выходит откровенно плохо. Злой, с щетиной за прошедший день, в одной рубашке, и с взлохмаченными светло-русыми волосами он выглядел так мужественно и маняще, что я не знаю, как вообще могла просто с ним разговаривать, и не пускать слюни на его же пиджак.
- Нигде, - вру я, но наталкиваюсь на хмурый взгляд, - голова только. Он сильно дергал за волосы.
Роб замирает, и я вижу промелькнувшую жалость в той жестокости, что сейчас выражало его лицо. Мне не хотелось, чтоб он меня жалел, но я не знала, как это исправить. А потом, спустя мгновение, мне и вовсе расхотелось что-либо исправлять – потому что Роб уверенно тянется ко мне, и кладет пальцы на затылок.
- Здесь? – уже действительно спокойнее спрашивает он, и я ощущаю волны мурашек от того места, где нежно-нежно массируют лучшие в мире пальцы.
- Да, - хрипло получается у меня, и, прикрыв глаза, я полностью растворяюсь в этих ощущениях, думая, что ради такого стоило страдать.
Сумасшедшая, знаю. Но ничего не могу с собой поделать.
- Спасибо, - спустя несколько минут легкого массажа говорю я, и открываю глаза, - и прости, ладно?
- За что?
Роб заводит машину, увозя нас с места, где я едва не стала одной из тез несчастных девчонок, о которых рассказывал мне отец. Кажется, с этого вечера я больше не буду пренебрегать его советами, и раскидаю по всем рюкзакам и сумкам перцовые баллончики.
Мы выезжаем на ночную, пустынную трассу, и я уже ощущаю себя почти хорошо. Роб уверенно ведет машину, и я слежу за руками, которые покоятся на руле. Идеальные запястья, костяшки, легкая поросль волос и уверенный взгляд на дорогу – ну как можно смотреть и не замирать от восторга?
Роб бросает на меня короткий взгляд, выразительно напоминая, что ждет ответа на вопрос. Я спохватываюсь – и отвечаю то, что часто говорю отцу.
- За то, что вляпалась в это. Клянусь, я не хотела.
Роб нехорошо усмехается, и пару минут молчит, позволяя спокойно продолжать его разглядывать. Я не знала, о чем он думает, но вряд ли, как я, испытывает восторги. Интересно, как я сама сейчас выгляжу после случившегося?
- Теперь, по крайней мере, я понимаю, отчего отец так из-за тебя волнуется, - заезжая уже в мой двор, он паркует машину, а до меня доходит – он в курсе правды! – но запомни одну важную вещь, девочка – жертва никогда не виновата в том, что на нее напали. Нет оправданий насильникам. Никогда.
Я замираю, а Роб глушит двигатель, и спокойно достает телефон. Глубоко вздыхает, словно собирается сделать неприятный звонок, но решительно набирает цифры – а я еще пребываю в тумане, поэтому не сразу понимаю, какую страшную вещь он собирается сделать.
 
- Алло. Александр Михайлович, Рамазан. У нас ЧП.
Ну как вам глава? Что сделает полковник после звонка Роба, как вам кажется?
Не забывайте, пожалуйста, нажать "мне нравится" рядом с книгой и оставить комментарий. Это мотивирует автора писать больше))