Сон и Пепел (СИ)

— Интересно, когда ты все вспомнишь, будешь ли так же его защищать?
— Он мой брат. Буду, — не колеблясь ответила я.
«Что бы ни произошло…» — добавила про себя.
Моран сдержанно улыбнулся. Его улыбки могли быть разными: холодными, враждебными, коварными или теплыми и благожелательными. Я видела, как он улыбался своим истинным врагам, и пока я к их числу явно не относилась.
Майя крепко сжала мою ладонь.
— Тихо. Не переживай, — прошептала я.
— Ты в ее теле, это лучшая гарантия безопасности, Майя, — хмыкнул Люций, подпирая рукой подбородок. Кожа на его изящных запястьях показалась мне слишком бледной. На пальце виднелось тонкое колечко из темного металла, по которому скользили письмена на древнем языке.
Девушка вздрогнула и насторожилась.
— Не беспокойся, он шутит.
Уголок его губ поднялся еще сильнее.
— Даже когда мы поменяемся, никто тебя не обидит, — повторила я, не сводя взгляда с Морана. — Он обещал.
Услышав последнее, теневой див покачал головой. Весь его вид говорил: «Ты же знаешь, моим обещаниям нельзя верить».
Упрямец.
— Хватит ее пугать. Я должна ей услугу, и если с ней что-то произойдет до того, как я выплачу долг, поплатишься ты.
— Ты слаба. Не разбрасывайся подобными обещаниями, пока находишься в столь жалком состоянии. Особенно не зная всего. — Люций недовольно нахмурился, больше не смотря на меня. И не было до конца ясно, о каком именно обещании говорил див. О моем обещании ему или Майе?
Оставшуюся дорогу мы провели в молчании. Моран все время глядел в окно, Рафаиль достал из складок мантии книгу и, погрузившись в чтение, принял отсутствующий вид. Лишь раз экипаж остановился, а Люций незадолго до этого полностью задернул шторы, скрыв происходящее снаружи. Сделав это, див с тем же насмешливым и в то же время загадочным выражением посмотрел прямо на меня.
Взгляд Морана был сосредоточенным, пристальным, словно он видел самую суть. Удивительно, что его ничуть не смущала моя нынешняя оболочка. Наоборот, она забавляла парня, который, несмотря на свой внешний вид, каким-то образом прожил в два раза больше меня.
Карету качнуло.
«Что-то погрузили…» — догадалась я.
Совсем скоро экипаж вновь пришел в движение.
Мы пробыли в пути еще около часа, на улице уже царила глубокая ночь, до рассвета оставались считанные часы. Но, несмотря на тяжелые сутки, спать не хотелось. Внутреннее напряжение не позволяло прикрыть глаза.
Вскоре колеса застучали жестче — мы выехали на мощенную камнем дорогу.
— Где мы? — спросила я, слыша вокруг суетливые голоса людей. Они торопились открыть ворота, отдавая приказы.
Судя по звукам, снаружи было весьма оживленно.
— В главной обители моего ордена.
Я задумалась. Если меня не обманывала память, дом Моранов находился севернее, и мы бы не успели так быстро туда добраться.
— Это новая обитель. Мы перебрались ближе к столице королевства, — заметив мое замешательство, пояснил Люций.
Я лишь кивнула.
Когда дверь кареты распахнулась, в глаза бросились факелы, что висели на стене напротив. Но лишь выбравшись из экипажа, я оценила все масштабы — стена была длинной, непрерывной и исчезала за домами вдали. Кирпичная кладка оказалась крупной и крепкой. Высота укрепления достигала нескольких метров.
Это место являлось не просто обителью ордена. Оно готово было выдержать долгую осаду.
К карете подбежали люди, распрягая лошадей и уводя тех в стойла.
— Нравится? — поинтересовался Люций, подходя ближе.
— Ты будто готовишься к войне, — произнесла я, не задумываясь, первое, что пришло на ум.
Почему-то Морана это рассмешило. В академии он часто смеялся. Даже иронизировал над собой, выглядя непосредственно и порою глупо. Именно поэтому я долгое время не догадывалась, что его семья возглавляла тот самый Северный теневой орден.
Отвлекшись, я заметила, как люди, разгружавшие повозку, вздрогнули, во все глаза уставившись на Люция. Но парень совсем не обращал на них внимания.
«Что их так удивило?» — озадачилась я, уцепившись за эту деталь.
Но в следующую секунду меня привлекла ноша в их руках, которую они сгружали на повозку. Несколько длинных свертков из ткани. Один из служащих как раз взял оставшуюся часть груза, как материя разошлась и наружу высунулась чужая нога в грубой дешевой обуви. Штанина оказалась разорвана, а в лодыжке отсутствовал целый кусок мяса. Края раны запеклись и почернели от яда.
 
Слюна ревенантов была ядовитой, и в некоторых случаях хватало лишь царапины, чтобы погибнуть. При условии, если вовремя не выпить противоядие.
Я отвернулась и, поспешно приблизившись к Майе, аккуратно приобняла ее за плечи, не давая обернуться.
Люций с Рафаилем отошли, о чем-то переговариваясь. Сновавшие туда-сюда люди с любопытством посматривали на Майю, но приближаться не рисковали, обходя Морана по дуге, будто опасаясь привлечь его внимание.
Я же задумалась об увиденном: обувь на ногах несчастного показалась мне знакомой — прямо на изделии, ближе к пятке, серыми, возможно, некогда белыми нитками небрежными стежками были выведены инициалы «А. Д». А в центре ступни, сверху, был прокол со следами темной запекшейся крови.
Не знаю, как звали убитого, да и не имело это значения, куда более важным являлось то, что он был одним из тех разбойников, что напали на нас с Майей в лесу.
Но всего я насчитала четыре тела, а мужчин было пятеро. Куда подевался последний?
Стал порождением тьмы?
— Возьми. — По фигуре Рафаиля скользили трепещущие тени от факелов.
— Это мне?
— Люций просил отдать тебе. Обращайся с ним бережно. После того, как связь с твоим клинком вернется, он его заберет. — Он передал мне кинжал с загнутой черной ручкой. Даэвы верили, что их оружие приносит удачу. Пусть это не меч, но даже обычные ножи редко уступали кому-то другому. Но больше меня удивило другое…
— Это разумно — давать мне клинок? — даже растерялась я. Этот поступок был лишен смысла. — Я ведь могу кого-то ранить.
Моран обернулся и подошел ближе, играя отражающимся от серебристых наручей светом.
— Ну конечно, — пробормотал он — небрежно, как сущую ерунду. — Это лишь временная замена Туманному, Сара. — Уголки его губ дернулись вверх, и он добавил: — Необходимая для спокойного сна.
Когда мы шли по внутреннему двору, люди и даэвы, попадавшиеся нам навстречу, уступали Люцию дорогу, последние склоняли головы в учтивом поклоне. Несмотря на столь поздний час, многие не спали.
Происходившее вызывало чувство дежавю. Точно так же кланялись главе моего ордена — отцу Фредерика. В детстве я ему даже в глаза посмотреть не смела без позволения.
Мужчина был строг, каждый его взгляд подавлял морально. Светло-голубые одежды, идеальная осанка, заплетенные волосы, отстраненное выражение лица — все это несло в себе не только угрозу, но и благородство.
Только, несмотря на это, я робела перед ним совсем по другой причине. Я ощущала отголоски непонятных мне эмоций и, лишь один раз попытавшись изучить его чувства, столкнулась со странной смесью досады, злости, раздражения и в то же время привязанности. Столько противоречий… Меня поймали с поличным прежде, чем я смогла до конца во всем разобраться.
После случившегося меня наказали — отправили в уединение на месяц, где мне пришлось медитировать все это время без возможности покинуть башню. А под конец заключения мне поручили создать ограничитель моего дара для главы ордена. Чуть позже я сотворила такой же для Фредерика с Айвен. Мы много времени проводили вместе, и им было некомфортно от того, что все их чувства для меня были как на ладони.
 
И преподнеся им подарок, я лишь в этом убедилась.
Вынырнув из воспоминания, я помрачнела.
В какой-то степени мне было страшно думать, что мое настоящее — уже давно минувшее прошлое. Подсознание продолжало твердить, что все это бред. Навеянный сон, что стал воспоминанием. Работа сомниума. И мне было даже стыдно, что какой-то частичкой души я действительно желала, чтобы так все и оказалось.