Сыграем на любовь (СИ)

Но этот бизнесмен заведомо отличался от других. По крайней мере, ей хотелось в это верить.
Лиля повалялась в ванной — священный ритуал перед сном и не только, спустилась вниз проверить отца.
Хозяин дома заснул прямо в кабинете, среди истерзанных подписями бумаг.
«Бедный», — Лиля оставила поцелуй на щеке и шёпотом велела, чтобы накрыли Фёдора Ивановича. Слуги, спотыкаясь, бросились выполнять поручение. Спать, пока Карелины не давали добро, они не ложились.
Убедившись, что всё так, как положено, Лиля вернулась в комнату и там уже, не тревожась о сердитом отце, включила тихую музыку, без наушников. На этот раз не латину, а классику. Под неё Лиле всегда лучше думалось.
С Бахом она принимала решение о переводе с факультета технологий на факультет искусств. С Моцартом придумывала, как сбежать из вынужденного заточения. Ей тогда было одиннадцать, в половину меньше, чем сейчас, и они с подружкой Викой играли в Златовласку. Главная роль, естественно, досталась ей. А Вика была злой колдуньей. Принцы, в количестве трёх штук, окружили тот самый коттедж, где по сей день жили Карелины, и рубили мечами крапиву, пытаясь пробраться к прекрасной принцессе. Идея крапивы принадлежала маме. Это она решила, что раз уж никто не хочет делать уроки, пускай, хоть крапиву уничтожат, пока садовник болеет.
Игра шла бурно увлекательно. Не без жертв. Один из спасителей, кажется, Славик, обжёгся и пустил совсем не королевские слёзы. Лиля тогда всё же сбежала из плена, пока игроки отвлеклись — уж больно не хотелось ей целовать победителя. Ей тогда никто не нравился. Сердце всецело принадлежало одновременно нескольким актёрам Голливуда.
Музыка помогла и сейчас. Шуберт заполнял комнату, и мысли Карелиной плыли по задумчивой реке. К лугу и деревне, которые она же сама и придумала.
— Где взять луг зимой? А где деревню? Как я «Буше» организую? — вслух мучалась Лиля, лазая по интернету. Как назло, подходящих выставок не намечалось, вечеринок в стиле тоже. — А расписные двери? Зачем ляпнула? Разрисовать самой, что ли? Хотя… Почему бы и нет? Тем более, опыт в рисовании есть. Не зря же я закончила художественные курсы? Материал для декораций легко найдут слуги. Хотя, нет, их привлекать нельзя. Отцу расскажут. Зачем рисковать? Придётся обращаться на сторону. А затем останется лишь подготовить место — фон. У нас дома нельзя. Пётр сразу почует фальшь, поймёт, что я из богатых. А мне так хочется пообщаться с ним в той же шутливой манере. Без всяких «Ты дочь самого Карелина?» «Так это ты наследница его бизнеса?». Налегке. Непафосно.
Лиля ни разу ещё не представлялась бедняжкой. А бизнесмены не общались с ней так просто.
— Приятно, однако. — И Лиля поймала себя на желании продлить это непривычное ощущение. Решила всё же продолжить игру. Она придумала, кто ей поможет, и, не откладывая в долгий ящик и не заботясь о позднем времени, набрала номер учителя, некогда предрекавшего ей будущее великой художницы.
— Александр Ефремович, доброй ночи. Мне срочно нужна ваша помощь.
— Лилия Фёдоровна? В-вы на часы смотрели? Простите за бестактность, но я в это время сплю.
— Не извиняйтесь. Дело важное.
— А до завтра не подождёт? — ещё теплилась в голосе преподавателя слабая надежда.
— Нет. Я сейчас загорелась.
— Н-но…
— Александр Ефремович, вы мне отказываете?
Александр Ефремович бросил завистливый взгляд на супругу. Раю не мог разбудить даже звук взрыва. У самого уха.
Представил последствия отказа Лиле, её жалобу отцу, взгляд Фёдора Ивановича, его тон… И с тяжёлым вздохом выбрался из постели. А ведь ему снилось море.
Хороший сон.
— Александр Ефремович, ваши раздумья затянулись.
Преподаватель закрылся в дальней комнате:
— Лилия Фёдоровна, я вас внимательно слушаю.
— Мне требуется помощь. Вы как-то говорили, что готовы устроить персональную выставку, помните?
— Д-да, — осторожно произнёс Александр Ефремович. — Но это было давно и…
— И теперь вы не считаете меня талантливой? — мигом взвилась Лиля.
— Вы не так поняли, — начал оправдываться преподаватель. — Я хотел сказать, что сейчас не могу устроить выставку. Конкретно на этой неделе никак. Мы с женой собираемся на море. — На самом деле они никуда не собирались, но терпеть капризы дочери Карелина ему совсем не хотелось. Он готов был бежать от неё без оглядки.
 
— А мне не нужна выставка, — хмуро ответила Лиля. — Мне нужно помещение. Большое. Нет. Не очень большое. С голыми стенами или белыми. Чтобы на них можно было рисовать.
Александр Ефремович икнул от неожиданности. Ещё не услышав задумку Лилии Фёдоровны, он уже испугался. Капризная богачка была скора и на совершенно немыслимые идеи. И на расправу.
— И людей. Немного. Человек тридцать. Остальных я сама найду. И всякие штуки бедняков. Александр Ефремович, вы слушаете?
— Лилия Фёдоровна… ч-что вы задумали? — сердце преподавателя ёкнуло от дурного предчувствия.
— Деревню я задумала. И луг рядышком. А ещё кафе и расписные двери.
— П-простите.
— Для луга мне нужно пространство. Голое. Для кафе помещение.
Александр Фёдорович спешно искал валерьянку. Рая валерьянку для Матильды купила — их любимой кошки.
— Я сейчас у вас буду. Обговорим на месте.
И не успел он сказать ни единого слова, как Лилия Фёдоровна отключила связь.
Минут через десять преподаватель услышал вертушку, и на вычищенный от снега участок, — Александр Ефремович как чувствовал, привёл его в порядок. Лично. — приземлился компактный вертолёт, частная собственность Карелиных.
Лиля появилась из кабины — гроза всех кошек в округе. Матильда, почувствовав надвигающуюся любовь, юркнула под лестницу, за горшок с цветами, и затаилась.
— Где моя любимая кошечка? — растянула губы в улыбке Лиля. — Здравствуйте, Александр Ефремович, а вот и я.
— Вижу, — не успевший сменить спальный костюм на более подобающий встрече, преподаватель мялся на пороге собственного дома.
— Так. А где Матильдочка?
— Мышей ловит, — глупо улыбнулся преподаватель, понимая боязнь своей пушистой любимицы. Лилия Фёдоровна обожала кошек. Но её любовь ничуть не отличалась от любви ребёнка-несмышлёныша. Те же дёрганья за хвост, те же игры: «А как кошечка спрячется в коробочку? А как выберется?». Александр Ефремович считал Лилю избалованной противной и сложной девушкой. Но, к его несчастью, эта девушка родилась в семье самого уважаемого и богатого человека в посёлке. Хорошие отношения со старшим Карелиным иметь хотели все без исключения, и преподаватель в том числе, а, значит, приходилось исполнять все капризы Лили. Без исключения.
— Мышей? Несмешно, Александр Ефремович. Пройдёмте в дом. Дел полно. — И гостья первой, подвинув поседевшего по её же вине преподавателя, вошла внутрь.
Слугу, единственного, Степана, Балыкины приглашали только, если ожидали гостей и нуждались в разнообразном меню. Степан работал у них поваром, а жил где-то у себя, в Питере, в хрущёвке.
Давно облюбовавшие коттеджный посёлок Балыкины не были разбалованы настолько, чтобы иметь десяток слуг и плеваться в потолок. Поэтому обслуживать дорогую, во всех смыслах, гостью пришлось самим. Жену Александр Ефремович предварительно разбудил, боясь, что Карелина примет сон Раи за неуважение.
Раисе Дмитриевне снилось море. Но пробуждение встретило не тёплым бризом, а настоящим цунами. К счастью, холодильник всегда ломился от еды. Супруги любили поесть.
Пока хозяйка дома накрывала стол, хозяин не без лёгкой дрожи, слушал рассказ Карелиной, увлечённо излагающей абсолютные глупости. Лиля же, не вдаваясь в причины «зачем» и «почему», уже наслаждалась предстоящим спектаклем.
 
— Итак, Александр Ефремович, вопрос со временем я улажу, но затягивать не буду. Деревня с лугом должны появиться уже на следующей неделе. Разрешаю… к середине.
— Но, Лилия… Фёд-доровна, поймите меня правильно. То, что вы предлагаете — немыслимо. Невозможно оборудовать что-то… под деревню. — И сразу поправился. — Для меня невозможно. — Боюсь… я вам ничем помочь не могу. С вашими деньгами лучше обратиться к другим… людям. Они вам и участок выделят, наверняка, и всё необходимое устроят.